Валентина Шопорова - Блейд (СИ)

Прошло несколько бесконечных минут прежде, чем Блейд пошевелился и медленно повернулся, упираясь перепачканными в крови ладонями в пол, приподнимаясь. Двигаться у него получалось, это значило, что позвоночник ему не повредили. Это не могло не радовать.

Хрипло выдохнув, блондин сел прямо на пол, слизнул кровь с разбитых губ, затем утёр её рукавом спецовки. Во рту крови было так много, что от её солено-металлического вкуса начинало тошнить. Сглотнув, парень поморщился и попытался встать, но попытка это отозвалась дикой болью во всём теле.

- Суки, - прошипел он, сжимая зубы и пытаясь дышать ровно и неглубоко - каждый вдох отзывался вибрирующей болью в груди.

Взявшись за край стола, опираясь на него, Блейд медленно встал, прилагая колоссальные усилия для того, чтобы не позволить себе упасть, не позволить своим коленям подогнуться.

Постояв так несколько минут, немного отдышавшись и поняв, что, пусть с трудом, но передвигаться он может, Блейд, придерживаясь за стенку, пошёл к своей кровати. Рухнув на неё, скривившись от боли, блондин попытался найти у себя менее пострадавшую сторону и лечь на неё. Но, кажется, такой стороны не было.

«Твари», - подумал блондин, закрывая глаза и кривясь от боли, которую вызывало дыхание. Кажется, ему сломали ребро.

При осторожном ощупывании рёбер выяснилось, что догадка Блейда была верна. Одна из хрупких костей, защищающих жизненно важные органы от ударов, была переломана пополам. Острые края слома можно было прощупать под кожей.

Определив одну из травм, Блейд скривил губы и вновь замер, закрывая глаза, успокаивая сердце, отравленное адреналином. В спокойствии всё переносится легче, это блондин прекрасно знал, вот только найти такое положение, которое бы не тревожил отбитого тела, было практически невозможно.

Дверь в камеру вновь открылась. Услышав это, блондин шумно и слишком глубоко вдохнул, даже не чувствуя в этот момент боли, потому что всё его тело приготовилось к новой схватке, которая легко может стать для него последней. Он не открывал глаз, но напряженно вслушивался в каждый звук, ожидая того, что к нему вновь подойдут и попытаются ударить.

Но этого не произошло. Пришедший, который оказался сокамерником Блейда, подал голос:

- О-о-о, как тебя отделали. Как думаешь, жить будешь?

- Иди к чёрту, - тихо ответил Блейд. Сил на нормальный ответ не было.

- Пока не поздно, забери свои слова обратно. Как новичку, дам тебе такой шанс.

Блондин не ответил. Медленно перевернувшись, он лёг набок, лицом к стене.

- Ну, как, забираешь?

Блейд не ответил. Лысый нахмурился и подошёл к его кровати, толкнул в плечо.

- Ты что, сдох? - спросил громила.

- Нет.

- Это хорошо, - кивнул лысый. - Рано ещё. Правильно делаешь, что лежишь и отдыхаешь, это лечит. А другого лечения тебе не светит. Сегодня пятница и обходов чаще всего не бывает, так что, никто твою «красоту» не увидит. На ужин ты не идёшь. Из камеры не выходишь, чтобы не светиться. Решишь ослушаться и выйти или, упаси господи, обратиться к врачу - ты не жилец. Уловил?

Глава 47

Глава 47

Прошли три недели. Синяки и кровоподтёки давно сошли. И лишь сломанные рёбра, которых на поверку оказалось два, напоминали Блейду об «уроке воспитания», который ему преподали незнакомцы. Ему так никто и не объяснил, за что его избили. У самого парня были три варианта того, за что его «воспитывали». Первый вариант - он слишком не понравился Бессону - своему сокамернику. Но эта версия была самой нежизнеспособной, потому что, как думал Блейд, мужчина бы принял участие в его избиение, будь это его инициативой. Такие, как он, любят насилие. И в особенности показательное насилие над тем, кто не может дать отпор. И, пусть Блейд не был слабым и пытался сражаться до последнего, но шансов на победу против четырёх взрослых мужчин у него не было. Особенно, если учесть тот факт, что напали они со спины и четверо на одного. Не слишком благородно...

Блейду повезло уже в том, что после такого «урока» он не остался с отбитыми внутренними органами. Тело жутко болело ещё около пяти дней, сломанные рёбра продолжали приносить дискомфорт до сих пор, но всё это, по сути, было мелочами, по сравнению с тем, чем для парня могло бы обернуться это избиение.

Второй вариант в голове Блейда был прочно связан с Мэйсоном, который, вероятнее всего, был не слишком рад тому, как поступил во время их знакомства блондин, и запросто мог пожелать отомстить ему и показать, что он был, как говорится, не прав.

Третий вариант был связан с надзирателями, которые могли узнать о его не слишком благородных статьях и попросить бывалых заключенных воспитать новичка. Обычная практика.

Какой из этих вариантов был ближе всего к истине... А какая теперь разница? Кости от этого знания не срастутся быстрее. На самом деле, было совершенно неважным, кто стал инициатором того «урока», важно было не допустить его повторения. И, если сделать так, чтобы его не захотели тронуть, блондин не мог, то в его силах было сделать так, чтобы у них не получилось исполнить задуманное. В одиночку дать бой четырём человекам, которые не уступают тебе в физической силе, а некоторые и заметно превосходят? Сложно... но возможно. Главное, быть готовым к этому.

И Блейд готовился. Спиной к двери он больше не поворачивался, равно, как и не отворачивался от своего сокамерника и его товарищей или от любых других людей, что были рядом. Сон парня стал невозможно чутким, его теперь мог разбудить любой шорох, который мог стать тревожным звоночком, что спасёт жизнь.

Первые несколько дней Блейд думал, что, в случае опасности для жизни, ему помогут работники тюрьмы. Но розовые очки очень скоро упали с его глаз и растворились под ногами за ненадобностью. Да, тюремщики вмешивались в разборки заключенных, но только тогда, когда перепалка случалась в коридоре или другом людном месте. На те случаи, когда над кем-то измывались в камере за закрытой дверью, работники тюрьмы предпочитали закрывать глаза. Это тоже было своего рода здешним законом - если кого-то бьют или насилуют, значит, он этого заслужил.

Такой закон касался тех преступников, которые были, так сказать, обычными. Но, если дело касалось тех, кто попал в немилость тюремщиков, то они могли ещё и помочь. Нет, не физически. Они просто делали вид, что не слышат криков. Не приходили на помощь. Не позволяли провинившемуся обратиться к врачу. А, если он умирал вследствие «разговора за закрытой дверью», его смерть красиво подписывали под несчастный случай.

Среди тех, кто был «не мил» работникам тюрьмы, были три категории заключенных: педофилы, насильники и те, кто совершал нападение на полицейских. Первым двум категориям было сложно вдвойне, потому что их ненавидели и тюремщики, и коллеги по отсидке. В случае тех, кто покусился на стражей порядка, всё было сложнее...