Виктория Люмьер - Анна [СИ]

— Скажи, ты подразумеваешь, что когда-нибудь Кристина встретит мужчину, влюбится в него и, возможно, выйдет за него замуж?

— Конечно! Это будет правильное решение, — ответила Анна. — Любовь между мужчиной и женщиной священна. Но она не сможет нам помешать, как и прежде любить друг друга. Это ведь совсем другое, вы это прекрасно понимаете. — Мария с любопытством смотрела на Анну и слушала ее рассуждения. — Неужели нельзя одновременно любить и мужчину, и женщину?

— А ты, малыш, можешь так?

Анна смутилась, но вскоре ответила:

— Да.

— Я должна тебе кое-что сказать. И это уже серьезно. Мне удалось спасти тебя, но, к сожалению, твой ребенок погиб. Я сделала все от себя возможное, прости! — она погладила Анну по голове. — Хочешь знать, кто у тебя был?

— Нет, пусть это останется тайной, — подавленно ответила Анна.

— Хорошо. Наверное, ты любила этого мужчину? Но не переживай, у тебя еще будут дети.

Анна отвернулась и заплакала.

— Я тебе искренне сочувствую, малыш. Все наладится, вот увидишь. Мне приятно, что Кристина дружит с тобой. Ты умная и очень приятная девочка. Поправляйся! — после этих слов, Мария встала и вышла из палаты.

Около недели Анна провела в госпитале под чутким и профессиональным присмотром Марии. По медицинским показаниям и в целях конспирации врач оградила свою подопечную от лишних визитов, так что гостей к Анне не пускали. Но молодой сильный организм быстро восстанавливался и по прошествии уже нескольких недель Анну отправили домой.

В назначенное время черный внедорожник подкатил к служебному входу госпиталя. Из него вышла Элизабет и осталась ожидать свою возлюбленную у входа на улице. Долго ждать не пришлось. Дверь отворилась, и заботливая Мария вывела пострадавшую. Она поприветствовала подругу и передала свою подопечную в руки Элизабет. Женщина помогла Анне разместиться в машине, сама же предпочла сесть на переднее сидение рядом с водителем.

— Мы должны совершить кое-какую прогулку. Не возражаешь? — обернувшись к Анне, спросила Элизабет.

— О, нет, конечно. Если это так нужно, — согласилась Анна.

Элизабет в знак одобрения улыбнулась, повернувшись к водителю, кивнула головой.

Старый Замбродис уже собирался идти в дом, чтобы готовиться ко сну. Он мирно лежал на топчане возле бассейна с закрытыми глазами и думал о том, что ему нужно приложить усилия встать с уютного места, как неожиданно низкий женский голос окликнул его:

— Привет, Федерико!

— Что? Кто вы? — испуганно забормотал Замбродис.

— Ты не узнаешь меня? — нагнувшись, прямо в лицо произнесла Элизабет.

— Что? Не может быть. Элизабет? Но как_? — удивленно сказал он.

— Не ожидал?

— Честно говоря, нет.

— Сюрприз! А ты хреново выглядишь, — съязвила «змея».

— Посмотри на себя, ты похожа на мужика из немецкой деревни. Что с тобой стало, ты же такая хорошенькая была? — взяв себя, в руки не уступал старик.

— Ты виноват, что я стала такой. Я тебе никогда этого не прощу! — с гневом произнесла Элизабет.

— Кто все эти люди? Что здесь происходит? — но, увидев в руках Бетти пистолет, побледнел и растерянно произнес. — Ты меня собираешься убить?

— Надеюсь на это. Да, для тебя приготовлен сюрприз.

— Что, еще один? — с сарказмом произнес он.

— Узнаешь эту «цыпу»? — указывая на Анну, спросила она.

Увидав девушку, от неожиданности Замбродиса кинуло в жар:

— Ты же сдохла? Я сам это видел! — прошипел он пересохшим ртом. — Легавая сука. Анна смотрела на него, не произнося ни слова. Элизабет приставила пистолет к его лбу и готова уже была нажать на курок, но перед выстрелом сказала:

— Ты не только меня несчастной сделал, убив моего ребенка. Твой сын никогда

не увидит своего первенца. Ты убил внука. Так сдохни, собака! — проревела гангстерша.

Неожиданно Замбродис покраснел, стал задыхаться, закатил глаза и умер.

— Слава Всевышнему! Господь уберег от греха. Сам откинулся, — произнесла Элизабет и убрала пистолет в карман. — Девочки, заканчивайте, мы уходим! — обратилась она к своей бригаде, направляясь к выходу.

Бросив последний взгляд на мертвое тело, Анна послушно проследовала за своей покровительницей.

Так просто свершилось это сложное дело. Как же ненавидела Элизабет Федерико

Замбродиса все эти годы, но по истечению стольких лет ее ненависть при встрече куда-то улетучилась. Она не испытывала больше ничего, даже жалости к его бездыханному телу.

Анна и Элизабет ехали в одной машине, сидя рядом на заднем сидении. Молчали. Элизабет смотрела в окно. Слишком занятая своими мыслями она не обращала ни на кого никакого внимания и даже не заметила как Анна, сидевшая рядом, взяла ее за руку. Через некоторое время она вышла из своих размышлений и обратилась к Анне:

— Тебе какое-то время стоит пожить у меня. Тебе не нужно пока светиться. Пусть все уляжется.

— Да, я понимаю. Спасибо тебе за помощь. Но больше всего я переживаю за своих родных, — ответила женщина.

— Мы что-нибудь придумаем, — сказала Элизабет и погладила свою фаворитку по щеке.

Анна поселилась в загородном особняке Элизабет. Ей была отведена просторная светлая комната на втором этаже. В ней было все, что нужно для комфортного времяпрепровождения и отдыха. Ванная комната с выходом на террасу, одна стена которой была стеклянной, так же имелся отдельный вход со двора. Если спуститься по каменной лестнице вниз, то можно было выйти прямиком к бассейну. Сама комната так же была богато обставлена, а посреди комнаты возвышалась огромная кровать, на которой могло уместиться человек пять. Выходить, тем более выезжать, за пределы усадьбы Анне категорически было запрещено. Элизабет хоть и относилась к ней со всей нежностью, но, учитывая прошлые обстоятельства и настоящее состояние Анны, все же, предпочитала относиться к ней с осторожностью. Проходили дни, недели. Рана, оставленная от выстрела, постепенно затягивалась, шрам становился все более светлым, но периодически беспокоил. Элизабет не позволила матери Анны переехать к ней, но дочь пустила в свой дом, строго настрого приказав своим подопечным не показываться девочке на глаза. Единственной, кого видел ребенок, была девушка, которая помогала Анне. Ей было поручено заниматься ребенком. Сама Элизабет старалась не докучать гостье, как бы ей этого не хотелось, а заходила только по вечерам и оставалась всегда не больше часа, затем быстро уходила и продолжала заниматься своими делами.

И вроде бы все складывалось как нельзя благополучно. Но, подавленное душевное состояние подруги очень тревожило приветливую хозяйку, явно относившуюся к гостье с не двусмысленной симпатией. И Элизабет приняла решение.