Юлия Рябинина - (Не)рабыня для Шейха ада [publisher: SelfPub.ru]

Когда матрас промялся со стороны Шейха, я все-таки повернулась. Мужчина лежал на боку, подложив под голову руку, и смотрел изучающе на меня. В глазах уже было спокойно, золотистые крапинки снова появились на его радужке.

– Хельга, иди ближе, – позвал он, хлопая по белоснежной постели, и я ленивой кошкой подползла к Хамасу.

– Да, господин, – ложусь рядом, его рука тут же по-хозяйски ложится на мое бедро, и он одним движением поворачивает меня к себе.

– Расскажи мне, кто ты?

Сердце сделало скачок и остановилось. Я открыла рот, слова готовы были сорваться с моих губ, но я так же его и закрыла, не вымолвив ни слова.

Я потягивалась на прохладных простынях. На улице далеко уже за полдень, это было видно по солнечному свету, что пробивался сквозь мелкую решетку окна. Выпрямляю пальчики ног и тянусь, расправляя затекшие мышцы. С моих губ не сходит блаженная улыбка. Ночь с Хамасом – это что-то волшебное. Его руки, его губы любили меня вчера ночью везде. По телу пробежалась волна наслаждения, и между ног томно заныло. Я ухмыльнулась, не веря в то, что опять хочу Шейха.

Перевернулась и закопалась в одеяло, пряча руки под подушку и щекой прижимаясь к мягкому шелку. Я, кажется, даже снова задремала, потому что не слышала грохота открывающейся двери. Лишь где-то в отголосках сознания отразился этот звук, и когда я почувствовала, что на меня навалились, вскрикнула, но встать мне не дали.

– Ах, ведьма болотная, – зашипел мне в ухо знакомый голос, – я же тебя предупреждала, чтобы ты не крутилась возле Хамаса.

Каждое слово ей давалось с трудом, так как в тоне слышалось, насколько она зла. Я попыталась высвободить руки из-под подушки, но они тут же оказались скрученными и заломленными назад.

– Отпусти, – прохрипела я, так и не поняв, отчего у меня такой голос, то ли ото сна еще не отошла, то ли от того, что эта сучка схватила меня за волосы на затылке и потянула назад, второй рукой зажимая шею.

– Я тебя сейчас отпущу, – она провела своим тонким шершавым языком по моей щеке и прикусила ее, – отпущу, мерзость болотная, в вечное пользование Танатоса 21 21 др.греч. Θάνατος, «смерть» – в греческой мифологии олицетворение смерти .

– Сука, отпусти, больно, – шиплю я, потому что воздух в легких катастрофически быстро заканчивается, а эта змея не дает мне сделать вдох.

– Обойдешься, – смеется она и впивается мне в губы.

Я застыла от удивления и изумления, а ее язык уже шарит по моему рту, опутывая собой мой. Мерзко, отвратительно и гадко. Никак не могла представить, что со мной может произойти подобное. На глаза навернулись слезы. Слезы бессилия. Они текли по моим щекам, и я ничего не могла сделать, сил не было совсем. Я, конечно же, дернулась пару раз, но безрезультатно. А в следующее мгновение почувствовало укус в язык, такая острая и вмиг проходящая боль. Мой рот и горло освободили, и я тут же сделала судорожный глоток воздуха, но он как будто застрял посредине гортани.

– Халиса! – громогласно прокатилось под потолком комнаты, эту тварь кто-то сдернул с меня, и мне стало легче.

Я перевернулась на спину. Надо мной стоял Хамас, но он почему-то двоился, и его образ искажался, словное плохое изображение телевизора. Я подняла руку, хотела потереть глаза, чтобы восстановить четкость изображения, но рука упала обратно на кровать, даже не поднявшись выше нескольких сантиметров над постелью.

– Что с тобой? – мужчина склонил ко мне лицо, но его облик уже затуманивался, и я не могла увидеть выражения его глаз. Но по голосу, что тянулся, как сладкая нуга, и окутывал меня, я поняла, что он волнуется.

Пытаюсь улыбнуться, но мышцы лица сводит, и взвываю от боли, потому что следом сводить судорогой начинает все тело.

– Халифу и Хадию сюда, живо! – кричит кому-то Шейх, но до меня его слова долетают как через бетонную стену, с каждой минутой мне становится все хуже и больнее.

В голове пронеслась мысль о том, что эта змеюка через укус впрыснула мне яд. И теперь-то я точно отправлюсь на небеса, так как точно не знаю, есть ли в этом мире противоядия от змеиных укусов.

Сквозь затуманенное сознание слышу, что голосов стало больше, но вот теперь разобрать я их не могу, все слилось в один гул, что бьет пульсирующим набатом в моих ушах, заглушая и дезориентируя меня. Новый приступ судорог скручивает уже мышцы моего живота, меня тошнит. Рвотные позывы содрогают тело, и я хочу перевернуться, но не могу. Чувствую, как меня перекатывают набок, и всматриваюсь в этого человека, но ничего не вижу, пелена перед глазами, словно дымка, не дает ничего разглядеть вокруг. Сокрушающий спазм, и меня выворачивает наизнанку. Мне казалось, что это пытка не закончится никогда. Я медленно умирала, хотя, если вспомнить разные источники информации про змеиные укосы, то взрослый человек, укушенный змеей, умирает в течение десяти минут без оказанной вовремя помощи. Как только цифра зафиксировалась в моей голове, я осознала то, что медленно умереть не получится. Скорее всего, это будет агония и быстрая смерть. Сердце, по-видимому, смирилось, потому как замедлило свой бег, а меня все крутило, я словно на диких каруселях неслась по кругу с такой скоростью, что не успевала уследить за происходящим и уловить хоть один образ четко. Все смывается в одной большой кляксе.

Во рту сухо, и не могу сглотнуть. Слышу сквозь вату стон, такой отчаянный, он ворвался в мое сознание, интересно, кому так плохо? И тут же защемило в груди, сердце уже пропускает не один удар, и боль скручивает, сжимает его в ледяной кулак. Из груди вырывается предсмертный крик, я так решила, потому что не думала, что на такое способна – одновременно хрипеть и рычать, стонать и всхлипывать.

Яркий всполох света в глазах, зрение на миг прояснилось, и последнее, что я запомнила – это черные, как ночь, глаза Хамаса, который, склоняя ко мне голову, смотрел вглубь меня, заставляя утонуть в его тьме. Он будто вытаскивал мою душу, забирал себе, оставляя тело пустой оболочкой. Тьма накрыла меня своим покрывалом так же быстро, как и вспышка света озарила меня. Миг. И я растворилась во мгле, теряясь средь непроглядного мрака.

Пик…

Пик…

Пик…

В мое воспаленное сознание врываются посторонние звуки. Я еще не успеваю прийти в себя, но мое сердце делает кульбит и начинает ускорять ритм.

Пик…

Пик…

Пик…

Не может быть. Я все же умерла и… щурю глаза в щелочки. Боюсь даже подумать о том, что меня ожидает за тяжелыми веками, которые прорезает белый свет. Фокусирую взгляд. Белые стены. Белый потолок. Радость захлестывает меня. Неужели…

Поворачиваю голову, но мне что-то мешает, сжимаю губы и чувствую трубку во рту. Значит, первые догадки по поводу попадания в другой мир оказались верны. Мои губы непроизвольно растянулись в улыбке, даже неудобства не помешали этому. Чувствую, как в горле начинает першить, и мои глаза уже на мокром месте. Не могу сдержаться, переполняет радость от того, что я все-таки дома, от того, что я все-таки спала. Так волнуюсь, что дыхание сбивается, и я не могу сделать полноценный вдох. Эмоции зашкаливают, но вместе с тем начинаю осознавать другую, очень для меня неприятную истину. Трубка, что вставлена мне в рот, мешает дышать. Короткий вдох, но этого не хватает, легкие начинают гореть. Я выгибаюсь, пытаюсь убрать помеху, но мои руки почему-то оказываются прикованными. На фоне начинающейся агонии, на фоне боли, что сейчас захватила легкие, слышу ускорившийся писк аппаратов, превращающийся в сплошной звук.