Тиффани Райз - Ангел

- Что это? - Повторил за ним Гриффин. - Ничего. Просто повод заманить тебя в мою комнату.

Микаэль замер. Гриффин рассмеялся и схватил его за плечо.

- Не смотри так испуганно. Каждый, кто входит в мою спальню, покидает ее с улыбкой. Ну, разве что Альфред будет исключением, просто он ненавидит быть нижним.

Микаэль расхохотался, входя в комнату.

- Нора говорит, это не каждому дано, - сказал Микаэль Фиску, начавшему копаться в ящиках.

- Когда буду нанимать нового дворецкого, то обязательно удостоверюсь, что его спросят насчет его предпочтений. Знаешь, даже хорошо, что у меня так и не было нормальной работы. Я просто ходячая бомба с сексуальными домогательствами с замедленным действием.

- Нора сказала, что приписала «подвергался постоянным сексуальным домогательствам» в описании работы своего прошлого интерна.

- Она умная женщина. Могла бы стать адвокатом, но в ней слишком мало от садиста.

Гриффин вытащил сумку из-под кровати и протянул ее Микаэлю.

Мик уставился на него перед тем, как открыть сумку. Из нее он вытащил что-то квадратное, обернутое тканью. Когда он снял обертку, то под ней обнаружилась большая черная книга, обернутая самой мягкой и тонко выделанной кожей, к которой он когда-либо прикасался.

- Это просто новый молескин, - сказал Гриффин, начиная расстегивать рубашку. - Я видел, что твой прошлый был заполнен рисунками почти до конца.

Гриффин бросил рубашку на спинку стула.

Тронутый таким подарком, Микаэль едва мог говорить. Потребовалось несколько секунд, прежде чем он смог говорить.

- Спасибо, Гриффин, - прошептал он. - Это потрясающе.

У него никогда не было молескина, настолько дорогого и высокого качества.

Пожав плечами, Гриффин расстегнул ремень и вытащил его из петель. Вид черного кожаного ремня в руках Гриффина... его самого без рубашки, и его обычно идеально уложенные волосы слегка растрепанными после полета... Микаэль вдруг понял, что ему почти невозможно дышать. Он продолжал вдыхать, но не мог выдохнуть.

Гриффин стоял прямо перед ним. Даже если бы в коридоре разорвалась бомба, Микаэль все равно не смог бы оторвать свои глаза от рельефного пресса Гриффина.

- Мне больше нравится «Спасибо, Сэр».

Гриффин наклонил голову, поднимая бровь и глядя на парня. Микаэль смог только покраснеть.

- Всегда пожалуйста, Мик.

Отступив назад, Гриффин присел на край кровати, все еще с ремнем в руках.

- Он действительно красивый. Я пойду, эм... рисовать.

Микаэль начал пятиться обратно к двери.

- Удачи... с рисованием.

Гриффин глядел на него без улыбки, без иронии, даже без тени развлечения на лице на четко-очерченных губах. Одним движением, которое казалось как бессмысленным, так и хорошо-просчитанным, Гриффин резко натянул ремень в своих руках.

- Ладно... Спокойной ночи, Грифф. Еще раз спасибо. Ну, за все.

Гриффин, наконец, улыбнулся, но улыбка так и не коснулась его глаз.

- Спокойной ночи, Мик.

Микаэль повернулся и направился к двери. Он мог сделать это. Он мог уйти. Он собирался уйти и лечь в постель. Он собирался держать рот на замке и молчать, потому что он всегда держал рот на замке и никогда ничего не говорил. Он никогда не просил того, чего хотел, никогда не признавался, что на самом деле ему было нужно. Так было и так и должно быть впредь.

На пороге спальни Гриффина Микаэль остановился, будто наткнувшись на невидимую стену. Он медленно развернулся.

Гриффин по-прежнему сидел на краю кровати, с кожаным ремнем в руках, наблюдая за ним.

- Эм... Гриффин?

* * *

Сюзанна повернулась и села. Какого черта? Она потерла глаза и огляделась вокруг. Черт побери, она заснула в доме Отца Стернса, в доме священника. Доме Сорена, напомнила она себе. Если бы ее отец был насильником, она тоже не хотела бы зваться его именем.

Подняв запястье в полосу лунного света, она проверила время - 3:53 утра. Сорен не шутил, сказав, что рассказ о том, какой была Нора Сатерлин, займет всю ночь. Он потчевал ее историями о ее юности в Пресвятом Сердце... как она когда-то спросила монахиню, правда ли, что и белье, которое она носит, освященное; как она подвернула лодыжку в походе, когда ее толкнул мальчик за то, что она обозвала его членососом, потому что он пинал свою маленькую сестренку; как общественная служба превратила ее из маленького разъяренного монстра и подростка, угоняющего машины, в сочувствующую молодую женщину, плакавшую в его объятиях, когда ее любимый бездомный из приюта умер от передозировки наркотиков.

- Я думаю, она бы мне понравилась, - сказала Сюзанна, улыбаясь и глядя в пустой камин. - Интересно, понравилась бы я ей.

- Зная Элеонор и учитывая, что вы шпионите за мной, она бы соблазнила вас за первые пять минут разговора и угрожала бы убить через следующие пять.

После их разговора Сюзанна пришла к единственному выводу насчет Отца Стернса - он не был врагом. Она до сих пор не знала, чем был этот конфликт интересов и каким образом он касался ее. Но Сорен никак не мог быть сексуальным насильником. Она чувствовала правду всем своим сердцем.

Даже сейчас, в этой глупой ситуации она не сомневалась в его внутренней порядочности. Сюзанна заснула после нескольких часов разговоров и одного очень большого бокала вина. И проснулась на диване, укрытая одеялом и все еще в своей одежде, правда без туфлей.

Сверху послышался скрип древесины. Ей нужно было идти домой, стоило пойти - прямо сейчас. Но она не могла просто уйти, не попрощавшись и не поблагодарив за одеяло. Он признался, что у него иногда были проблемы со сном и обычно он работал до утра. Сюзанна сложила одеяло, надела туфли и с тревогой в сердце направилась вверх по узкой лестнице на второй этаж. В конце коридора она увидела бледный свет, льющийся на пол из открытой двери. Громко стуча каблуками, чтобы предупредить о своем присутствии, Сюзанна подошла к концу коридора и резко вдохнула.

Это был не его офис... а его спальня. Рядом с его кроватью с балдахином, покрытой девственно-белоснежными простынями, спиной к ней стоял Сорен. Она увидела его воротник священника на столе рядом с кроватью. Наблюдая за ним, Сюзанна замерла, не в силах пошевелиться, не в силах отвести взгляд, когда он принялся медленно расстегивать рукава и позволил рубашке соскользнуть по рукам.

Никогда в своей жизни она не видела мужчину с более совершенным телом... каждый сантиметр его спины был покрыт мышцами, бицепсы были испещрены выступающими жилками. Она хотела бы снова и снова проследовать по длинной линии его спины своими губами. Она могла жить и умереть счастливой на его широкой груди, в гладкой коже между выступающими крыльями лопаток. У нее чесались руки от желания проследить за изгибам ребер, она хотела бы языком провести по выемке на шее позади. Пальцы тряслись, соски напряглись, и глубоко внизу ее тела зародилось влажное тепло.