Маргарет Энсон - Орден Розги. Дрессаж

— О, господин, зачем вы так жестоко шутите! Если бы вы знали…

— Я знаю, мой мальчик, прекрасно знаю. Ты считаешь наказание Жерара очаровательным и весьма поучительным. Ты задаешься вопросом — а что, если в один прекрасный день тебя тоже накажут подобным образом, — и ты внутренне содрогаешься от ужаса и предвкушения. И тогда ты испытываешь странные ощущения в своем заднем проходе… словно там, в самом интимном месте, есть что-то, верно? И тебе становится жутко стыдно. А напоследок ко всем этим ощущениям примешиваются жестокие описания, коими ты так упивался, воспоминания об уже испытанных тобой страданиях, в твоей памяти всплывают похотливые рисунки женских ног, обутых в лаковые сапоги или затянутых в шелковые чулки, при виде которых, ты думаешь, что было бы так здорово возбудиться и кончить на них, пусть даже немного помучавшись! Как понукаемые шпорами рабы-лошади в Секс-цирке… или рабы-псы двух прекрасных немок из Хельберга! Развратник! Именно такие бесстыдства тебя и возбуждают, все эти костюмы, хлыст, унижение, вылизывание кожаных сапог… ну и, конечно, немного страха в ожидании новых наказаний. И вот ты, трепещущий, сидишь у моих ног, нарядившись подобным образом. А кстати, для чего это ты так вырядился?

— Но, Мастер… Вы же знаете, я должен научиться танцевать.

— В этом наряде?! Вот же развратник! И ты не испытываешь никаких неудобств?

Раб не ответил на язвительное замечание господина, только низко опустил голову.

— Ну что ж, — заметил Мастер, — раз уж ты собрался танцевать…

Он щелкнул хлыстом, приказывая рабу встать, и тот тут же принялся за выполнение воли господина. Он медленно прохаживался туда-сюда, бесстыдно виляя бедрами, словно манекенщица, чтобы получше продемонстрировать свои ноги, бедра и задницу. Его вновь охватило смутное чувство. Он знал, что в глазах Мастера выглядит нелепо в этих длинных прозрачных чулках, с высоко подтянутыми икрами, напрягшимися на высоких каблуках. Это знание заставляло его стыдиться, но именно в своем смущении он находил удовлетворение. Остатки гордости в нем страдали от того, что он вынужден выставляться в этом непристойном дефиле, и вместе с тем усмирение собственной гордости доставляло ему ни с чем не сравнимую радость, ибо сейчас именно здесь было его место. Мастер назначил ему урок, и ученик хотел исполнить его как можно лучше. Он старался двигаться непристойнее, тщательно выстраивая каждый свой шаг точно в линию с предыдущими, неуклюже балансируя на каблуках с крепко сжатыми ягодицами и торчащим пенисом. Его орган раскачивался из стороны в сторону, а на его конце смешно болталась капля.

— Остановись! Прими несколько поз.

Раб подошел к табурету, на который опиралась нога Мастера, и, стараясь разнообразить свое дефиле, ухитрился изобразить несколько пластических поз. Он поворачивался, вытягивал ногу, далеко отставив ее вбок, демонстративно спускал чулок с ноги и вновь натягивал его, выставлял вперед свой торчащий член и выпячивал ягодицы, скрывавшие задний проход. Сам ли он придумал сконцентрировать внимание Мастера на этой части тела? Или это случилось из-за специфических движений его зада?

Внезапно ученик очнулся от эротического возбуждения, охватившего его тело. И странное дело — теперь он ощущал его не как мучительное раздражение, а как присутствие внутри себя чего-то огромного, хотя и непонятного. Это ощущение напомнило ему об отвратительном уроке, когда в его зад был вставлен расширитель с фиксатором, не дававшим извлечь инструмент, которым Мастер пользовался на их первых уроках, в то время как раба порола хлыстом горничная. Какие страдания ему пришлось тогда вынести! Воспоминания о них понемногу всплыли в его памяти в таких подробностях, что он застыл прямо посреди танца, словно ожидая первого удара.

— Ты задумался? — хлестнули его слова Мастера. — Изогни-ка получше поясницу и раздвинь ягодицы. Покажи свое отверстие…

Ученик немедленно исполнил приказ Мастера, и встал перед ним в требуемой позе, не прекращая при этом вертеть задницей. Его член уже полностью восстал, и это уже невозможно было скрывать. Ученику это мешало и причиняло новые сладкие муки, и он не мог сдерживать стоны.

— Замечательно! — сказал Мастер. — Ты восхитительно непристоен. Да смотрю, ты и сам от этого возбуждаешься, развратник. Уверен, ты поглядываешь на себя в зеркало!

— Совсем немного, Мастер. Это случайно получается! Это так неприлично!

— Вот именно! Тем более что я стою позади тебя, полностью одетый, строгий и даже суровый, не так ли? Ты чувствуешь мое присутствие, и это ощущение делает твой маленький стриптиз еще более развратным.

— Ох, мне так стыдно! А мой член так сильно затвердел… Пожалуйста, Мастер…

— Тебе придется потерпеть, мой мальчик. Мы ведь только что читали историю бедняги Жерара, и ты нашел пытку желанием восхитительной. Теперь пришла твоя очередь. Именно поэтому я заставил тебя кончить, перед тем как намазать твою дырку возбуждающей мазью. Теперь же ты возбужден, но боишься спускать в одиночку. Весьма поучительный опыт. А кроме того, ты ведь наблюдаешь за собой в зеркале? Включи фантазию, представь, что оттуда на тебя смотрит очаровательная женщина. Или вспомни рисунок, который ты так любишь, тот, где Жерар стоит за пюпитром, с истекающим смазкой членом. А еще лучше тот, другой, ты знаешь, где изображен респектабельный молодой человек, похожий на тебя, с кольцом в носу, которого держит на поводке прекрасная повелительница, облаченная в меха. И хотя она почти придушила его, этот господин возбудился даже сильнее, чем ты сейчас. Или вспомни офицера, привязанного к скамейке, утыканной гвоздями… А почему ты перестал вертеть задницей? Я не говорил, что можно остановиться! Мне нравится смотреть, как твои ягодицы боязливо сжимаются, когда я говорю о них!

— Прошу прощения, Мастер!

— Кстати, о деловых людях. Скажи-ка мне, бывает ли так, что ты сидишь у себя в конторе, к тебе заходит какой-нибудь важный господин, ты беседуешь с ним или с каким-нибудь посетителем или служащим, и вдруг в твоей памяти всплывает воспоминание о… ну, например, о том… чем ты занимаешься в данный момент… Не случается ли тебе думать при этом: «Если бы он об этом узнал…». Такое приходило тебе в голову, не правда ли? Это, вероятно придает некоторую пикантность твоим деловым встречам! Ну вот опять! Твоя задница снова без движения! Если тебя так завораживают мои слова, то я найду другой способ заставить твои ягодицы трястись.

— Я не нарочно, Мастер, это…

— Мне все равно, нарочно или нет, подай-ка мне хлыст. Сейчас мы поиграем в еще одну игру. Заодно вспомнишь, как нужно подходить под инструмент.

Мастер взял ужасный маленький черный хлыст и стал размахивать им над воображаемым задом вверх-вниз так быстро, что раздавался свист.