Марина Суржевская - Зачем цветет лори

Хотя, конечно, все поняли причину их остановки. Эта причина сейчас с безучастным видом смотрела в окно, аккуратно отламывала тонкими пальцами кусочки сдобы и отправляла в рот. И каждый из них старался не облизываться и дышать не слишком шумно, глядя, как она это делает.

Сумеречные не знали, были ли это чары, или просто девушка была красива, но от ее присутствия у всех слаженно перехватывало дыхание, и каждый из них ловил себя на таких мыслях, которые очень старался скрыть от остальных, но сны всем четверым снились примерно одинаковые.

Оникс на заявление аида не откликнулась и головы не повернула, хотя нежданная остановка ее обрадовала. Тело все еще болело после скачки в седле, к тому же любая остановка продлевает ей жизнь. И дает еще один шанс.

Доев, она поднялась и по привычке, как в обители, понесла тарелку на кухню. Аид перегородил ей дорогу так быстро, что она только вздрогнула. Подняла на него испуганные глаза.

— Иди наверх, — приказал он.

Оникс молча развернулась, поставила тарелку на стол и пошла к лестнице. В своей комнате она походила из угла в угол, не зная, чем себя занять. На улице лил дождь, и в комнате стало темно и прохладно. Она застыла у окна, рассматривая водяные дорожки. Предательница-дверь даже не скрипнула, когда он вошел, так что Оникс уже привычно вздрогнула, ощутив обнявшего ее мужчину. Она вздохнула.

— Ты не можешь оставить меня в покое? — с тоской спросила она.

— Не могу, раяна, не могу. Меня тянет к тебе невыносимо. Ты должна быть благодарна мне. Мы сейчас не трясемся в седлах под ливнем, а находимся в тепле… и уюте.

— За что мне быть тебе благодарной? Если бы я не встретила тебя, сейчас я была бы дома. Как же я жалею о том дне! Жалею, что не оставила тебя подыхать!

— Тебе так хорошо удается меня злить, раяна. Говори еще.

Оникс осеклась, почувствовав его возбуждение.

Он скользнул ладонями по ее телу. Сжал ей грудь.

— Я хочу посмотреть на тебя, — тихо сказал он. — Разденься.

— Нет!

— Да. Ты будешь делать то, что я говорю.

— А то что? — с отчаянием спросила она. — Будешь бить меня? Или снова причинять боль?

Он рассмеялся.

— Нет, раяна. Тебе — нет. Я буду причинять боль другим, например, нашей славной хозяйке. Я могу сделать ей очень больно… Хочешь?

Оникс передернула плечами. Чудовище.

— Разденься, — снова приказал он и отошел, сел в кресло, вытянул ноги.

Оникс не поворачиваясь скинула сапоги, торопливо стянула жилет, рубаху и штаны. Застыла, все так же глядя в окно, но уже не видя дождя.

— Иди сюда.

Она резко повернулась и подошла, не поднимая глаз. Смотреть в его лицо девушке не хотелось. Он протянул руку, дернул ее на себя, усадил на колени спиной к своей груди. Оникс забилась.

— Ты меня возбуждаешь, — протянул он, — сделай так еще.

И она застыла, напряженно выпрямив спину и сведя колени. Аид распустил ей волосы, рассматривая прядки на свет, наматывая их на свою ладонь, пропуская через пальцы. Его дыхание учащалось, и Оникс дрожала от страха. Аид перекинул волосы ей на грудь, чуть нажал на спину, заставляя девушку немного наклонится вперед. Левой рукой он держал ее поперек талии, а правой водил по спине, там, где цвел лори. Ее цветок двигался за его рукой, перемещался, и Оникс было слегка щекотно, и она снова заерзала, пытаясь избежать этого прикосновения.

Аид за ее спиной издал тихий рык и опрокинул ее на себя. Руки в перчатках легли на ее грудь. Оникс старалась не смотреть. Она ненавидела его руки и эти черные перчатки, которые всегда были на нем.

— Поерзай еще, — выдохнул он.

Девушка тихо всхлипнула и чуть-чуть передвинулась.

— М-м-м, как сладко… — прошептал он. — Ты даже не представляешь, что я мечтаю с тобой сделать, сладкая раяна.

— Рада, что у меня не столь больная фантазия, — тихо отозвалась она. Он снова рассмеялся.

— Мне нравится твой язык. Как жаль, что я не могу применить его по назначению. Но мне пришлись по вкусу наши игры в воде. У меня для тебя… подарок.

Лавьер вытащил из кармана длинную нитку розового жемчуга — настоящее богатство. Оникс с отвращением отвернулась.

— Не нравится? А ты привереда, раяна. Тогда найдем этой безделушке другое применение.

Он сделал из нити петлю и стал медленно проводить ею по телу девушки. Жемчужины были гладкие, прохладные и рождали в теле приятное ощущение мягкости… нежности… неги.

— Тебе ведь приятно? — негромко спросил он.

Оникс не ответила, какая разница, что ей приятно? Он ведь все равно будет делать то, что хочет. А сейчас аид хотел забавляться… И помешать ему Оникс не могла.

Гладкие жемчужины скользнули по ее животу, а потом он отпустил петлю, и бусины упали вниз.

— Раздвинь ноги, — приказал он, — вот так…

Он пропустил жемчужную нить между ее ног и сдвинул их. Только теперь бусины лежали на ее самом чувствительном месте и глубоко между ее нижних губ и ягодиц. А потом он стал эту нить двигать. Вверх — вниз. Вверх — вниз. И снова. Гладкие бусины скользили, а по телу Оникс пошла сладкая тягучая волна.

— Вот так, раяна… вот так, — шептал он, прижимая к себе ее тело. — А теперь назови мое имя.

Вверх — вниз. Чуть быстрее. Чуть глубже. Оникс забилась, пытаясь вырваться. Но из его хватки вырваться было невозможно…

— Давай, раяна, назови.

— Ран.

— Еще раз.

— Ран…

— Добавь «я хочу тебя». — Он дышал тяжело, и Оникс чувствовала, как под ягодицами напряжен его член. Там словно все огнем горело, рвалось сквозь ткань штанов к ее телу.

Вверх — вниз. Оникс ненавидела жемчуг.

— Говори.

— Ран. Я хочу тебя.

— Да… — он не прошептал, простонал. Сжал ее сосок и задвигался, чуть насаживая ее на себя и не переставая двигать жемчуг. Оникс выгибалась от этой сладкой пытки и ненавидела уже и его за то, что он делает это, и себя, за то, что не может сопротивляться. — Скажи: «Ран, не останавливайся… Ран, еще…»

Оникс повторила.

Ран Лавьер кусал губы, чтобы не сорваться. Он снова не сдержался и пришел к ней. Знал, что это мучительно, что это лишь иллюзия близости, которая не удовлетворяла его и заставляла только мучиться, но все равно пришел. Он хотел видеть ее. Ее лицо, ее тело, хотел слышать ее стоны, ее дыхание. Хотел, чтобы она называла его по имени и желала близости… Он умел играть в эти игры, использовать для возбуждения не только руки и язык, но и другие предметы. И покупая в городе нить розового жемчуга, он уже знал зачем…

Только не учел, что играть с раяной, слишком опасно. Искушение так велико… Запретная игра, от которой он был не в силах отказаться. Он двигал нить и неосознанно прижимал ее все сильнее, мучаясь и ища разрядки, желая хоть какого-нибудь соприкосновения с ее телом. Хоть малейшего. Она лежала на нем, обнаженная, восхитительная, задыхающаяся от его ласк, а он не мог до нее дотронуться. Аиду хотелось завыть.