Маргарет Энсон - Орден Розги. Дрессаж

— Слышишь, как свистит? Давай-ка, выпячивай зад и подходи под хлыст. И помедленнее!

И рабу ничего не оставалось, как подчиниться. Каждый шажок давался ему с нечеловеческим усилием. Это ужасное испытание силы воли породило в нем такой страх, что ему захотелось немедленно оказаться под ударом хлыста. Но правила игры диктовали ему приближаться очень медленно… Внезапно ему показалось, что он уже ощущает на своей коже легкое дуновение. Но то была иллюзия. Следовало пододвинуться еще чуть-чуть… совсем немного… Теперь он был точно под хлыстом и больше не двигался… оставалось лишь выгнуть поясницу, чтобы поднять зад повыше… еще… еще… На этот раз все было точно. Раб почувствовал колебание воздуха… а затем его правую ягодицу обжег удар. Он вскрикнул и вытянулся — контакт прервался. Но, по правилам игры, ему следовало вернуться на место, вернуться немедленно, самому, не дожидаясь приказа… Ученик прекрасно знал это, и снова покорно выпятил зад, хотя, испытав на себе силу укусов, он теперь был испуган чуть сильнее, чем прежде. Еще один крик! Резкое движение! И все повторяется снова. Эта игра казалась бесконечной…

— В следующий раз, — сказал Мастер, — ты останешься неподвижен, когда хлыст коснется тебя. Если дернешься без разрешения, берегись!

Увы! Следующий укус хлыста был настолько нестерпимым, что раб сумел продержаться лишь пару секунд, а потом все-таки дернулся. Тогда Мастер встал над ним и приказал:

— Подними руки! Считай до десяти! На счет «десять» я нанесу тебе удар… единственный, но превосходный!

И вот когда это случилось и хлыст опустился на плоть ученика, тот рухнул на колени, потому что казалось, будто Мастер приложил к его заду раскаленный прут. Не решаясь положить на больное место руки, ученик застонал. Но, к своему счастью, он не забыл сказать «спасибо», прежде чем Мастер напомнил ему. Это избавило его от нового наказания, и теперь, распластавшись перед своим господином, юноша мог некоторое время побыть в том странном состоянии умиротворения, в котором, сам тому не удивляясь, испытывал к Мастеру некую странную признательность. Тот, несомненно, тоже знал об этом, поскольку позволил ученику вдоволь отдохнуть, а когда он вновь заговорил, в его голосе слышались более нежные нотки.

— Я доволен тобой, — сказал он. — Это было хорошо. И ты меня возбудил, так что я намереваюсь вознаградить тебя.

Мастер открыл ящик бюро, извлек оттуда красную папку и небольшой предмет, который зажал в руке. Затем он вновь сел.

— Подойди! — приказал он. — Взгляни сюда.

Он раскрыл красную папку и показал ученику рисунок начала века, на котором было изображено действо скорее извращенное, нежели жестокое. Один юноша был привязан к скамье, над ним стояла дама и шлепала его по ягодицам инструментом в виде кожаной ладони, надетой на деревянный стержень. В этом наказании дама, очевидно, находила бесстыдное наслаждение. Второй юноша стоял на коленях перед красавицей в черном корсете и старательно вылизывал ее щель.

— Ох Мастер!.. его член… там… у края скамейки!

— Браво, малыш! Ты с первого взгляда определил изюминку этой, если можно так выразиться, техники! Действительно, его твердый, толстый, возбужденный конец, как ты верно подметил, не может подняться, поскольку ему мешает скамейка. Ты наверное уже понял, что это сделано специально. А еще в крае скамьи есть маленькая решетка, когда она поднята, то член не может подняться, каким бы возбужденным он не был. Но если понадобится властительницам, во время порки решетку можно опустить и поместить член в расположенное позади нее отверстие.

— Но это жестоко…

— Отнюдь. Что если я скажу тебе, что это отверстие является полной имитацией женского полового органа, и ученик может ясно представить себе, что погружается в женщину.

— О! И в это же время его порют?

— Ну конечно! И чем сильнее он елозит по скамье, тем больше возбуждается, двигая пенисом в отверстии. Не правда ли, ловко придумано, ведь одной из важных целей дрессировки является развитие влечения, и даже одержимость женским половым органом? Впрочем, я планировал тебя познакомить с этой техникой, хоть и без такой хитроумной скамейки. Встань-ка, я надену на тебя чехол.

Мастер смазал пенис ученика возбуждающей розовой мазью, а затем натянул до самого основания узкий чехол, позаботившись оставить конец чехла пустым. Потом он подошел к дивану и сложил горку из диванных подушек, достаточно высокую, чтобы ученик мог раздвинуть ноги как можно шире.

— Иди, ложись сюда… — приказал он ученику. — Задом кверху, естественно. Хорошо. Конец засунь между подушек, так глубоко, как можешь… Нет; этого недостаточно. Раздвинь ноги, чтобы я мог просунуть руку между твоих бедер. Вот так… теперь твоя птичка и в гнездышке. Теперь подвигай немного бедрами. Хорошо, не правда ли?

— О да!

— Ну вот сейчас, когда твой зад затанцует под розгами, ты и узнаешь, как это будет чувствоваться! Разрешаю тебе при этом представлять любую из тех прекрасных властительниц, которых ты так желал… рассказчицу «Сказки о правде»… мадам Альберини… преподавательницу красноречия… или любую другую, которую ты можешь себе вообразить!

И на этих словах Мастер показал ему еще одну гравюру, под названием «Возвращение охотницы».

— О, это потрясающе! — простонал раб.

— Тебе так кажется? Я расскажу тебе, что здесь происходит: эта прекрасная дама была на охоте. Пока ее не было, юный слуга украл из ее будуара принадлежавшие ей панталоны. Бедняга был влюблен в нее, понимаешь? Но служанки раскрыли кражу и устроили ему сюрприз. Они затащили его в свою мансарду и в наказание связали там голого. Вечером, когда госпожа вернулась, старшая из служанок рассказала ей о краже. А пока они решали, как поступить с воришкой, тот разволновался. И волнение его было так велико, что когда его обожаемая госпожа вошла в мансарду, с ним произошел конфуз. Какой скандал! Именно это и происходит, если слишком много думать о женских половых органах! Я уверен, что и ты сам в этот момент…

— О нет, Мастер! Я изо всех сил пытаюсь…

— Не нужно оправдываться. Как я уже говорил тебе, ты должен сохранить свои мужские желания. Я собираюсь время от времени заставлять тебя работать передо мной.

— О, какой стыд!

— Отнюдь! В процессе дрессировки ты можешь позволить себе сохранить лишь одно достоинство — свою принадлежность к мужскому полу. Если бы ты лишился полового влечения, я ни за что не стал бы возиться с тобой. Терпеть не могу «псевдоженщин». Когда я хочу женщину, я беру ее, но когда я имею своего раба, то прекрасно помню, что он мужчина. И у него тоже есть черенок, за который так удобно держаться!

— О Мастер! Вы говорите такие слова…