Альмира Рай - Страсть – не оправдание

– Ты умирал! – заорала она в ответ и развела руки в стороны. – А мне не жить без тебя.

Я сжал челюсти, буравя ее диким взглядом. Все это не имело смысла.

– Я не подписывался на это дерьмо. Да, я кормил тебя, но не собирался делать это вечно.

Тут же ощутил, как заныло сердце, стоило произнести эти слова. Я увидел, как во взгляде голубых глаз промелькнула боль. И это заставило меня застыть.

Я не сразу распознал чувство, разрывающее меня изнутри – сожаление. Я не понимал возникшего порыва броситься к ней, сжать в своих объятиях и успокоить.

Делия потупила взгляд и направилась к выходу. Но я не мог так просто опустить ее. От одной мысли, что она исчезнет из поля моего зрения, хотелось что-то разрушить.

– Я с тобой еще не закончил, – зашипел я, хватая ее за руку. Каким же было мое удивление, когда вампирша с легкостью выдернула руку и с непостижимой скоростью ударила меня ногой в торс. От мощи удара я буквально отлетел и не смог приземлиться ровно.

– Мне никогда не удастся достучаться до тебя, верно? – прошептала она. По ее щеке покатилась кровавая слеза, привлекая мое внимание. Я смотрел на алую струйку, проводя привычные аналогии. Растерзанные тела брата, родителей. Сердце матери в руках Драгова. Его кровавая улыбка. Кровь – это всегда потеря. Боль. Смерть. А она пытается убедить меня, что отныне это моя жизнь. Что я стал тем, из-за кого потерял все. Тем, кого поклялся истреблять.

– Идиот, – удрученно протянул Гвоздь, когда Делия выбежала прочь. Я позволил ей уйти, снова и снова прокручивая образы из прошлого.

– Не имеет смысла, – прошептал я.

– Оставьте нас, – разрезал гнетущую тишину голос Гвоздя. Я скосил злостный взгляд на Черепа и подавил в себе желание зашипеть на него.

“Охотники, мать твою, не шипят”.

Когда мы остались с Гвоздем одни, я продолжил сидеть на полу. Казалось, если встану, то ноги сами понесут меня к ней. Сердце заныло уже знакомой болью. Потер грудь и ухватился за шею. Жажда не давала дышать.

– Сделай что-то, – хрипло произнес я, с ненавистью глядя на охотника. – Убей или…

Запнулся, вспоминая, что Делия сказала точь в точь ту же фразу, когда очнулась в нашем логове. Тогда я удивился, насколько глупой оказалась вампирша – сама просит смерти.

– Почему я должен убивать тебя, Бес? – на полном серьезе спросил Гвоздь. Он так и остался стоять у двери, будто знал, что я набью ему морду, как только приблизится. – Чем ты хуже меня?

Я насмешливо фыркнул и едва сдержался от истеричного хохота.

– Смешно? Думаешь, ты один такой полукровка?

Он полностью завладел моим вниманием. Меня озарила догадка.

– Юла? Его ты тоже обратил?

– И он тоже не был первым.

Я нахмурился и таки встал.

– Говори, – потребовал я. – Все. Я хочу знать.

– Я, – Гвоздь запнулся, а затем невесело улыбнулся, – вампир.

Это заявление заставило меня застыть на месте. Я смотрел на угрюмое лицо охотника, которого всю жизнь считал другом, и ни хрена не понимал.

– Как такое может быть? – озвучил свои мысли. Зная Гвоздя, никогда бы не подумал, что он станет так глупо шутить. Всмотрелся в его глаза – нет, на полном серьезе.

– Как? – повторился я, пребывая в полным шоке. Вернее, это состояние не покидало меня с самого пробуждения.

– Помнишь, я всегда говорил тебе, что ненависть делает нас слепцами? – начал он. – Ты настолько погряз в ней, что ничего не замечал у себя под носом долгие годы. Да и не было чего замечать.

Он развел руки и посмотрел мне прямо в глаза.

– Цвета обратила меня. Я пью кровь.

Я издал непонятный звук, но внутри все онемело. Это, черт побери, перевернуло с ног на голову всю мою жизнь. Все вокруг – фальшивка. Притворство. Обман.

– И прежде, чем твои инстинкты возьмут верх, постарайся включить мозги и вслушаться в мои слова, идет?

Он тяжело вздохнул и продолжил:

– Я никогда никого не убивал. Не пил напрямую из источника. Кровь нужна мне раз в неделю, чтобы смочить горло. Каменное сердце внутри по-прежнему бьется ровно. Я стал сильнее и быстрее. Лишь по утрам возвращается привычная сила. Смертельный для охотника яд мне не опасен. За все семьдесят лет я так и не нашел ни единого недостатка, кроме очевидного – першения в горле.

– Семьдесят лет, – отстраненно повторил я, пытаясь вспомнить хоть что-то необычное в поведении Гвоздя. И ничего…

– Я держал Юлу в старом бункере все это время. Наблюдал, хотел убедиться, что с ним все так же. И оказался прав. Вампиризм не влияет на охотников. В истории не было подобных случаев. А даже если и были, верховному братству это неведомо. И сейчас им не обязательно знать. Нас четверо, Бес.

Гвоздь хмыкнул.

– Ну, формально, трое. Но Делия жизненно зависима от тебя. Ты не опасен для общества. Ты остался собой. Просто осознай это, прими.

– Мне нужна кровь, – обреченно произнес я. Как он не понимает? – Это же все меняет.

– Да, но тебе не нужно убивать, – ответил Гвоздь. – Это ничего не меняет. Твоему организму изредка нужна новая жидкость, большое дело.

Я не знал, что ответить. Доводов больше не было. Я хотел сопротивляться, и в то же время хотел верить ему. Зародилась надежда, что если Гвоздь прав, и я действительно не потерял свою сущность, то… имею право на жизнь.

– Слушай, я знаю, как тебе, – тяжело вздохнул он. – Мне хотелось сдохнуть. Но когда я вернулся домой, к вам, инстинкт выживания победил доводы разума и совести. Тогда мой мир рухнул. Полностью и бесповоротно. Я лишился семьи и всего, что имел в жизни. И у меня не было никого, кто бы поддержал. А у тебя есть мы. Я, Юла, Делия. И остальные тоже. Не все из них приняли это сразу, не только у тебя шок. Но, знаешь, все согласились, что жизнь стоит такой жертвы. Так что, мой тебе совет, брат. Вытащи, наконец, голову из задницы и начни смотреть на вещи трезвым взглядом, а не сквозь пелену ненависти. Не все вампиры ничтожные твари. Равно как и люди, колдуны или оборотни. Не дели все на черное и белое. В жизни сотни оттенков. И лишь от тебя зависит, кем ты станешь.

Он собрался просто уйти, а я пораженно прошептал:

– Ты вампир? Ты все это время был вампиром?

– Я все это время был твоим другом, – произнес Гвоздь, не оборачиваясь.

Я смотрел ему вслед, снова и снова прокручивая эти слова в голове. Мне нужно было время, чтобы свыкнуться с этой абсурдной мыслью.

Я просидел в зале до рассвета. Просто почувствовал, что наступило утро. За это время прокрутил в голове всю свою жизнь. От рождения до смерти. Всегда считал себя везунчиком. Детство было веселым, юношество беззаботным. Мама была англичанкой, а отец немцем. Мы жили в маленьком поселке, где он был единственным кузнецом. Нашу семью уважали. Конечно, я счел за честь пойти по стопам отца. Мои родители жили в гармонии, не на широкую ногу, но ни в чем не нуждаясь. А когда мне исполнилось девятнадцать, родился брат. Родители посмеивались надо мной, говорили, что и мне бы пора браться за ум, да заводить семью. Вот только, сколько себя помню, ни разу не чувствовал потребности в женщине. Ни разу. До Делии.