Надежда Волгина - Ловушка для солнечного зайчика (СИ)

Несколько раз Слава обращался к ней с каким-нибудь вопросом, на что неизменно получал хмурый взгляд и однозначный ответ. Это начинало тяготить. Его настроение тоже катилось вниз. Да и лицо мамы Шуры принимало все более скорбное выражение.

В какой-то момент, не совсем вежливо перебивая беседующих маму со Славой, Шура сказала, что сильно устала и ушла к себе в комнату.

Слава еще какое-то время смотрел ей вслед, а потом обратился к ее маме:

— Галина Сергеевна, могу я задать вам один вопрос?

— Конечно, — встрепенулась она, пытаясь изобразить на лице вежливую улыбку. Но Слава-то понимал, что совсем другие мысли ее сейчас занимают.

— Не кажется вам, что Шура ведет себя немного странно?

Женщина какое-то время молчала, разглядывая незамысловатый узор на скатерти, а потом подняла на него глаза, и Слава физически почувствовал, что она боится. Только вот чего, понять не мог.

— Кажется, — наконец, заговорила она. — Я эту странность заметила уже давно, когда она первый раз приехала сюда из города, на похороны отца. Не спрашивайте меня, Слава, что случилось. Я и сама этого не знаю… Пыталась говорить с ней, но безрезультатно. Только, она очень переменилась…

Слава подумал, что другой он ее и не знал. То она светится так ярко, что даже больно становится. Когда Шура в таком настроении идет по улице, то на нее заглядываются все прохожие. Невольно он наблюдал, как на лицах людей непроизвольно появляются улыбки, до такой степени ее настроение заразительно. Но порой… порой она становится невыносима. Груба, заносчива, нетерпима — это еще мягко сказано. Иногда Славе даже кажется, что продолжи он с ней выяснять отношения, так дело может дойти и до рукопашной. В такие моменты он предпочитает отступить первым, догадываясь, что может потерять с ней ту видимость дружеских отношений, что между ними установилась. И еще в такие моменты он ее практически ненавидит, за то, что своим настроением она отравляет жизнь ему. Потом он долго пытается прийти в себя и обрести утраченное равновесие. Временами он даже думает, зачем так настойчиво поддерживает с ней дружеские отношения? Но стоит ему увидеть ее в радужном настроении, как все негативные мысли моментально выветриваются из головы.

— А знаете, Слава, — прервала Галина Сергеевна его размышления, — Шура в детстве была такая… Я даже боялась, что ее могут сглазить, — невесело усмехнулась она. — Каждый, кто смотрел на нее, нахваливал. Да мы и сами с отцом не могли на нее наглядеться. Она как лучик света была для нас. А когда отец ее начал пить, так только в ней я и находила утешение. Она всегда могла подобрать нужные слова, успокоить… Я и тогда боялась, что сглазят ее, — тихо рассмеялась она. — Уж больно покоя она всем не давала, кому только не лень про нее говорили. Лишь бы языками почесать. А потом что-то случилось. Уехала она от нас нормальной, а в следующий раз я ее уже увидела такой вот.

Галина Сергеевна принялась убирать со стола. Слава помогал ей и наблюдал тайком. Он видел, как сильно она расстроена, хоть и пытается не подавать виду. Но что он мог сказать, если и сам не испытывал от всего радости.

— Постель я тебе приготовила, — повернулась она к нему. — Надеюсь, тебе у нас будет удобно.

— Я неприхотливый, — ободряюще улыбнулся ей Слава. — Галина Сергеевна! — окликнул он ее, когда она уже почти вышла за дверь. Желание сказать ей хоть что- то приятно не покидало. — А знаете, как у нас называют Шуру? Солнечным зайчиком.

— И это ей подходит, — задумчиво произнесла она. — Только и он может угодить в ловушку.

Шура проснулась с первыми петухами. Тут инстинкты жили сами по себе, отдельно от нее. В городе по выходным она обычно спала до обеда, а потом еще долго бродила по дому сомнамбулой.

Кровать ее стояла рядом с окном, и какое-то время она любовалась чистым предрассветным небом. Но стоило горизонту лишь посветлеть, как Шуру сдуло с постели. Набросив халат, она выскочила во двор и пошла кормить курей.

В огороде царил весенний порядок, так свойственный посадочной поре. Шура залюбовалась ровными грядками, клумбами с первыми цветами. Нарциссы с тюльпанами словно соревновались, кто кого краше, гарцуя друг перед другом на упругих стеблях. Яблони и вишни стояли усыпанные цветами и источали тонкий аромат. И птицы заливались так счастливо, что невольно заражали своим настроением.

— И не спится тебе в такую рань, — присоединилась к ней мама в курятнике. — Чего подскочила?

— Не могу я такую прелесть пропустить, — указала Шура на медленно всплывающий диск солнца. — В городе такого не увидишь.

— Эка невидаль, — проворчала Галина Сергеевна. — С утра уже жарить начинает, до полудня еще в дом гонит — на огороде становится невыносимо…

— Мам, а как там твои соседи? Что-то их не видно… Да и ты же вроде им часть огорода выделила, а в этом году сама засадила весь. И сарай вон опять пустует.

— Дык, уехали они. Посреди зимы сорвались и подались в теплые края, к морю. Дочурка у них заболела, и врачи посоветовали сменить климат. А половину дома своего продали. Ну зато я опять смогу развести кроликов, — кивнула мать на сарай.

— Жалко, конечно. А кто там сейчас живет?

— Знаешь, доча, — мать понизила голос и придвинулась к ней вплотную. — Какой-то странный тип там поселился. Из дома почти не выходит, все долбит, колотит что- то. Словно дворец решил сделать из своей половины. Люди поговаривают, что богатей он какой-то, но в жизни разочаровавшийся. Вот и подался сюда — раны залечивать. В городе вроде у него есть жена и дети, а он тут. В общем, не понимаю я таких. Да бог с ним, тихий, да и ладно. Пойдем-ка лучше кофейку выпьем, да на завтрак что-нибудь придумаем. А то, гостя-то кормить нужно.

Слава появился в кухне, когда на столе уже красовалась целая гора блинов. Таким его Шура еще точно не видела ни разу. С обнаженным торсом, очень даже мускулистым, рельефным, как отметила она, взлохмаченным сильнее обычного и потирающий спросонья глаза.

— Идешь на запах? — рассмеялась она.

— И не могу отделаться от воспоминаний о детстве, — ласково так, даже нежно, улыбнулся он.

Шура поняла, что улыбка его предназначается не ей, а приятным воспоминаниям. Даже испытала легкую обиду, до такой степени ей нравилось сейчас выражение его лица. Так бы и любовалась. Даже захотелось подойти к нему, погладить по щеке, а потом зарыться в волосы… Шура оборвала себя — что это с ней такое сегодня?! Какая-то сверх сентиментальность. Видать, она гораздо сильнее соскучилась по дому, чем думала раньше.

После завтрака Шура все порывалась помочь маме на огороде. Но та осталась непреклонна и отправила их развлекаться:

— Покажи гостю наши места. Вот еще удумала — гнуть спину на жаре. Да и дел-то больно нет, я уж все переделала.