Алина Углицкая - Власть любви

В принципе, Егору было абсолютно безразлично, где и как закончит свои дни Степан Ермилов, но он не желал быть причастным к его кончине даже косвенно. Не хотел чувствовать вину перед Лесей еще и за ее отца. Ему хватило тех мук совести, что он испытывал уже. Потому что в глубине души знал — и это было самым паскудным — что действительно собирался ее убить. Девушку спасло только чудо — то, что он унюхал в ней свою пару.

На секунду Егор представил, что могло бы случиться в тот злополучный день, если бы она не справилась с управлением и погибла. Или, если бы она находилась с подветренной стороны, и он не учуял бы ее запаха. Он бы убил ее, не задумываясь. И только потом, когда жажда крови немного развеялась, он бы понял, что произошло.

И сошел бы с ума. Психика не выдержала бы еще одного удара. Ведь он до сих пор не оправился после гибели стаи. Одним диким оборотнем в местных лесах стало бы больше.

И вот теперь, обдумав все «за» и «против», он решил встретиться с Ермиловым лицом к лицу, как мужчина с мужчиной, а не как охотник и зверь. Им нужно поговорить, ведь старик все равно не оставит их с Лесей в покое, будет преследовать, пока у него хватит сил. И кто знает, какая еще гадость взбредет ему в голову.

Егор машинально прислушивался к голосам Леси и Марго, доносившимся со второго этажа. Бетонные перекрытия здания не являлись преградой для его острого слуха. Самолюбие Егора было задето: кажется, пара Бориса сделала то, чего он сам не сумел — нашла путь к сердцу этой девушки. Егор вспомнил, как он, раздраженный очередной выходкой Леси, выскочил в коридор, чтобы взять себя в руки, и там уже стояла Марго, прижимая к себе ворох одежды. Увидев кипевшего от гнева мужчину, она только поцокала языком:

— Что, воюете? Мне даже на улице слышно.

— Молчи, женщина! — красный от злости Егор заскрипел зубами. — Ты не понимаешь!

Да и кто вообще может понять то положение, в котором он оказался? Ведь только что, буквально минуту назад, он едва не бросил Лесе в лицо страшное обвинение. Едва не сказал, что ее отец — убийца, виновный в смерти его друзей и родных.

Если бы он сказал ей об этом, он бы ее потерял. Но как тяжело хранить подобную тайну, когда твоя пара не скрывает, что считает тебя виновником своих бед!

— Чего я не понимаю? — Марго наигранно вскинула брови. — Что лугару способны заниматься сексом хоть трое суток подряд, пока самка не залетит? Что у вас это зов природы? Ну, примите мои соболезнования. Только знаете, вашей паре еще бы поесть не мешало, помыться, да и одежду сменить. А то ж бедняга не осилит такой секс-марафон. Сломается.

— Моя самка не может мне отказать, — пробормотал он, отступая под натиском упитанных женских бедер и груди шестого размера.

— Самка, может быть, и не может, — охотно согласилась Марго, — но эта девочка не самка. Боюсь, пока вы этого не поймете, вам придется сражаться с ней, как со злейшим врагом. И знаете почему?

Она буквально приперла его к стене своим необъятным бюстом.

Егор был настолько обескуражен, что впервые в жизни не нашелся, что ответить этой женщине. Только что Леся буквально вынудила его выскочить за порог, запустив ему в голову чашку с чаем, а вслед за ней увесистую конфетницу. И тот, и другой предмет чайно-сервизной промышленности закончил свои дни, разлетевшись вдребезги после встречи с дверью, которую Егор чудом успел захлопнуть. Его пара обрела ускоренные реакции лугару, а так же их силу и ловкость. Теперь она была намного опаснее обычных людей. И с этим приходилось считаться.

Марго ответила вместо него:

— Потому что Леся может стать как самой прекрасной частью вашей жизни, так и самой ужасной. Вашим ангелом-хранителем или ночным кошмаром. И здесь все зависит только от вас.

Она проскользнула в дверь у него перед носом. Через пару секунд он почувствовал, как изменились эмоции Леси. Эта женщина нравилась ей, она была рада ее приходу. Его пара бросилась к ней, как к родной, будто только ее и ждала. Чем самка Бориса ее приручила?

Егор скрипнул зубами. Он отдал бы половину своей трехсотлетней жизни, чтобы узнать этот секрет.

И вот теперь он прислушивался к их спокойным голосам, которые тихо переговаривались, обсуждая какие-то женские мелочи. Иногда звучал Лесин смех, похожий на перезвон серебряных колокольчиков. Она больше не плакала, не кричала, не упрашивала ее отпустить. Она больше не излучала отчаяние и гнев. Наоборот, с приходом Марго в эмоциях Леси появилось умиротворение, как будто эта женщина знала волшебное средство, как успокаивать нервных девиц. Егор чувствовал, что Лесе еще далеко до смирения, что в ней слишком много упрямства, что она пока не собирается сдаваться. Но одно то, что она смогла спокойно общаться с Марго — одно это уже наполняло Егора надеждой.

Как бы он хотел, чтобы она так смеялась при нем.

Чтобы это он, его существование, его присутствие рядом с ней доставляло ей радость. Делало ее счастливой.

Егор сжал кулаки, удерживая зверя внутри, и острые когти вспороли ладони. Внутренний волк, скуля, просился наружу, но человеческий разум не давал ему воли.

Вот так. Боль отрезвляет. Боль не дает забыться.

«Древнейший, — раздался мысленный зов Бориса. — Гость поел. Что прикажете?»

Черт, он так замечтался, слушая Лесин смех, что забыл обо всем на свете. Сам же приказал доставить Ермилова и накормить.

Выдохнув, Егор постарался вернуть себе хладнокровие. Хотя, учитывая близость пары, это было очень и очень непросто.

«Пусть идет сюда».

«Мне тоже идти?»

«Нет. Я буду говорить с ним наедине».

«Древнейший, простите, но не думаю, что это хорошая идея. Я уверен, ему что-то нужно от вас, иначе он не пришел бы сюда один».

«Я так решил. Пусть идет».

Егор разжал пальцы и пару секунд смотрел, как затягиваются на ладонях следы от когтей. Он сумел взять себя в руки, он был спокоен. Сейчас все решится. Либо он найдет способ договориться с Ермиловым, либо…

Либо Леся никогда не узнает, где похоронен ее отец.

Послышались звуки приближающихся шагов. Человек, который шел сюда, очень нервничал, но пытался скрыть это, старался сдержать сердцебиение и дышать размеренно, будто ничего не случилось. Но Егор чуял запах его пота: запах страха, отчаяния, злости и безрассудства. Этот человек словно стоял у края пропасти, собираясь шагнуть в нее, и при этом отчаянно цепляясь за нелепую соломинку, растущую на краю. Наверное, именно так чувствуют себя пилоты-камикадзе, отправляясь в последний полет. Или фанатики, собирающиеся заживо сжечь себя во имя веры.

Этот человек уже был готов на все и сам боялся своей готовности.

Скрипнула, приоткрываясь, дверь. Егор застыл, молча глядя, как в комнату входит отец его пары. Человек, виновный в гибели его стаи. Тот, кто заслужил смерть — и не раз. И снова острые когти вошли в ладони, осаживая внутреннего зверя на место.