Тиффани Райз - Ангел

Нора услышала стук в дверь. Повернув голову, она увидела Гриффина, стоящего в дверном проеме, практически обнаженного, только в темно-серых боксерах.

- Я собираюсь пойти проверить Мика, окей? - сказал Гриффин.

Нора смутно вспомнила о приказе Микаэлю оставаться в своей комнате в течение всего дня в качестве наказания за то, что он не сделал абсолютно ничего плохого с момента прибытия к Гриффину. Нужно было, чтобы он делал хоть какие-то ошибки, или у нее не будет повода, чтобы его наказывать.

- Ага, - сказала Нора, встав с кровати.

- А потом я собираюсь связать его и оттрахать, - сказал Гриффин, видимо решив испытать свою удачу.

- Ага, - снова сказала Нора, кружа по комнате.

- Охренеть.

Гриффин уже собирался уходить, но Сатерлин остановила его, вспомнив кое-что.

- Да, Госпожа? - спросил мужчина, улыбаясь.

- Этот дом. Это место когда-то было конной фермой, да?

- Да, - сказал Гриффин. - Когда мой дед был моложе, они разводили здесь чистокровные породы. Я продал всех лошадей, когда получил наследство. Скачки – это просто отвратительно.

- У тренеров по езде есть свои секретари?

Гриффин нахмурил прекрасную бровь.

- Нет. Не знаю ничего об этом. Только у моего деда был, но он же был хозяином всего этого.

Нора кивнула, и Гриффин исчез в проеме. Она видела, как он шел по направлению к детскому крылу. Качая головой, Сатерлин пыталась избавиться от темных мыслей, кружащих вокруг ее разума как разъяренные летучие мыши. Она не могла думать о Уесли сейчас, нужно было сосредоточиться на Микаэле. Конечно, у Уеса должна быть девушка сейчас. Высокий и красивый, умный и милый, он был приманкой для любой женщины. А что она собственно ожидала? Она выгнала его из своего дома и отдала всю себя – сердце, душу и тело - Сорену. Неужели она думала, что Уесли останется просто сидеть и ждать, когда она вернется к нему до конца всей его жизни?

Нет, она не думала об этом. Но тайно надеялась.

Нора сделала глубокий вдох. Тоска, сказала она себе, называя то ощущение, которое захватило ее в этот момент. Сорен научил ее этому трюку много лет назад. Если Сатерлин могла назвать свои чувства, посчитать их и проанализировать, то сможет и дистанцироваться от них, отделяя их от своего разума. Сжигающие. Жалящие. Ноющие. Когда даешь страданиям имя, то овладеваешь ими. Старый садо-мазо трюк для контроля над болью, и сейчас она использовала его. Это всего лишь печаль. Иррациональная, глупая, женская печаль.

В ее сознании вспыхнула картина, образ ее милого, девственного Уесли, обнаженного и входящего в другую женщину, толкающегося в нее.

Ревность, Нора назвала новое чувство. Бешеная ревность.

Сатерлин сделала еще один глубокий вдох. Она втянула в себя боль, страдания, задержала их в животе и вытолкнула вместе с дыханием из носа. Микаэль. Она повторила это имя в голове. Сегодня вечером стоило сосредоточиться на нем. Когда Сатерлин открыла глаза, то взгляд зацепился за белые страницы, лежащие на прикроватном столике. Список Микаэля. Подняв их, она бегло просмотрела ответы парня. Под разделом Садо-мазо, Гриффин оставил приписку.

«Мик не просто саб. Он еще и мазохист. Могу я забрать его себе, когда ты с ним закончишь?»

Тонкая грань лежала между сабмиссивами и мазохистами. Сабмиссивы обожали принуждение, даже если ненавидели боль во время процесса. Но мазохисты не только любили принуждение к боли, они тащились по ней.

Хорошо, подумала Нора, отложив перечень в сторону. Сегодня, по некоторым причинам, она чувствовала, что могла бы забить до смерти кого угодно.

* * *

Микаэль Димир - Сюзанна ввела имя в строке поиска Google и сделала паузу, прежде чем нажать на Enter.

Уже несколько дней она избегала исследования о мальчике, который пытался покончить жизнь самоубийством в Пресвятом Сердце. Это причиняло слишком много боли, но нельзя было бесконечно избегать этого. После единственной встречи с Отцом Стернсом она обнаружила, что он был таким мужчиной, с которым необходимо считаться. Даже сейчас, сидя в одиночестве в своей квартире, ее тело все еще помнило тот шок, который она испытала, впервые увидев священника. И во время их разговора у нее создалось четкое ощущение, что он играл с ней, подначивая. Он ждал репортершу – это было очевидно. И не выказал ни малейшего проблеска страха или нервозности. Даже самая чистая невинная душа занервничала бы при встрече с репортерами. Кем, черт возьми, был этот священник?

Сюзанна нажала Enter и начала перебирать все ссылки. Она ненавидела себя за копание в грязном белье этого мальчика. Но искать что-то на Отца Стернса было похоже на попытку копаться лопаткой в бетонном полу. Может быть, повезет больше с кем-то из его прихожан.

Естественно, о попытке самоубийства не было ни единого слова. Он был несовершеннолетним в тот момент, и пресса пожалела его. Его имя - Димир... юный Микаэль должно быть происходил из восточно-европейской семьи, решила она. Она знала пару Димиров во время своего двухмесячного пребывания в Румынии и Сербии. «Вот и все», - сказала Сюзанна. «Будь профессионалом, будь спокойной и отрешенной. Не думай о нем, как о человеке, о ребенке, который любил церковь, доверял своему священнику и...»

Гневным взмахом руки Сюзанна стерла слезы с лица. Она захлопнула ноутбук до того, как смогла прочесть еще что-то о Микаэле Димире, и сразу же почувствовала себя лучше. Если Микаэль Димир пытался покончить жизнь самоубийством по той самой причине, о которой она подумала, то последнее, что хотелось делать, так это снова унижать его. Она должна была сосредоточить все внимание на цели, и имя ее цели было отец Маркус Стернс.

Девушка уставилась на закрытый ноутбук и понимала, что открывать его снова – было бесполезно. Кто-то однажды определил безумие как попытку делать что-то снова и снова, ожидая других результатов. Никакие поиски в интернете не приведут ее к истине об Отце Стернсе.

Хотя она больше не верила в Бога, Сюзанна знала, что делает работу за Него. Кто-то где-то что-то знал об Отце Стернсе, что-то достаточно плохое, чтобы послать анонимный донос. Она не имела ни малейшего представления, почему именно ей. Тысячи журналистов жили в районе Нью-Йорка. Она же всегда была военным корреспондентом. Возможно тот, кто послал факс, знал, что потребуется кто-то храбрый и бесстрашный, чтобы докопаться до истины. А она была бесстрашной. Она была в десятке военных зон - Судан, Пакистан, Афганистан, Ирак... Бомбы взрывались вокруг нее, перед ее глазами солдат разрывало на куски. Но никогда до сих пор она не испытывала такого страха, как стоя перед Отцом Стернсом. Нельзя было позволить запугать себя. Никому. Особенно после того, как она побывала в зоне боевых действий в одной только камуфляжной одежде и с камерой в руках. Она вернется в церковь. Она должна.