Валентина Шопорова - Блейд (СИ)

- Ничего. Просто, хочу понять - есть ли у нас с ним нечто общее, и стоит ли мне начинать бояться за свою шкуру.

Стефан пожал плечами. Он так и не узнал, за что сидит его новый товарищ, это его не слишком интересовало. Прежде всего, каждый заключенный был для него личностью, пусть и свернувшей не на тот путь. У каждого могут быть причины на то, чтобы преступить закон, каждый может оказаться в тупике. Он не понимал лишь тех, кто получал от своих преступлений удовольствие, понимая, что вершит зло, но продолжая делать это. Но Блейд в его глазах совершенно не выглядел отмороженным психом, которого следовало бы обходить стороной. Потому он общался с ним искренне и по-человечески, интересуясь не преступником, а личностью, которой он был.

В скором времени блондин покинул курилку и вернулся в камеру. Забравшись на свою постель с ногами, и совершенно игнорируя общество сокамерника и его дружков, которых сейчас было не двое, а трое, Блейд упёрся затылком в стену и стал ждать, когда истечёт время и наступит час его встречи с товарищем.

- Эй, где гулял? - обратился к Блейду «глист».

- А чего ты интересуешься? - спросил третий друг Бессона, которого в стенах своей камеры Блейд видел впервые, у черноволосого.

- Да мутный какой-то он, ходит всё время где-то, молчит...

- Если бы кто-то из вас нормально спросил меня, может быть, я бы и ответил, - холодно ответил Блейд, не открывая глаз.

- А чем это тебя наши вопросы не устраивают?! - возмутился «глист».

- Хотя бы тем, что я привык разговаривать на другом языке и ваш «диалект» мне совершенно не нравится.

- О-о-о, - протянул лысый, - вижу, ты мазохист?

- И, исходя из чего, ты сделал такой вывод? - продолжая сидеть с закрытыми глазами, спросил Блейд.

- Потому что нарываешься на боль, - грубо ответил Бессон и, сменив тон на насмехающийся, добавил: - Ты ж скажи только, мы всегда готовы помочь.

Дружки поддержали своего главаря дружным смехом, все четыре пары их глаз были направлены на Блейда, которому, казалось, было совершенно наплевать на тупой юмор своих вынужденных соседей.

- Эй? - свистнул Бессон. - Уснул, что ли?

Блондину хотелось уйти, но нужно было дождаться надзирателя, который придёт за ним и отведёт в комнату для «свиданий». Решив потратить оставшееся время с пользой, Блейд достал ручку и лист бумаги, намереваясь написать Майклу письмо, и передать его Эрику, чтобы он отдал его младшему.

Сняв зубами колпачок, он начал писать:

«Привет, Майкл. Это снова Блейд. Я не знаю, дошли ли до тебя предыдущие мои письма, но это точно должно дойти. Пожалуйста, ответь мне, как только получишь его.

Как ты? Как твоё здоровье? Когда собираешься возвращаться домой? Я не могу понять, зачем тебя так долго держат в больнице, но, я надеюсь, что тебя скоро выпишут. Объясни мне, пожалуйста, почему ты до сих пор в больнице и как ты попал в психиатрическое отделение?

Я не...».

Лист резко вырвали из рук блондина. Блейд поднял чёрный от негодования взгляд и увидел Бессона, который стоял над ним с его письмом в руках, гнусно ухмыляясь. Пробежавшись глазами по строкам, написанным неровным почерком с изобилием острых углов и сломов, лысый начал читать его вслух.

- Отдай, - прорычал Блейд, чувствуя, как каждая его мышца напрягается, готовясь к рывку. - Отдай или пожалеешь.

- А что ты мне сделаешь? - усмехнулся лысый, ставя ногу на кровать Блейда и склоняясь к нему.

- Я считаю до трёх. Раз...

Бессон вновь взглянул на неровные строки, написанные чёрными чернилами. Усмехнувшись, он произнёс:

- Смысл психу-то писать? Что, любовь до гроба? Любовничек твой?

Лысый не взглянул на блондина и потому не увидел, каким диким и чёрным в этот момент стал его взгляд. Казалось, что из его глаз вот-вот поползут щупальца угольного тумана.

«Три», - прозвучало в голове Блейда.

Мимолётно взглянув на ладонь Бессона, которая лежала на его тумбочке, Блейд сжал ручку и со всей силы ударил, вгоняя её в плоть мужчины. Лысый вскрикнул, выматерился от боли и попытался отдёрнуть пробитую насквозь ладонь, которая сочилась тёмно-алой кровью.

Резко встав, сверкнув чёрным взглядом, Блейд выдернул «оружие» из руки Бессона, одновременно, ударяя его локтем в челюсть, дезориентируя на секунды, и ударил ручкой в глаз. Большая часть канцелярской принадлежности скрылась в глазнице мужчины. По его лицу потекла струйка крови. Ноги подогнулись, и громила рухнул на пол, пачкая его своей кровью и не издавая ни звука.

Всё это произошло в какие-то две секунды. Дружки Бессона даже не успели толком понять, что происходит, и теперь сидели, в шоке смотря на Блейда. Вот он и доказал, что его стоит бояться. Теперь - либо его убьют за его поступок, либо начнут уважать и обходить стороной. Третьего не дано.

Обведя взглядом троих друзей Бессона, парень перешагнул через своего поверженного противника и подошёл к раковине. Смыв со своих ладоней кровь под пристальными и напряженными взглядами «глиста», рыжего и новенького, Блейд стряхнул с рук капли холодной воды и вышел из камеры, оборачиваясь на пороге и обращаясь к оставшимся мужчинам:

- Вы бы врача позвали, что ли. Думаю, он ему пригодится.

Глава 48

Глава 48

Врач Бессону не понадобился, потому что удар, нанесенный Блейдом таким смешным оружием - шариковой ручкой, оказался смертельным. За это блондина направили на повторную психиатрическую экспертизу, а после, когда специалисты вновь подтвердили его вменяемость, в изолятор. Всего он потерял месяц: две недели длилось медицинское освидетельствование и две недели он провёл в холодной камере изолятора, где были серые стены, серый пол, серый потолок... Всё серое. Очень высокие потолки. Одно единственное маленькое окно под самым потолком - до него не добраться, не выглянуть в него. Ужасно жёсткая кровать, которую бы не смог спасти ни один матрас, но то, что на ней лежало, едва ли можно было назвать им. Подушки не было. Одеяла тоже. Умывальника не было. Стульев тоже. Никаких столов или тумбочек. Никаких личных вещей.

Это место идеально годилось для того, чтобы согнать спесь с человека и остудить его слишком горячую кровь, ввести в некое подобие отупленного транса, словно вены искололи иглами шприцов, наполненных дурманящей дрянью.

Находиться двадцать четыре часа в сутки в полном одиночестве и тишине на протяжении четырнадцати дней было сложно. Это могло сломить дух любого. А вкупе с физическим дискомфортом, который человек непременно испытывал в подобных условиях, это место и вовсе могло свести с ума.

Теперь Блейду стало понятно, почему все заключённые так боятся этого места - оно высасывает жизнь и превращает мозги в кашу. Но самым страшным в данной ситуации было то, что целый месяц он был лишён доступа к телефону и возможности встреч, передач писем. В этих стенах все права, дарованные человеку демократией, автоматически обнулялись.