Алина Углицкая - Сердце кугуара

— Проходи, Лукаш, не стесняйся, — усмехнулся Антуан Андрулеску, когда его приор перешагнул порог будущей лаборатории. — Рад, что ты принял мое приглашение.

Лукаш остановился в двух шагах от главы резервации.

— Зачем ты вызвал меня?

— Есть разговор.

— А до утра подождать он не может?

— Нет.

— Странное место для разговора, ты не находишь? — Лукаш сделанным интересом огляделся.

— Нормальное. Не хуже других.

Помещение, которое предполагалось использовать под лабораторию, сейчас пустовало. Но вся аппаратура, доставленная на остров по подложным документам и тайком от правительства, уже стояла в своих коробках вдоль стен. Много коробок. На многие сотни тысяч кредитов. Но то, что собирались здесь производить, стоило еще больше. За такое не жалко и жизнь отдать.

— Хотел спросить, как тебе наша гостья, — произнес Андрулеску, усаживаясь в единственное кресло, стоявшее посреди ангара. Достав из кармана платиновый портсигар с вензелями, открыл и небрежным жестом положил в рот мятную пастилку. Ничто человеческое верам было не чуждо. — Кажется, ты неплохо провел с ней время в Пурпурной долине.

Лукаш равнодушно пожал плечами:

— Я должен был ей ужин. Ты для этого вызвал меня среди ночи? Чтобы спросить, как я провел день?

— Считай это лирическим отступлением от темы. Скажи, — Андрулеску подался вперед, впиваясь пронзительным взглядом в лицо приора, — ты ничего странного в ее поведении не заметил?

— А что я должен был заметить?

— Например, страх, тревогу. Нервозность, в конце концов. — Нервозность? — Лукаш недоуменно приподнял бровь.

— Скорее всего, я ее раздражал. Вряд ли она захочет встретиться со мной еще раз.

— А вчера? Когда ты провожал ее из клуба, тоже ничего не заметил?

— Вчера? — Лукаш напрягся. Что-то было не так. В словах Андрулеску, в его странных вопросах таилась опасность. Мастер не тот человек, чтобы болтать просто так. — Нет, ничего особенного не заметил.

— Даже запаха крови? — левая бровь Андрулеску недоверчиво взмыла вверх.

Теперь настал черед Лукаша удивляться.

— Крови? Откуда ей было взяться?

Он вспомнил, как Ева вернулась из уборной. Бледная, с испуганно бегающими глазами, и сказала, что неважно себя чувствует. А еще от нее шел такой насыщенный запах хлорки, что другие запахи были просто забиты им.

— Ее рука пахла кровью, — произнес Антуан, не спуская глаз с лица Лукаша. — Запах был очень слабый, видимо, она мыла руки. Но забыла использовать мыло, поэтому небольшой оттенок остался. Я учуял его, когда целовал. Угадай, чья это кровь?

Сделав вид, что рассматривает маркировку на ящике, Лукаш всунул руки в карманы и сжал кулаки. На его лице оставалось привычное хладнокровное выражение, но внутренний зверь, почуяв угрозу, проснулся. Лукаш заставил его присмиреть.

Рано еще. Не сейчас.

— Грегора! — объявил Андрулеску и с видом победителя откинулся на спинку кресла.

Лукаш на секунду прикрыл глаза. Ева, глупая девочка, куда же ты влезла?

— Уверен? — бросил небрежно, не глядя на Антуана.

— Ты знаешь, я никогда не ошибаюсь. У меня самый чуткий нос во всей резервации. Не считая тебя, конечно, — последнюю фразу он добавил после многозначительной паузы.

— И что ты думаешь предпринять?

— Уже предпринял, — Андрулеску с легким щелчком захлопнул портсигар.

Со стороны коридора раздались шаги. Гулкое эхо отозвалось в пустом помещении. Лукаш застыл, глядя на двери. Сердце замерло, дыхание остановилось.

Нет, только не она. Только не здесь.

Но надеяться на чудо было глупо, и Лукаш это осознавал.

Ее запах ударил в нос сразу, как только мордовороты Андрулеску вошли в помещение. Он осел на их одежде и коже — запах женщины, от которого у Лукаша смешались мысли, а в паху разлилась тягучая боль. Та самая, с которой он безуспешно боролся с момента их встречи в доме главы. Но теперь к ней примешивалась еще и тревога.

Кугуар внутри Лукаша взвыл, почуяв опасность, грозящую его паре, заметался в тревоге. Мужчина сильнее сжал зубы, чтобы не выдать волнения. Нет, нельзя чтобы кто-нибудь догадался, это будет конец.

— Вы нашли флэшку? — Антуан Андрулеску с обманчивой ленцой взглянул на вошедших.

Два бугая с толстыми бычьими шеями покаянно склонили бритые головы.

— Нет, мастер, но мы привезли ту журналисточку, как вы и сказали.

— Отлично. И где же она?

— Осталась в багажнике.

Лукаша бросило в жар.

— Тащите ее сюда, — Андрулеску небрежно махнул рукой и обернулся к приору, застывшему за спинкой его кресла. — Кажется, ты с ней и раньше уже встречался… До Химнесса. Я угадал?

Он не успел ответить. Его взгляд застыл на дверном проеме, куда бандиты, не церемонясь, втолкнули жертву. Пальцы Лукаша сжались сильнее, острые когти, пробившись наружу, впились в ладони.

Да, это была она. Ева. Зверь не ошибся. Они притащили ее сюда.

Усилием воли Лукаш заставил себя остаться на месте.

Толчок вынудил Еву по инерции сделать несколько торопливых шагов. На голове у нее до сих пор был черный мешок, обвязанный вокруг шеи веревкой. Кляп во рту пропитался слюной и разбух, губы потрескались и теперь кровоточили. Толстые веревки впились в запястья, руки ныли от боли в вывернутых суставах. Сбитые колени саднило. Езда в закрытом вонючем багажнике стала едва ли не худшим моментом в жизни, который ей пришлось пережить. Ева боялась, что вот-вот задохнется, но этого не случилось. Тишину нарушили громкие размеренные хлопки, сопровождающиеся эхом. Словно кто-то аплодировал в огромном пустом помещении.

— Так-так-так, — насмешливо произнес в такт хлопкам мужской голос, и Ева почувствовала, как внутри все сжимается от дурного предчувствия. Этот голос ее пугал. — Ну-ка, посмотрим, что у нас здесь.

Кто-то сорвал мешок с ее головы.

Девушку ослепил яркий свет. Она заморгала, чувствуя, как на глазах собираются слезы. Подслеповато сощурилась, пытаясь понять, где оказалась. Больше всего помещение напоминало ангар с бетонными стенами, уставленный большими деревянными ящиками. Под потолком были прорезаны длинные узкие окна, и это оттуда бил солнечный свет, ослепивший ее после долгого пребывания в темноте. В центре ангара стояло черное кожаное кресло, в котором сидел, закинув ногу на ногу, Антуан Андрулеску, глава резервации.

— Госпожа Воронцова, — заговорил он, растягивая гласные, — давно не виделись. Говорят, у вас есть одна вещь, принадлежащая мне?

Она судорожно всхлипнула, пытаясь втянуть в себя воздух через нос. По щекам опять заструились слезы.

— Вытащите уже кляп, — бросил Андрулеску своим холопам.

Один из них, подскочив, освободил Еву от кляпа.

— Ну? — Андрулеску угрожающе подался вперед. — Говори. Но Ева молчала. Слова застыли в горле, превратились в колючий комок, стоило ей только увидеть того, кто стоял за креслом главы. Приор резервации Химнесс, Лукаш Каховский. А по совместительству — ее ночной кошмар, ее проклятье. Тот самый мужчина, после встречи с которым она год считала себя сумасшедшей и ходила к психологу. Тот самый, что заставил пошатнуться ее веру в окружающий мир, нарушил его стабильность, перевернул с ног на голову.