Эвангелина Андерсон - Церемония трех

Он резко втянул в легкие воздуха и отодвинулся от нее.

— Элайна, пожалуйста. Ты не должна…

— Почему? — она прижала руки к бокам. — Потому что ты меня не хочешь?

— Нет! — Рэйф зажмурил глаза и глубоко вздохнул, словно пытался сдержаться. — Нет, моя дорогая, — сказал он, наконец, смотря на нее с тем голодом, который она часто чувствовала между ними. — Нет, потому что я слишком сильно хочу тебя. Но я не должен, не должен хотеть тебя.

— Но почему? — Элайне казалось, что она ходит кругами. Он наконец-то признал, что хочет ее, но отказывался что-либо по этому поводу делать. Она хотела закричать от разочарования.

— Элайна, я знаю о твоих чувствах ко мне, — сказал Рэйф тихим голосом. — И я испытываю к тебе то же самое. Но чувства меняются, моя дорогая. А ты еще так молода.

— Мне уже давно исполнилось двадцать один [6] 21 год — возраст совершеннолетия в большинстве штатов в Америке. , Рэйф, — сказала она, снова скрестив руки на груди. — Да и при чем здесь мой возраст? Сколько тебе? — возраст был темой, на которую Рэйф отказывался говорить, наряду с его прошлым.

Он вздохнул:

— Я исчисляю свой возраст не годами, Элайна, а столетиями. И я не могу взять тебя или укусить, потому что я уже однажды тебя укусил.

— Да, — Элайна вздрогнула. — Ты укусил меня, чтобы поставить свою метку. Чтобы… чтобы… — она была не в состоянии произнести имя Темного Странника. — Чтобы он не смог укусить меня снова. Не смог мне навредить.

Рэйф кивнул с серьезным видом.

— Именно так, моя дорогая. Торн никогда не притронется к тебе без моего разрешения. И не смотря на то, что он друг моего сердца, ты — любовь всей моей жизни. А потому, он никогда не получит этого разрешения.

— Рэйф, — она нерешительно шагнула к нему. — Если ты любишь меня, если я действительно любовь всей твоей жизни, тогда почему ты отказываешься пить мою кровь? Почему ты отказываешься заниматься со мной любовью? Я пришла сюда сегодня, собираясь соблазнить тебя, собираясь показать, как сильно мы нуждаемся друг в друге, — она подняла на него глаза и выпятила свою полную грудь, едва прикрытую тонким, просвечивающим, красным материалом, зная, что он мог видеть очертания ее сосков. — Думаешь, в противном случае я бы когда-нибудь надела что-то вроде этого? Но я не могла придумать, как еще дать тебе понять.

Он шагнул к ней и обхватил широкой, теплой ладонью ее щеку:

— Я знаю, — прошептал он. — И всегда знал. Но если я еще раз выпью твоей крови или, даже, просто займусь любовью, то тем самым привяжу тебя к себе навечно. А этим я не могу рисковать.

— То есть, ты не хочешь меня, потому что боишься, что однажды я тебе надоем? — она была готова расплакаться. Глаза наполнились слезами, и она подняла взгляд вверх, зная, что стоит ей моргнуть, они покатятся по щекам.

— О, Элайна, ты не так поняла меня. Я хочу тебя, моя дорогая, но я не хочу, чтобы ты приняла поспешное решение, такое, о котором позже можешь пожалеть. Связывание своей жизни с бессмертным имеет серьезные и необратимые последствия, — он вздохнул. — Но прости, сейчас я не смогу детально их с тобой обсудить, как бы мне ни хотелось. Надо вернуться к Торну и сказать, что я не смогу ему помочь, хотя и очень этого хочу.

— Подожди, — она остановила его, положив руку ему на плечо. — Скажи, почему ты не можешь ему помочь. Расскажи мне, о чем он тебя просит.

Рэйф сжал переносицу большим и указательным пальцами, словно хотел избавиться от головной боли, хотя Элайна была уверена, что у вампиров не бывает приступов головной боли. Это был очень человеческий жест, полный разочарования и горя.

— Как только вампир поддается тьме, проливает кровь невинного и забирает его жизнь, он меняется как физически, так и эмоционально, — сказал он, наконец.

— Его… его глаза. Поэтому они красные? — спросила Элайна.

Рэйф кивнул.

— Такие же красные, как и пламя Ада. Знак проклятия, — он вздохнул. — Впервые увидев его глаза такими, я плакал, потому что знал: он потерян для меня навсегда.

— Но разве нет никакого способа вернуть его? — не то, чтобы она простила своего налетчика, сказала себе Элайна. Но она не могла сдержать жалость к Торну, к любому, кто чувствовал себя про́клятым и потерянным навсегда. И было очевидно, что Рэйф ощущал проклятие друга почти так же остро, как и сам Торн. Она любила Рэйфа, поэтому, все, что тревожило его, тревожило и ее.

— Способ есть, — спокойно сказал Рэйф. — Способ вернуть Торна и затушить огонь преисподней в его глазах. Но он требует наличия человека, готового добровольно послужить вратами — переправой к свету. Видишь ли, мне не дотянуться до Торна одному. Он должен прийти через кого-то, невинного, с человеческой кровью, ко мне на другую сторону пропасти. Только так он сможет вернуться к свету.

— А поскольку нет такого человека, который бы пожелал мне помочь, я — вне игры.

Элайна подпрыгнула, услышав низкий голос позади себя. Она повернулась и увидела Торна, стоявшего в дверном проеме кабинета, с руками, скрещенными на широкой груди, его глаза горели вечным огнем, о котором говорил Рэйф. Он выглядел устрашающе, словно демон, вышедший из преисподней, но Элайна обнаружила, что больше его не боялась, ну или не так сильно, как раньше. Вместо этого, она соболезновала ему. Очень печально быть потерянным навсегда, бродить по миру, зная, что проклят, отрезан от всего хорошего и светлого, и чистого. И она приняла решение.

— Рэйф, — сказала она, поворачиваясь к темноволосому вампиру. — Я сделаю это. Я стану вратами, чтобы вернуть Торна тебе.

— Элайна, нет! — Рэйф был шокирован. — Ты не понимаешь, что говоришь, моя дорогая. На что соглашаешься.

Элайна нахмурилась и подняла подбородок.

— Я знаю, что Торн очень важен для тебя, — она была горда, что смогла произнести его имя, что думала о нем как о личности, а не просто безымянном, безликом существе из тьмы, которое напало на нее. — И я знаю, что люблю тебя, — сказала она Рэйфу. — Поэтому то, что важно для тебя, важно и для меня. Я хочу помочь тебе вернуть Торна. Я хочу послужить вратами.

— Ты даже себе не представляешь, на что соглашаешься, — Рэйф покачал головой.

— Так почему бы тебе не рассказать ей, дружище? — Торн прошел в комнату, его красные глаза мерцали как тлеющие угли. — Расскажи ей, что подразумевается под «возвращением меня», как она выражается.

Рэйф покачал головой:

— Я не хочу ее пугать. Будет лучше, если она вообще не будет к этому причастна, ни коим образом.

— Что? Нет, я хочу знать, — Элайна переводила взгляд с одного вампира на другого. — Скажи мне, — попросила она Торна, собираясь с силами, готовясь услышать худшее. — Что это? Вы оба должны укусить меня одновременно?

— Что-то вроде того, — тягуче произнес Торн. Его глубокий голос был угрожающе мягок. — Давай, скажи ей, Рафаэль.