Кристина Амарант - Будь моей парой [СИ]

На смуглом лицу Сумана отразилось презрение.

— Ты одержим ею, а поэтому жалок и слаб, — сообщил он. — Я не доверю такому как ты свои деньги.

Холодная сталь у горла исчезла так же внезапно, как и появилась. Раум дернул плечами, вырываясь из захвата.

— Я это переживу, — высокомерно сообщил элланкскому варвару, стараясь сберечь остатки гордости.

Темный прямоугольник визитки, буквы с золотым тиснением лег на стол.

— Здесь код моего постографа. Если все же надумаете — пишите.

Что же, можно сказать, что последнее слово все же осталось за ним. В каком-то смысле.

Возвращаться в таком состоянии к гостям было немыслимо. Раум свернул в узкий коридор для слуг, добрался по нему до лестницы, поднялся на балкон. Ночной воздух охладил голову, вернул мыслям подобие ясности. Но при воспоминании о сцене в салоне и последних словах султана, начали гореть щеки.

Браво, парень! Отлично провел переговоры, просто отлично!

Как давно он не терял контроль над истинным обликом? С пубертата. Уступить эмоциям — слабость. Раум умел держать себя в руках. И нередко забавлялся, насмешками доводя ровесников до бешенства.

Для взрослого неконтролируемая трансформа в присутствии посторонних позорна. Все равно что прилюдно разрыдаться. Ди Небиросы с их бешеным фамильным темпераментом иной раз позволяли себе подобное, но ди Форкалонены всегда славились змеиным хладнокровием и выдержкой.

И вот — пожалуйста. Пара насмешливых слов от варварского царька, и Раум психанул, как беременная баба.

Что с ним? Почему он так завелся в ответ на невинное и вполне легитимное предложение. Можно подумать, он никогда не менялся любовницами с другими демонами. Или его не «угощали» подругами в знак особо хорошего расположения.

Так отчего даже мысль о том, что кто-то другой коснется рыжей волчицы, приводит в состоянии неконтролируемого бешенства?

Потому что не успел ее попробовать сам?

Да, так и есть. Он слишком долго изображал в пай-мальчика. Ждал, пока она созреет и сама согласится отдаться. Так долго, что желание превратилось в навязчивую одержимость.

Султан прав. Дженни делает его слабым.

Раум тяжело выдохнул сквозь зубы и прижался горящим лбом к ледяному стеклу.

Пора бы признать, что он зависим от девочки. И сделать все, чтобы она также стала зависима от него.

Присвоить, подчинить…

Может, потом, когда он насытится ею, эта одержимость уйдет? И он сможет равнодушно уступить ее на время другому.

От этой мысли Раума передернуло. Он даже зарычал, представив, как какое-нибудь самоуверенное мурло лапает его девочку.

Нет, нахрен! Он не отдаст ее никому!

Никому и никогда!

Дженни как раз собиралась спросить Армеллина, где найти его жену, но пока она пялилась на султана, провожая того взглядом, хозяин дома умудрился испариться.

И что теперь делать? Она же обещала Рауму быть послушной девочкой на этом вечере, да и ей самой не улыбалось торчать изгоем в толпе, уныло подпирая стенку. Она же здесь никого не знает…

Правда, как скоро выяснилось, насчет «изгоя» она сильно погорячилась. Если в начале вечера местные мужчины казались Дженни чересчур назойливыми, то без Раума стало в сто, нет, в тысячу раз хуже.

Это она раньше думала, что к ней пристают? Ха! Три раза ха! Стоило демону покинуть бальную залу, как рядом нарисовался вампир, неприятно напомнивший Армана, и начал настойчиво впихивать ей фужер с шампанским.

— Позвольте угостить вас.

— Спасибо, я не пью.

— Да ладно, — он дружелюбно оскалился, и девушку передернуло. — За знакомство. Всего один глоток.

Дженни взяла, но пить не стала. К счастью, как раз в этот момент подошел оборотень-гризли, которого ей представили несколько раньше, чтобы пригласить на танец. Тут и пригодилось шампанское.

— Не могу, — девушка выразительно покосилась на бокал. Мол, кто танцует с напитками в руках.

— О, это не проблема, — ухмыльнулся оборотень. Отобрал фужер у Дженни, осушил в один глоток, поставив пустую посудину на поднос мимо проходящего официанта. Вампир от этого зрелища резко скуксился и отступил, но его место заняли трое демонов, каждый из которых претендовал на свою порцию внимания.

Глупые вопросы и приглашения на танец, навязчивые попытки впихнуть Дженни бокал с шампанским или чем-то покрепче, глупые шуточки и вроде бы несерьезные предложения уединиться где-нибудь…

Дженни угрюмо молчала или отвечала сдержанно и односложно. Нет, она не хочет танцевать. И пить тоже не хочет. И прогуливаться по саду в такой замечательной компании у нее тоже совершенно нет настроения. Она не мрачная, просто немного болит голова. Спасибо, не надо лечить ее магией. И мятные пастилки от головной боли тоже совершенно лишние.

Что за хрень происходит? Это же ненормально. Не такая уж Дженни красотка, чтобы пафосные богатеи массово теряли головы. За ней не стоит приданого в миллиарды золотых или влиятельного папаши. Чего же они так липнут?

Вон, даже девицы и дамы массово косятся на Дженни с откровенным неодобрением. А одна, проходя мимо Дженни, даже прошипела сквозь зубы, явно с расчетом чтобы ее услышали: «Сучья свадьба».

«Да иди ты! — мысленно послала ее девушка. — Я ничего не делала, чтобы привлечь их. Сами лезут!»

Первые минут десять она еще пыталась быть милой, но кружащие рядом самцы, кажется, принимали вежливость за кокетство. После каждого непонятого намека и неуслышанного отказа в улыбке и голосе Дженни оставалось все меньше любезности. Спустя час так называемого общения озверевшая девушка разве что не рычала на навязчивых ухажеров.

Где же хозяева? Самое время появиться и призвать обнаглевших гостей к порядку. А то вернется Раум и когда увидит Дженни в окружении толпы мужиков, он точно взбесится!

Бодрая джазовая мелодия сменилась томным блюзом. Свет чуть притух и центр зала внезапно заполнился парочками. Взгляд Дженни выхватил среди танцующих Армеллина и Таисию. Не упустить бы их снова, ищи потом. Девушка бездумно шагнула из толпы в сторону части зала, выделенной под танцы.

— Я же говорил — ты хочешь танцевать, — загудел над ухом довольный мужской голос. А потом Дженни подхватили и поволокли в центр зала.

В первое мгновение она так опешила, что даже не подумала сопротивляться. А уже во второй обнаружила себя среди танцующих, в тесных объятиях с оборотнем-гризли. Да-да, тем самым.

От злости даже в глазах потемнело. Он что — больной?

— Я не хочу, — прошипела она, тщетно пытаясь отодвинуться. Бесполезно. Стену, наверное, подвинуть легче, чем этого здоровяка. Он же огромный — раздавит и не заметит.

— Хочешь, — он притиснул Дженни еще ближе, впихнул колено ей между ног и горячо неприятно задышал на ухо.