Эрика Адамс - Прах и камень [СИ] [litres]

— Тебе понравится, Аврелия.

Рикс отрывается от шеи и выдыхает эти слова прямо мне в губы, прижимаясь к ним своими. Дёргает меня на себя и несколькими толчками языка проникает внутрь, захватывая всё пространство моего рта. Его язык молниеносно обводит губы с внутренней стороны и тут же жадно касается нёба, скользит дальше, ударяя по кончику моего языка. Его язык дразняще доходит до самой глубокой точки, едва не лишая меня возможности дышать. Затем Рикс медленно отодвигается и застывает совсем близко, удерживая меня, порочно лижет мои губы и смеётся.

— Тебе понравится, — повторяет он, осматривая меня словно собственность, отмечая взглядом натянувшуюся ткань на груди и раскрасневшееся лицо, — ты будешь стонать подо мной и умолять не прекращать до самого рассвета.

Я хочу опровергнуть его слова, но не могу ничего вымолвить, понимая, что тело дрожит, как натянутая струна и реагирует на его близость, ожидая действий с его стороны.

— Подними платье, — велит он, и мои руки послушно подтягивают ткань наверх, — держи ткань одной рукой, а второй коснись себя.

На его губах играет сластолюбивая улыбка. В моей голове испуганно мечется мысль о том, что нужно сопротивляться наваждению и пороку, что жаркими волнами топят меня. Но всего одно касание его губ к моим — и я послушно исполняю приказ. Одна моя рука застыла с высоко задранным подолом, а пальцы второй руки уже накрыли выступающую плоть и медленно ласкают её кончик, посылая яркое наслаждение нестись вместе с кровью. Мой рот не в силах сдержать стонов, и они вырываются из глотки прямо в его услужливо подставленный рот. Рикс ловит их и поглощает, словно дыша ими вместо воздуха и распаляя этим меня ещё больше. Движения пальцев становятся всё быстрее, пульсация нарастает, и когда мне кажется, что я вот-вот сорвусь вниз, меня останавливает его голос:

— Довольно!

Всего несколько букв — и рука неподвижно застыла, не в силах более шевельнуть и пальцем. Моё тело крутит от возбуждения, не нашедшего выход. Внизу жарко и влажно бьётся желание, но я стою, словно каменное изваяние, умоляюще глядя на него. Понимаю, насколько жалко выгляжу со стороны и презираю себя за это, тем не менее жаждая его позволения завершить начатое.

— Достаточно, — протягивает он, широко улыбаясь, — иди к костру. И продолжим позднее.

Я бреду как во сне, всё ещё находясь под тлетворной властью его чар, и опускаюсь на расстеленный плащ. Хочу подцепить наваждение и сбросить его пелену с себя, словно лишнюю одежду. Но оно придавливает меня к земле и крепко опутывает меня, затягивая узлы на коже тем сильнее, чем я больше пытаюсь избавиться от него. Оно причиняет сильную боль и раздаётся набатом в моей голове, оттого мне не остаётся ничего иного, кроме как подчиниться ему.

— Правильное решение, — мягко говорит Рикс, укладываясь рядом, — тебе не хватит сил. И не стоит даже пытаться. Лишь испортишь красоту и растратишь себя. А мне бы не хотелось лишаться такого удовольствия.

Его рука касается моего лица, проводит по чёрным треугольникам, оглаживая их, и всё это время на его лице играет самодовольная улыбка.

— Пей, — он откупоривает кувшин, протягивая мне.

— Я не голодна.

— Смертные всегда голодны и хотят пить, — возражает Рикс.

Но я отрицательно мотаю головой, и тогда он сам прикладывается к широкому горлу кувшина, делая пару глотков, а потом сплёвывает в сторону.

— Мерзость… Но смотри…

Рикс поднимается на ноги и лёгкой походкой направляется к клетке, с улыбкой оборачивается ко мне и спрашивает:

— Ты не голодна и не испытываешь жажды, а что насчёт них?

Рикс останавливается неподалёку от прутьев и манит движениями пальцев девушек, сидящих внутри. Они поднимаются и послушно льнут к прутьям. Ещё одно движение тонких сильных пальцев — и девицы протягивают руки сквозь прутья, жадно хватая ладонью лишь пустой воздух. Потому что в самый последний момент Рикс изящным движением отступает и водит в кувшином в дразнящей близости. Руки девушек со скрюченными пальцами, сжимающимися и разжимающимися так быстро, что мельтешит перед глазами, вселяют страх в моё сердце.

— Как ты думаешь, до чего сильно им хочется пить?

Рикс забавляется и смачивает руку в вине, поднося пальцы к клетке, а Невесты, воя, словно обезумевшие, кидаются наперебой к его руке. Они визжат и начинают драться за возможность облизнуть его пальцы, машущие перед их лицами, искажёнными невероятной злобой и ненавистью. В темноте не видно выражения их глаз, но кажется, что из них пропала всякая осмысленность, а лица, на которых пляшут красноватые отсветы костра, придают им демоническое выражение. В тесном пространстве клетки затевается драка, слышится треск разрываемой ткани и удары, злобная ругань…

— Достаточно!

Рикс хватается рукой за прутья и залезает на клетку, выливая содержимое кувшина на девушек сверху. От этого они на мгновение замирают, а потом припадают к полу клетки, устланному досками, и начинают, опустившись на четвереньки, жадно лакать вино с настила, словно животные, фырча и оглядываясь.

— Насколько сильна их жажда? — Рикс отбрасывает кувшин в сторону и присоединяется ко мне, наблюдая за невестами, потерявшими человеческий облик, — может быть, заставить их вытворять что-то ещё?..

— Достаточно…

Я отворачиваюсь, не в силах наблюдать за происходящим и тем более осознавать, что хрупкие человеческие тела и души бессильны перед его злобной извращённой волей.

— Я могу обратить их животную ярость в страсть, — усмехается Рикс, и животные визги, всхлипы и рычание прекращаются, — смотри.

Рикс обхватывает моё лицо ладонями и поворачивает в сторону клетки, заставляя наблюдать за следующим перевоплощением невест под тлетворным влиянием его воли в нечто иное. Невесты поднимаются и замирают, возбуждённым взглядом осматривают друг друга, словно впервые, тянутся, смыкая объятия, и начинают скользить руками под одеждой, поспешно срывая её. Тело одной жадно льнёт к телу той, что находится ближе. И они начинают растирать друг другу девичью кожу, тиская грудь и бёдра, рты соприкасаются с противным причмокивающим звуком. А тонкие девичьи пальцы ныряют среди широко разведённых бёдер подруги, охотно подающейся вперёд.

— Тебе не нравится? — его голос звучит изумлённо и слегка скучающе.

Он недовольно цокает и вакханалия прекращается так же резко, как и началась. Невесты без сил опускаются на пол клетки, словно поражённые на том же самом месте глубоким беспробудным сном.

— Это всё морок, — произношу я, — ненастоящее. Они не такие, какими их делает твоя воля.

— Ненастоящее, да, — согласно кивает Рикс, — а знаешь, что на самом деле истинно?