Сильвия Лайм - Страсть Черного Палача

Но Грегору было все равно, потому что сейчас его мысли витали слишком далеко от вздорной главы ордена Белой чайки. А бояться кого бы то ни было он слишком не привык.

Когда моя жизнь успела превратиться в одно сплошное безумие?

Я знаю, когда. В тот самый день, когда ноги впервые переступили порог императорской замковой тюрьмы. С тех пор многое изменилось. Неизменным остался лишь черный огонь, облизывающий ребра, с каждым днем разгорающийся все сильнее. Огонь по имени Грегор Вильерт.

Я уже не могла без него. Стоило закрыть глаза, как за чертой век вспыхивали картины прошлого, смешанные с собственными фантазиями. Стоило дать разуму немного расслабиться, как я начинала вспоминать Грегора. Его кисти, испещренные рисунком вен, предплечья, где начинались плавные изгибы тату, тугие мышцы с хищным оскалом химеры. Вот и сейчас, стоило ненадолго отвлечься от утреннего кофе, как мозг мгновенно дорисовал образ ашаи Вильерт. Как он прижимается ко мне, вдавливая в стену покоев мастера пыток. Или вминает собственным телом в колонну на балконе Ир-Наррхен. Или придавливает своей тяжестью к мягкому дивану, где это случилось в первый раз.

Мне было все равно, где. Лишь бы чувствовать его напряженные мышцы, ладони, своевольно скользящие по спине, груди, бедрам. Лишь бы ощущать его горячее желание, натягивающее ткань брюк. И плавиться от огня, разливающегося внизу живота.

Эти образы сводили с ума. День за днем. Потому что теперь даже фантазии становились болезненно необходимы. Мне было нужно просто вспоминать, думать о Грегоре. Пусть не быть рядом, но знать, что где-то он есть. Где-то неподалеку. Потому что все цвета, кроме черного, отныне потеряли смысл.

И теперь я должна была что-то решить. Быть с человеком, который даже не знает, что предложить мне, или сгорать от темного сумасшествия день и ночь. К сожалению, для меня, кроме первого, не было других вариантов.

А потому сегодня я собиралась снова прийти в императорскую тюрьму, чтобы увидеть его . Скорее всего, если удастся не провалиться под землю от стыда еще по дороге, то уже к вечеру мой статус может круто поменяться. Но мне совершенно не хотелось думать о том, кем в этом случае я стану: простой любовницей или кем-то еще. Я просто должна была поговорить с Грегором, понять, что вообще происходит с нами обоими.

Этот визит я откладывала на как можно более поздний срок. Но уже ближе к вечеру поняла, что тянуть дальше некуда. Нужно расставить все по местам. Сердце билось слишком быстро, чтобы я могла думать о чем-либо другом. И это лучше всего подтверждало: иного выхода у меня все равно нет.

Стены тюрьмы встретили свою бывшую работницу знакомой прохладой. Я медленно поднималась по узкой лестнице на четвертый этаж, в тот самый кабинет, где много дней назад Черный палач сделал меня помощницей коменданта. И сделал это способом, при воспоминании о котором до сих пор перехватывало дыхание.

И вот, когда я уже оказалась в нужном коридоре, в самом конце его мелькнул знакомым мраком темный поворот. Тот самый, где в укромной, незаметной клетушке томился мой загадочный заключенный. Я совсем забыла о нем в силу недавних обстоятельств. Но теперь пришло время вспомнить.

На миг задумавшись, я замедлилась. Стоит ли заглянуть к нему? Всего на пару минут, проведать, как он выздоравливает после моего лечения? Может быть, он уже в состоянии рассказать, что с ним случилось. За прошедшее время его организм должен был достаточно восстановиться.

Так я и решила. Небольшая отсрочка пойдет мне только на пользу. Может быть, удастся успокоиться перед встречей с Черным палачом.

Смело спустившись снова на первый этаж, я взяла ключи от камер на посту коменданта. Как ни странно в этот раз здесь никого не было. Но вахтенный иногда покидал свое рабочее место, ведь на территорию тюрьмы теоретически все равно не мог проникнуть ни один посторонний.

Поэтому без особых приключений я вернулась к таинственной камере с ключом.

Тихонько скрипнула дверь, пропуская меня внутрь. А там, как и две недели назад на ворохе соломы лежал скрюченный мужчина. Уже входя в помещение меня, я почувствовала, что все далеко не так радужно. И, подойдя ближе, поняла: сегодня этот человек не скажет мне ни слова.

Сердце ухнуло в каменный пол, кончики пальцев похолодели. Мужчина был избит еще сильнее, чем тогда, когда я увидела его в первый раз. Вся кожа оказалась залита свежей кровью, сквозь которую проступали огромные черные синяки.

– Светлая дева, – ахнула я, падая на колени рядом с несчастным.

Тело было ледяным. Казалось, что он уже давно перешел за грань, где кончается жизнь. Однако, наклонившись к его груди, я с трудом, но все же уловила тяжелое дыхание.

Это уже было что-то за пределами добра и зла. Кто и зачем избил этого человека практически до смерти?

Быстро расположив ладони над лбом и грудью мужчины, я открыла поток магии. Белый свет хлынул, проникая сквозь пальцы и теряясь в теле несчастного. Сегодня я работала на износ. Не просто пыталась вылечить очередного больного. Я хотела совершить чудо.

Кисти задрожали. В какой-то момент столб света начал расширяться, а грудь мужчины слегка подергивалась от возрастающей силы. Я с удивлением наблюдала, как мои собственные способности вдруг многократно выросли. Словно, стоило мне взглянуть в глаза настоящей смерти, и испуг стал моим учителем.

Уже через час узник дышал глубоко и спокойно. Мне казалось, будто его раны закрываются на глазах, если это вообще было возможно. Но в какой-то момент я вдруг провалилась в туманное забытье.

Будто мое сознание упало глубоко-глубоко внутрь мужчины. Навалилась знакомая чернота, в голове разлилось свинцовое озеро.

Проклятье, я снова проникла в его душу и вот-вот дотронусь до маски…

Только в этот раз снова все было не так, как всегда. Напряжение росло с каждой секундой. Руки дрожали, на лбу выступил пот. А белый поток магии, такой родной и знакомый, вдруг разделился. Передо мной было семь столбов энергии. Семь цветов радуги. И все они окружали нас с узником.

Воздух стал неприятно вязким. И, самое ужасное, что мне никак не удавалось прекратить этот опасный сеанс лечения. Ментальный капкан держал слишком жестко.

А потом это произошло снова: перед глазами вспыхнули ослепительно-яркие картины, пугающие своей четкостью и реальностью. Картины, которые могли говорить о моем прогрессирующем сумасшествии.

Словно вживую, я увидела перед собой мэссину Хелению.

Она была еще молодой, такой, какой ее мало кому доводилось встретить. Но взгляд уже тогда сверкал пронзительной синевой, холодной, как блеск клинков. В видении ее серые одежды простой послушницы стремительно светлели, становясь белыми. И вот уже девушка превратилась в главу ордена. На тонких женских губах играла улыбка, напоминающая оскал.