Сильвия Лайм - Вакханка [СИ]

— Я пришёл извиниться, Мила, — тихо сказал он, вмиг изменившимся голосом.

— Мне не нужны твои извинения, — проговорила я, снова вырываясь.

Но на самом деле они были мне нужны. Очень. В глазах вдруг стало мокро, сердце так сильно заболело, словно все эмоции, которые я пыталась сдерживать все это время, решили прорваться наружу.

— А я все же извинюсь, — продолжил он. — Мила, в тот день, когда это все произошло, я был сам не свой. Я боялся.

Он прикоснулся к моему подбородку, заставляя смотреть себе в глаза. Глубокие кристально-голубые глаза обожгли меня, мгновенно утаскивая в свою глубину, где я уже не могла оторваться от них.

— Боялся, что со мной это опять произошло, Мила, — продолжал он тихо. — Я не стану тебе всего рассказывать и уж тем более не стану когда-либо вновь все это повторять. Но однажды моя женщина уже ушла к другому. И я боялся.

Он сделал небольшую паузу и вновь продолжил.

— Мужчины не часто признаются в своих слабостях, Мила. Но ты должна понять меня. Потому что если ты этого не сделаешь, я сойду с ума. Я люблю тебя, Мила. Правда.

Он взял моё лицо в свои ладони, поглаживая пальцами уголки губ, щёки. Моё сердце билось, как птица в клетке. Было обидно, больно, грустно… Я понимала, что скучаю по нему прямо сейчас, когда он находится так близко ко мне и одновременно все ещё так далеко.

— Ты сам все испортил, Лекс, — проговорила я срывающимся голосом. — Сам.

— Я знаю, — мрачно ответил он, на миг опуская глаза. — Когда Валера позвонил мне, объяснив, ЧТО я слышал тогда в трубке твоего телефона, я почувствовал себя полным идиотом. Тут же поехал к Аргосу, чтобы лично спросить у него, что происходит. А, когда он открыл мне дверь с синяком под глазом, я все понял. А он и не стал отпираться. Сказал, что виноват, и, что лицо ему разукрасила ты. Не буду рассказывать, что я с ним сделал, прежде, чем потащить к твоему профессору. Но теперь его лицо гораздо менее симметричное…

А дальше я все знала сама. Но, что это меняло? Меняло ли это его отношение ко мне? Его недоверие? Перечёркивало ли все те грубые слова, что мне пришлось выслушать в свой адрес?

— Лекс, я не думаю… — начала говорить, и вдруг мужчина достал из кармана чёрную коробочку, одновременно вставая на одно колено.

— Милана, выходи за меня замуж, — проговорил он, открывая крышку.

На бархате цвета ночи лежало кольцо белого золота с треугольным камнем, искрящемся, как шампанское.

— Ты с ума сошёл? — спросила я, чувствуя, как брови медленно лезут на лоб.

— Разве ты не хочешь? — немного задумчиво спросил он.

— Не хочу, — твёрдо ответила, складывая руки на груди.

Но вообще мне вдруг резко стало смешно. Вот так вот я из несчастной брошенки чуть не стала невестой. Ну-ну. Что за бред? Неужели он думает, что вот так вот просто можно все изменить?

— Я разве говорила, что хочу замуж?

— Нет, — согласился Лекс, легко убирая кольцо в карман и снова беря меня за руки. — Но я не могу без тебя. Я — идиот. Всё время что ты была вдали от меня, я сходил с ума. Вакханка, не уходи. Я готов горы свернуть, лишь бы ты снова была моей.

Его голубые глаза светились не хуже бриллиантов. И я не могла не поддаваться их чарующему влиянию. Мне так не хватало его рядом. Сложно отказаться от собственного личного наркотика, когда он сам приходит к тебе… Но не сильнее ли моя гордость — зависимости? Или, может, любви?

— А я и не уходила. Это ты ушёл, бросил меня, унизив своими отвратительными обвинениями.

— Я тысячу раз виноват, я знаю. Но не убивай меня за это, прошу тебя.

В этот момент он встал с колен, и на его лице блеснула тень улыбки.

— Я обидел тебя, я знаю. Но, давай так: ты бьёшь меня со всей силы в лицо, и мы все забываем, а?

— Со всей силы? — переспросила я, прищуриваясь. Это было что-то интересное.

— Со всей!

— Хорошо. Но потом не плачь, — согласно кивнула.

Честно говоря, это уже было мало похоже на ссору. Моя обида странным образом истаивала на глазах. Но, продолжая играть роль оскорблённой чести, я замахнулась, намереваясь на полном серьёзе отомстить ему за свои страдания.

Кулак мелькнул в воздухе, бестолково просвистев в пустоте. Лекс увернулся, резко нагнувшись и неожиданно перекинув меня через плечо.

— Ага, сейчас! — раздался сквозь смех его дерзкий голос.

Я возмущённо завизжала, дёргая ногами. И следующий миг оказалась на переднем сидении знакомого темно-синего Bentley. Встроенная магнитола включилась вместе с зажиганием. Я улыбнулась, не открывая зажмуренных глаз, чувствуя, как тело согревается привычным теплом. Двигатель зарычал, тут же унося вдаль под такие знакомые и родные, сумасшедшие аккорды Scorpions:

Моё тело горело. Изнывало от нестерпимого желания. Я выгнулась в спине, опираясь локтями о тёплый шершавый материал крыши. Двинулась навстречу бёдрам, настойчиво и ритмично вбивающимся в меня раз за разом. Твёрдая плоть Лекса входила на всю глубину, не оставляя ни одного свободного сантиметра.

Он наклонился ко мне, хозяйским движением поглаживая попу, своевольно и резко управляя моим телом. Именно так, как мне и хотелось. Наклонился, взял в ладонь мои волосы, забранные в хвост. Потянул на себя, заставляя привстать, усилить прогиб и глубину проникновения.

Я застонала, чувствуя, что схожу с ума. Мой хриплый голос разорвал вечернюю тишину. Где-то там, далеко внизу люди основали по своим делам, машины ездили туда-сюда в городском безумии, а здесь, на крыше одной из офисных высоток Москвы, звуки моего удовольствия слышало лишь небо. Такое же синее, как глаза мужчины за моей спиной.

— Громче, — низким от желания голосом, прошептал Лекс, опустившись на меня сверху.

Одной рукой он облокотился о крышу, чтобы совсем не придавить меня, а другой — обхватил под грудью, с силой прижимая к себе и двигая. Этим самым он блокировал все мои движения, продолжая резко, остро чувствительно входить в меня сзади.

— Я хочу слышать твой голос, вакханка, — хрипло протянул он, в очередной раз делая мощный толчок, разрывающий меня изнутри, смывающий остатки разума.

Расплавленное желание, раскалённое, как жидкая магма, заструилось в крови. Я импульсивно сжала мышцы внутри моего лона, и выдох смещался с ещё одним стоном.

— Да, вот так, — проговорил он сквозь хрип удовольствия, вдруг замедляясь, но при этом продолжая силой фиксировать каждый толчок.