Алина Углицкая - Сердце кугуара

Нет, не думать об этом.

Лукаш мотнул головой, отгоняя ненужные мысли. Теперь у него была цель.

Всю дорогу до бухты он гнал, как сумасшедший, поднимая колесами веера грязной воды. Внутренний Зверь нервничал, предчувствуя беду. Тревога за Еву не давала покоя даже ему. Хоть тут-то они солидарны, думал Лукаш, до хруста в суставах сжимая руль. Еще никогда он не чувствовал такого единства со своим вторым «я», как сейчас, когда у них была одна цель: защитить свою пару.

— Ева… Ева… проснись…

Чуть хрипловатый шепот пробился сквозь туман сновидений. Ева вздрогнула, почувствовав чужое прикосновение. Кто-то пытался ее разбудить, поглаживая по щеке.

Испуганно распахнув глаза, девушка уставилась в лицо Лукаша, оказавшееся так близко, словно он собирался поцеловать ее. Вот только выражение на нем было совершенно не подходящее поцелую.

Каховский стоял перед ней на коленях и смотрел так жадно, что Еве на секунду стало не по себе. Его горящий взгляд блуждал по ее лицу, словно хотел запомнить каждую черточку. И от этого взгляда у девушки перехватило дыхание, а мышцы внизу живота завязались узлом. Это было странное ощущение, непривычное, когда страх и возбуждение смешиваются и подстегивают друг друга.

— Что?.. — она резко села, обхватив руками колени. Обвела вокруг растерянным взглядом. Все тот же сарай, те же стены… И Лукаш. — Ты вернулся? О, господи!

Подчиняясь внезапному порыву, который впоследствии не могла объяснить ничем кроме временного помешательства, Ева бросилась на шею мужчине. Из ее глаз брызнули слезы. Обхватив остолбеневшего вера за шею, прижимаясь всем телом, она уткнулась губами в его колючий подбородок и лихорадочно зашептала, перемежая слова детскими всхлипами:

— Ты вернулся! О, господи, ты вернулся!..

— Тише, тише. Все хорошо, — Лукаш попытался осторожно разжать ее руки. Все же он не был железным, и как раз сейчас очень ясно это осознавал.

Но все попытки оказались напрасны. Девушка вцепилась в него мертвой хваткой, даже не представляя, что творит. Ее губы по-детски тыкались ему в подбородок и шею, ведь выше достать она не могла. Пальцы ерошили волосы на затылке, грудь жгла сквозь одежду. Ева целовала его, шепча сквозь слезы слова благодарности. Ей было так страшно одной, она так боялась, что он не вернется!

Чувствуя, как улетучивается хваленое хладнокровие, Лукаш вновь попробовал оторвать ее от себя.

— Ева, успокойся, — прошипел, скрипнув зубами.

Кугуар, почувствовав близость самки, радостно взвыл.

Казалось, внутренний Зверь говорил: ну, чего же ты медлишь! Давай, опрокинь ее навзничь, она не будет сопротивляться. А если будет, так это только раззадорит самца!

Глупая девчонка уткнулась зареванным лицом ему в грудь. Горячие слезы попали на обнаженную кожу в вырезе футболки, и Лукаш вздрогнул. Они буквально обожгли его раскаленным железом. Кровь бросилась в голову, загрохотала в висках, а потом горячей волной прилила к паху, делая тело твердым, а джинсы узкими.

— Я так боялась…

Боялась? За себя или за него?

Лукаш понял, что не хочет знать ответ на этот вопрос. Ведь он для нее просто вер, выродок, мутант, или как-там еще их называют на материке. А она для него вся жизнь, единственная, ради кого он готов пожертвовать всем.

Сжав зубы, пытаясь унять собственное либидо, он продолжал молча погладил ее по голове, словно маленького ребенка. Девушка прижималась так тесно, что в какой-то момент каменный бугор под джинсовой тканью весьма недвусмысленно уперся ей в низ живота. Это было как ведро холодной воды. Ева даже всхлипывать перестала. Оттолкнув мужчину, она уставилась на него обвиняющим взглядом. Жалость к самой себе и радость от возвращения Лукаша сменилась нарастающей злостью.

Гад! Как он мог! Она здесь чуть с ума не сошла, а он явился, как ни в чем не бывало, и готов уже ее трахнуть прямо здесь, на этом полу!

— Все хорошо? — повторила она, вытирая слезы. — Нет, ничего хорошего! Ты не понимаешь! Ты даже не представляешь, что я здесь пережила! Как ты мог меня бросить? А если бы ты не вернулся?

— Но я же вернулся, — проговорил он, стараясь сохранить спокойствие.

Но рядом с Евой вся его выдержка летела к черту, особенно сейчас, когда она стояла перед ним на коленях, с припухшим от сна лицом, с растрепанными волосами, размазывая слезы и сердясь одновременно. А рубашка необъятных размеров сползла с одного плеча, обнажая молочно-белую кожу натуральной блондинки и тоненькую ключицу, которая почему-то привлекла внимание кугуара. Внутренний Зверь буквально облизывался, глядя на эту косточку, выступающую под кожей. И Лукаш понял, что безумно хочет коснуться ее языком. Прямо сейчас. Лизнуть. Почувствовать вкус. И не только лизнуть.

Испугавшись собственных мыслей, Лукаш отшатнулся от девушки. Резко поднявшись, он сделал несколько спешных шагов, увеличивая расстояние между ними, насколько позволял лодочный сарай, а потом хрипло выдавил, превозмогая грохот пульса в висках:

— Ева, я привез твои вещи. Они там, в мешке. Думаю, ты захочешь переодеться.

— Вещи?

Обескураженная его поведением, девушка перевела взгляд в указанном направлении. На пыльном столе лежал черный полиэтиленовый мешок, такие обычно используют для мусора.

— Да, твои вещи. Люди Андрулеску постарались, приведя их в негодность. Но кое-что еще можно использовать. Хотя, ноут полностью уничтожен, я его брать не стал.

Поднявшись, Ева на негнущихся ногах проследовала к столу. И от нее не укрылось, как Лукаш намеренно сделал пару шагов назад, чтобы не дай бог, она не оказалась к нему ближе положенного. Он остановился только когда уперся в борт катера.

— Я не заразная, — буркнула девушка, не скрывая раздражения.

— Это не то, что ты…

— Ага, как же, — оборвала, не давая договорить. И, не желая сдерживать злость, пестуя собственную обиду, бросила прямо в лицо: — Вчера ты трахнул меня, не спросив хочу ли я этого, а сегодня шарахаешься, как от чумной. Что, не так?

А потом повернулась к нему спиной и схватила мешок, чувствуя, как на глазах вновь выступают слезы.

Черт возьми, Ева, сколько можно реветь? И перед кем? Перед этим мужланом? Да пусть он пропадом пропадет! Еще не родился тот гад, из-за которого она будет лить слезы. Пусть поможет ей выбраться отсюда живой и здоровой, а потом катится ко всем чертям. Она ни капли не пожалеет… Ни капельки! У нее есть для кого жить и кого любить.

В сарае повисла пронзительная тишина.

Стиснув зубы так, что даже челюсти заболели, Ева рванула пальцами полиэтилен. На стол вывалился ворох тряпок, а вместе с ним и что-то тяжелое, глухо ударив о старые доски.

Телефон. Ее телефон.

Ева уставилась на него, не веря своим глазам.