Тиффани Райз - Ангел

- Хм, у меня был плохой день несколько лет назад.

- Плохой день?

- Я перерезал себе вены в церкви. Отец С спас мне жизнь.

- Спас тебе жизнь? Ты чуть не умер?

Глаза Гриффина расширились от ужаса. Микаэль медленно кивнул.

- Черт побери. Я так любил ненавидеть этого священника. А теперь больше не могу, - сказал Гриффин наконец отпустив руку парня.

Микаэль рассмеялся, скрестив руки на груди.

- Извини.

Гриффин покачал головой. Когда он снова посмотрел на Микаэля, в его взгляде было что-то новое, что-то сияло в них, горело, такого прежде парень не видел. Чем бы оно ни было, Микаэлю это понравилось.

- Но сейчас ты в порядке, да? Больше никаких плохих дней?

Микаэль кивнул, счастливый, что Гриффин не задал ему кучу вопросов о том, почему или как он это сделал, как спрашивали другие люди.

- Да, я в порядке. Честное слово. Один раз в жизни, да? - Он поставил скейтборд обратно на пол. - Плюс Отец С сказал, что если я еще раз причиню вред себе, он сам меня убьет.

Гриффин легко улыбнулся и покачал головой.

- Серьезно. Я обожал ненавидеть его. Блять.

- Почему ты так сильно ненавидишь Отца С? - спросил парень, ложась на кровать обратно.

Гриффин начал отвечать, когда в дверях появился Джемисон с маленьким переносным холодильником.

- Спасибо, Альфред, - сказал Гриффин, принимая поднос. - В банке из-под печенья на левой полке на кухне лежит тысяча долларов. Сходи купи себе что-нибудь миленькое.

- Я куплю ружье и пристрелю вас из него, - сказал дворецкий Гриффина и изящно поклонился. - Мастер Гриффин.

Он вышел из комнаты и Гриффин открыл переносной холодильник.

- Рубашку снять. Ложись на живот. И покажи мне повреждения, - приказал Гриффин.

Микаэль снял рубашку и бросил ее на пол. Гриффин присвистнул при виде обнаженной спины, там, как знал Микаэль, было множество маленьких круглых красно-коричневых синячков по всей коже.

- Становится лучше, - сказал Микаэль. - Бедра.

Гриффин потянулся и спустил простыню ниже. Сзади по всей поверхности ног, начиная от края трусов и до нижней части бедер, шли параллельные ярко-красные рубцы.

- Эта садисткая сучка выпорола тебя тростью?

Микаэль кивнул.

- Вот же задница. Ну, тогда мы знаем, для чего нам лед.

Гриффин открыл холодильник и осторожно приложил два пакета со льдом к бедрам парня. Микаэль вздохнул с облегчением, как только лед заставил утихнуть жгучий жар.

- А для синяков на спине будет жидкий витамин К. Сверхсекретная жижа по борьбе с синяками. Спроси любую женщину, которая делала пластическую операцию, да хоть мою мать.

Микаэль улыбнулся, и Гриффин налил белого лосьона себе на руки.

- Я собираюсь это втереть, - предупредил Гриффин, - и это будет больно, но зато исцеление пройдет намного быстрее, ладно?

- Хорошо, - сказал Микаэль, напрягаясь, когда Гриффин пересел со стула на кровать, устраиваясь рядом.

Микаэль больше не боялся боли. Боль он мог выдержать. А напрягался он по совсем другой причине - Гриффин, его тело было так близко к нему. На Микаэле были только клетчатые трусы-боксеры, а Гриффин не только был на кровати, он был в его кровати и собирался к нему прикоснуться.

Грифф аккуратно положил ладони на середину спины парня и стал медленно разминать. Микаэль только вздыхал от блаженства, когда от рук Гриффина по всему телу прокатились волны острого удовольствия. Ушибы ныли, но удовольствие затмевало боль. Медленно и даже с силой Гриффин втирал в кожу витамин K, вверх по позвоночнику вплоть до самой шеи и вниз, возвращаясь к пояснице.

- Чувствуешь себя лучше?

Гриффин провел пальцами по изгибу ребра.

- На самом деле просто отлично, - признался Микаэль, задумавшись, насколько хорошо бы он почувствовал себя, если бы это грудь Гриффина прижималась к его спине сейчас.

- Хорошо, - сказал Гриффин низким голосом. - Я хочу, чтобы тебе было хорошо.

- Так ты расскажешь мне, почему так сильно ненавидишь моего священника? - спросил Микаэль, желая изменить направление разговора, куда угодно, лишь бы не дать разуму забрести туда, куда хотелось бы.

Гриффин тяжело вздохнул, налил еще лосьон на руки и начал растирать плечи и предплечья парня. О, Боги, существовало ли вообще что-то за всю историю мира такое прекрасное, как ощущение больших сильных рук Гриффина на его плечах?

- Ты не должен рассказывать Госпоже. Я люблю ее, и она очень важна для меня, поэтому не хочу каких-то непонятностей между нами.

- Я не скажу, - ответил Микаэль, хотя Нора обещала ему секс в обмен на эту информацию.

- Давным-давно... Я влюбился в Нору.

Микаэль с трудом сглотнул. По какой-то причине, ему не понравилось то, что Гриффин мог проявлять свою любовь к кому-то еще.

- Что, правда?

- Да, после того как она вернулась из подполья. Она была прекрасной маленькой сабой Сорена в течение многих лет. Потом исчезла, и вернулась совершенно другим человеком. Но для меня она была все та же Нора. Кстати, я всегда называл ее Норой. Даже когда она была еще Элеонор. Во всяком случае, я знал, что она была не полным доминантом, а свитчем. Я был точно уверен, что часть ее натуры все еще желает подчиняться мужчине. Мысль об этой удивительной, красивой, умной доминатрикс, ставшей моей тайной личной собственностью? Боже, мне казалось, я умру, если не получу ее. Но никто в Преисподней не мог сделать ни шагу без разрешения твоего священника. Я подошел к нему и попросил разрешения поговорить с ней об этом, сказать, что я ее любил и что я хотел попробовать быть вместе. Мы трахались до этого, естественно. Но когда она исчезла, ты не поверишь, как сильно я скучал по ней.

- Что сказал Отец С?

- Проведя добрых двадцать минут за разговорами о том, каким ужасным ребенком я был, не заслуживающим даже целовать обувь Норы, все же сказал, что позволит только при одном условии.

Микаэль снова напрягся, чувствуя пальцы Гриффина, скользящие по заднице у самой резинки боксеров.

- И какое было условие?

- Сорен считает, что ни один доминант не должен бить кого-то, не узнав, каково это - получать боль. Он сказал мне, - руки Гриффина снова вернулись к плечам Микаэля, - что, если я подчинюсь ему и позволю себя избить, то он подумает об этом.

- О, черт, - сказал Микаэль. - И что ты сделал?

- Это был не тот момент, которым я мог бы гордиться. Я струсил. Не смог. Даже ради Норы.

- Я не виню тебя. Я люблю Отца С и обязан ему всем. Но он пугает меня до смерти. Нора единственный человек, который, как я знаю, не боится его.

- Он ужасен. И знает это. И он обожает напоминать людям, как сильно его стоит бояться. Это часть его садистского мозготраха, который он применяет. Во всяком случае, это и к лучшему. Я больше не испытываю этих чувств. Из Норы и меня определенно бы не вышло пары.

- Почему?