Эрика Джеймс - Еще темнее

Из меня вырывается стон, мое тело отзывается на ее страсть. Я хочу ее. Я не могу без нее. Я нежно покусываю ее нижнюю губу, горло, ухо. Она стонет, обдавая меня теплым дыханием, тянет меня за волосы.

Ана.

Я расстегиваю «молнию» на джинсах, вынимаю член и сажаю Ану верхом на себя. Отодвигаю в сторону низ ее кружевных трусиков и вхожу в нее. Она хватается руками за спинку моего кресла, я слышу это по скрипу кожи. Она смотрит на меня и начинает двигаться. Вверх – вниз. Слишком резво и неистово.

В ее ритме мне чудится отчаяние, словно она просит прощения.

Медленнее, малышка, медленнее.

Я кладу руки на ее бедра и торможу ее.

Не торопись, Ана. Я хочу насладиться тобой.

Целую ее в губы, и она переходит на более медленный ритм. Но выражает свою страсть в поцелуе и ласковых прикосновениях.

Ох, малышка.

Она ускоряет ритм.

И еще ускоряет.

Вот чего она хочет. Она приближается к финишу. Я чувствую. Она взлетает все выше и выше, двигается быстрее и быстрее.

Ах.

Она падает в мои объятия и уносит меня с собой.

– Мне нравится твой способ извиняться, – улыба-юсь я.

– А мне твой. – Она уткнулась носом мне в грудь. – Ты уже кончил?

– Боже мой, Ана, ты хочешь еще?

– Нет-нет! Я спрашиваю про твою работу.

– Я освобожусь примерно через полчаса. – Я целую ее волосы. – Я слышал твое сообщение в голосовой почте.

– Вчерашнее.

– У тебя был встревоженный голос.

Она обнимает меня.

– Еще бы. Ты не отвечал мне, а это на тебя не похоже.

Снова ее целую, и мы сидим в спокойном, мирном согласии. Я надеюсь, что она всегда будет сидеть со мной вот так. Она идеально подходит мне по размеру.

Наконец она соскакивает с моих коленей.

– Торт будет готов через полчаса.

– Жду с нетерпением. Пахло восхитительно, даже вызывало в моей памяти какие-то воспоминания, когда ты его пекла. – Она наклоняется и нежно целует меня в уголок губ.

Я гляжу ей вслед, когда она выходит из моего кабинета, застегиваю «молнию» на джинсах и чувствую себя… выше ростом. Кручусь в кресле и смотрю в окно. Сейчас начало вечера, солнце светит, но уже клонится в сторону Саунда. Внизу, на улицах, легли тени, там уже сумерки, а здесь, наверху, все еще залито золотистым светом. Может, поэтому я и живу здесь. Чтобы у меня было больше света. Еще маленьким мальчиком я стремился к свету. Но только одна удивительная девушка помогла мне это понять. Ана – мой путеводный огонек.

Я ее потерянный мальчик, который теперь нашелся.

Ана стоит, держа в руках шоколадный торт, украшенный одной мерцающей свечой.

Она поет «С днем рожденья тебя» своим милым, мелодичным голосом, и я понимаю, что никогда не слышал ее пения.

Оно прекрасно.

Я задуваю свечу, закрываю глаза и загадываю желание.

Я хочу, чтобы Ана всегда любила меня. И никогда не бросила.

– Я загадал желание, – сообщаю я.

– Глазурь еще не совсем застыла. Я надеюсь, что торт тебе понравится.

– Анастейша, дай мне скорее попробовать его.

Она отрезает нам по ломтику и подает мне на тарелочке вместе с вилкой.

Вот, пожалуйста.

Вкус божественный. Глазурь сладкая, бисквит влажный, а начинка… Мммм…

– Вот почему я хочу на тебе жениться.

Она хихикает – кажется, с облегчением – и смотрит, как я поглощаю мою порцию.

Ана тихо сидит рядом со мной. Мы едем в Бельвью к моим родителям. Она смотрит в окно, но иногда поглядывает на меня. Она выглядит изумительно, ей к лицу изумрудно-зеленый цвет.

Дорога сегодня вечером свободна, и «R8» быстро мчится по «Мосту 520». Приблизительно на половине пути Ана поворачивается ко мне:

– Сегодня днем я обнаружила на банковской карточке лишние пятьдесят тысяч долларов.

– И что?

– Ты не…

– Ана, ты согласилась стать моей женой. Пожалуйста. Давай не будем спорить из-за этого.

Она тяжело вздыхает и какое-то время молчит, когда мы едем над розовыми и темными водами озера Вашингтон.

– Ладно, – говорит она. – Спасибо.

– Я от всего сердца. – Я с облегчением вздыхаю.

Вот видишь, Ана, это было не так трудно, пра-вда?

В понедельник я разберусь с твоими студенческими кредитами.

– Ты готова предстать перед моей семьей?

Я выключаю зажигание «Ауди». Мы стоим возле дома родителей.

– Да. Ты собираешься сказать им?

– Конечно. Мне не терпится увидеть их реакцию.

Меня переполняет восторг. Я вылезаю и открываю перед Аной дверцу. С залива дует прохладный ветерок, и она кутается в шаль. Беру ее за руку, и мы идем к парадной двери. Подъездная дорога полна машин, включая пикап Элиота. Вечеринка будет грандиознее, чем я думал.

Каррик открывает перед нами дверь, прежде чем я успеваю постучать.

– Кристиан, привет! С днем рождения, сын. – Он берет меня за руку и, к моему удивлению, крепко обнимает.

Такого еще не бывало.

– Э-э… спасибо, папа.

– Ана, как приятно видеть тебя снова!

Он нежно и быстро обнимает Ану, и мы входим следом за ним в дом. Слышится громкий стук каблуков, и я ожидаю увидеть бегущую по коридору сестрицу, но это Кэтрин Кавана. Кажется, она в бешенстве.

– Эй, вы! Я хочу поговорить с вами, – рычит она.

Ана вопросительно глядит на меня, и я пожимаю плечами. Я не представляю, что так рассердило Кавану, но мы идем следом за ней в пустую столовую. Она закрывает дверь и поворачивается к Ане.

– Что это за хрень? – шипит она и машет перед ее носом листком бумаги.

Ана берет у нее листок и читает. Но почти сразу белеет и смотрит на меня испуганными глазами.

В чем дело?

Ана встает между мной и Кэтрин.

– Что такое? – спрашиваю я, начиная беспокоиться.

Ана игнорирует меня и обращается к Каване:

– Кейт! Тебя это никак не касается. Это не твое дело.

Кэтрин удивлена ее реакцией.

Блин, о чем они говорят?

– Ана, что это?

– Кристиан, пожалуйста, выйди, – просит Ана.

– Нет. Покажи мне. – Я протягиваю руку, и она неохотно отдает мне бумажку.

Это ее ответ на контракт. По электронной почте.

Блин.

– Что он сделал с тобой? – спрашивает Кэтрин, игнорируя меня.

– Кейт, это тебя не касается. – В голосе Аны слышится отчаяние.

– Где ты это взяла? – спрашиваю я.

Кавана краснеет.

– Не имеет значения. – Но я смотрю на нее, и она торопливо объясняет: – Листок лежал в кармане пиджака – как я догадываюсь, твоего – который я обнаружила на двери спальни Аны. – Она грозно смотрит на меня, готовая к сражению.

– Ты говорила кому-нибудь об этом? – спрашиваю я.

– Нет. Конечно, нет, – рычит Кейт.

У нее еще хватает наглости изображать из себя обиженную.

Хорошо. Я иду к камину, беру зажигалку из маленькой фарфоровой чаши, стоящей на каминной полке, поджигаю угол распечатки, и она плавно летит на решетку и там сгорает. Обе подружки смотрят на меня.