Сергей Лаверин - Поводок или Новая Сказка о Василисе Премудрой

Единственное на чем Василиса сумела настоять - это были утренние пробежки. Васька объяснила, что ей эти пробежки жизненно необходимы, чтобы сохранить форму и Марат должен здесь пойти ей на уступки. В первый же день Марат, как бобик на поводке, трусил за ней в течении пятнадцати- двадцати минут, но на большее сил у него не хватило. Через двадцать минут бобик сдох, и Васька сказала, что бегать в таком медленном темпе для нее не имеет никакого смысла и лучше уж если он будет ездить рядом с ней на велосипеде. Так они и сделали, и теперь представляли собой новый цирковой аттракцион, где учёная собачка на поводке ездила верхом на велосипеде, а её дрессировщица бежала рядом... Вообще-то Вася вспомнила, что у неё на Настиной квартире остались роликовые коньки и надо было бы за ними когда-нибудь съездить.

В общем и целом, вся эта райская жизнь ему совсем не нравилась, и он думал - неужели и на небе рай так же устроен - ведь так можно и от скуки умереть. Хотя и умереть то там не получится - там ты и так уже мёртвый.

В этом домашнем раю даже американские горки не казались ему уже такими крутыми. Васька совсем перестала применять электронику, и Марат успел по ней даже немного соскучиться.

Марат уже начал думать, что для оживления их отношений был бы полезен какой-нибудь скандальчик, но при полном отсутствии обязанностей и скандалить то было по сути не о чем. Однажды, правда, ему стало любопытно, может ли женщина использовать электрошок как последний аргумент в научном или политическом споре. Он завёл дискуссию на её любимую тему о глобальном потеплении, и провоцировал ее, доказывая, что никакого потепления нет... Оказалось, что может! Правда она потом долго извинялась и заглаживала свою вину утверждая, что больше никогда не притронется к пульту... И целый день потом пекла ему блинчики.

В один из обычных для Торонто ветреных и дождливых вечеров, они оба молча сидели каждый за своим компьютером. Говорить собственно было не о чем. Все старые новости они уже обсудили, а новых в их райском саду давно уже не случалось. Марат в своем любимом мессенджере отвечал отказом на предложения друзей встретиться, выпить, съездить вместе куда-нибудь на природу. Он оправдывался тем, что ему пришлось задержаться в России, где он решает проблемы с наследством его недавно усопшей троюродной тетки и ему очень, очень жаль, и т.д. и т.п. Разобравшись таким образом со своей почтой, он уже в полусне, механически блуждал мышкой по разным кнопочкам в меню браузера, пока случайно не открылась Гугл-карта. Она открылась на его улице в Торонто, но что-то заставило Марата двинуться по карте вверх, на северо-восток. Он разыскал национальный парк - заповедник Réserve Faunique La Vérendrye, от него проехался немного на северо-запад и наконец наткнулся на метку с надписью “Fifty Granite Islands” на одном из озер. Он увеличил масштаб, чтобы озеро заполнило весь экран, и переключился в режим съемки из космоса. Он довольно быстро нашел на снимке их остров - по особой конфигурации скалы на севере с бухточкой, где даже их космоса можно было различить две пришвартованные лодки, одна из которых теперь уже покоилась на дне озера. Какое-то странное ностальгическое чувство овладело им. Так, говорят, преступника тянет на место преступления, а заключенного - на зону, где он провел много лет.

Все плохое забылось, а все хорошее осталось. Он вспомнил, как здорово было уединиться где-нибудь на скалах, собирая чернику. Как вилась вокруг его ног мелкая рыбешка, когда он полоскал в озере неизвестно что и неизвестно зачем. Вспомнилось, как хорошее, даже то, как он, словно люстра, болтался подвешенный посреди комнаты и “пялился на торчащие из кресла Васькины загорелые ноги”, и желал, нет, скорее, “вожделел” её, как сказал бы Велюров из Покровских Ворот... И вот ведь парадокс - эти же ноги, еще более загоревшие за месяц и такие доступные, торчат из под таблетки Galaxy Tab в трех метрах от него, а он бесится от того, что никуда не может убежать от этих ног и вынужден созерцать их 24 часа в сутки!

- Вась!

- Что Марат?

- Тебе не холодно так сидеть? А то надела бы брюки какие-нибудь.

- Нет спасибо, не холодно…

- Слушай, я хотел тебя спросить… Ты меня не обманываешь?

- Ты это о чем?

- О поводке? Это правда, что я не могу просто носить твой пульт в своем кармане?

- Ну я же тебе объясняла - я должна каждые полчаса вводить пароль и подтверждать, что пульт находится у меня, а не украден.

- Так скажи мне этот пароль и я буду его сам вводить!

- Я же говорила, что пульт еще и отпечатки пальцев проверяет.

- Ты в этом уверена? Ну хорошо, а ночью? Что то я не видел, чтобы ты просыпалась каждые полчаса чтобы вводить пароль.

- Ночью? Э… На ночь он в другой режим переходит, но утром снова надо подтверждать... Ты же по ночам гулять не собираешься?

- Ну скажи мне пароль просто ради эксперимента и я попробую его ввести - вдруг он не проверяет никаких отпечатков пальцев.

- Нет…

- Почему нет?

- Не хочу… Бережёного бог бережёт...

Против последнего аргумента было трудно что-либо возразить и Марат больше на эту тему не заговаривал.

Васька не доверяла уже ни богу, никому, а тем более Марату. Она получила свой шанс и должна была крепко держать его в руках, не выпуская ни на минуту. Так ей, по крайней мере, казалось...

В один прекрасный день все началось с того, что не сработал будильник – тот самый, который каждое утро поднимал их на ежедневную утреннюю пробежку. Как потом выяснилось, на радиостанции, которую они использовали в качестве будильника, в тот день проводились профилактические работы. Марат проснулся сам, по привычке, на пять минут раньше положенного времени, и когда будильник не зазвенел, хотел уже разбудить Ваську, но увидев, как сладко она спит, решил сжалиться над ней и дать поспать еще минут двадцать, пока он не умоется и не выпьет кофе - они никогда не завтракали перед утренним моционом. Наконец он справился со всеми своими делами и опять заглянул в спальню. Василиса по-прежнему сладко дремала, а на её прикроватной тумбочке лежал пульт… Искушение было столь велико, что Марат не удержался… Он оделся, тихонечко взял пульт и стараясь не хлопать дверью, вышел на лестницу.

Потом он дошел до парковки, сел в автомобиль и через пять минут уже был на озере, где он припарковался неподалеку от полуразрушенного пирса. Этот пирс узкой полосой уходил в озеро и заканчивался там небольшим насыпным островком. Марат дошел до этого островка, сел на большой валун, подставил лицо ветру и закрыл глаза. Вокруг не было видно не души, и он наслаждался этим своим одиночеством. За последние два месяца он не имел возможности побыть наедине с собой ни одной минуты. Никогда раньше он не мог себе представить, какое это счастье – просто побыть одному. Даже сам воздух - воздух свободы - был как-то по-особенному чист и прозрачен. В его голове крутилась мелодия старой песенки Александра Дольского “…Но одиночество прекрасней”. Давно забытые слова этой песенки вдруг стали возникать перед ним, как будто бы свежий ветер, слой за слоем, сдувал пыль со старинного папируса, на котором они были записаны: