Эмма Марс - Спальня, в которой мы вместе

Как и «Рива», с которой случилась беда в «Рош брюне», Арман провел свою жизнь в зависимости от семьи Барле. Он всегда оставался на заднем плане, едва осмеливаясь заявлять о собственных нуждах, не говоря уж о законных желаниях. Я на секунду вдруг вспомнила о моторной лодке из лакового дерева и подумала: что же с ней могло стать дальше после продажи виллы на торгах? Наверняка она закончила свою жизнь на свалке или была списана на дрова для отопления и ее сожгли во время суровой зимы.

Краем глаза я наблюдала за Луи, опасаясь, как бы он не набросился на старика или, напротив, не рухнул без сознания.

И вдруг Арман резко заговорил. Задыхаясь, с раскрасневшимися от волнения и алкоголя щеками, он шел напролом, прямо к цели.

– Все, что можно было сделать, я и Гортензия сделали… Мы сделали все, чтобы сохранить семью.

Экономическая империя Барле, прекрасная семья, в которой были Андре, Гортензия, Дэвид и Луи, каникулы в Динаре, прогулки по морю на «Риве»… Чтобы не испортить эту красивую картинку, Арман согласился отказаться от всего. И в первую очередь от возможности объявить во всеуслышание о своей большой любви к Гортензии.

– Как долго это продолжалось?

Луи внезапно нарушил свое гневное молчание. Он с трудом взглянул на сидящего перед ним седовласого мужчину. Арман сделал вид, что не понял вопроса.

– Мама и ты, – он словно отрезал каждое слово, – как долго это длилось?

– До самой ее смерти, – тихо сказал наш гость.

– А вы… Я имею в виду: как это началось?

Арман поднял на нас полные печали глаза и приоткрыл рот. Я всегда замечала в нем какое-то благородство, даже аристократичные черты, но сейчас видела лишь уставшего и изможденного старика. Теперь я лучше чем когда-либо понимала его чрезмерное пристрастие к алкоголю.

– Весь этот бизнес… твоего отца никогда не было дома. Конец шестидесятых – то время, когда компания стремительно развивалась. Андре старался скупить все маленькие местные газеты.

Среди которых был и пресловутый «Изумруд», которым руководил до своего самоубийства Роже Лебурде, отец Дэвида и Эмили-Авроры.

– Его почти никогда не было дома, постоянно в разъездах, – добавил он, чтобы закончить свои оправдания.

– А ты, значит, был тут, – резко заметил Луи. – Так?

– Я знаю, что ты думаешь. И я тоже всегда так думал. Особенно когда Гортензия сообщила мне о бесплодии Андре. Но я не был просто удобной заменой ему…

Пытался ли он убедить себя в этом? Представить красивую версию своей запретной любви? Я вспомнила некоторые фотографии Гортензии. На них она казалась действительно влюбленной, а он, несомненно, безмерно обожал свою богиню.

– Мы любили друг друга.

– А папа… Андре, – заговорил Луи. – Он должен был знать, что не является моим биологическим отцом, ведь так? И он никогда не подозревал тебя?

– Подозревал, конечно… Но предпочитал закрывать на это глаза. Он никогда не говорил об этом. Ни мне, ни Гортензии. Я думаю, все, что было важно для него, – это сохранить свою семью во что бы то ни стало. Даже если от нее останется одна лишь видимость.

Луи вздрогнул. Даже став взрослым, человек никогда не сможет отказаться от детского восприятия образа своих родителей, любящих, которые всегда будут вместе, ведь это залог его существования. А сейчас несколькими словами мажордом перечеркнул идеальную картинку, и все детские воспоминания Луи разбились, ускользая от него, словно куски разобранного пазла.

– В таком случае почему вы тогда не убежали вместе, мама и ты? Почему она просто не оставила папу?

– Видишь ли, тогда было другое время. И потом… – Он посмотрел на меня тяжелым, полным сожаления взглядом.

– И потом? – бесцеремонно поторопил его Луи.

– Были еще Дэвид и Аврора. И самое ужасное, с ними был ты.

– Я не понимаю.

– Гортензия очень быстро поняла истинную натуру Дэвида. Она усыновила его, надеясь искупить тем самым зло, которое сделал Андре. Но со временем становилось все более очевидно, что Дэвид пытается переписать прошлое.

– Отомстить?

– Да… Я бы скорее сказал, вернуть себе то, что они с Авророй потеряли.

– А при чем тут я?

– Гортензия боялась, как бы Дэвид не растоптал тебя на своем пути, как он давил всех вокруг себя. Поверь мне, она тысячу раз порывалась рассказать всем, кем приходились Аврора и Дэвид друг другу. В том числе и в день их свадьбы.

– Почему она этого не сделала? Ее поступок все бы изменил в моей жизни! Она же знала, что я был без ума от Авроры!

Отчаянный крик Луи перевернул все внутри меня от сочувствия и ревности.

– По той же причине, которая помешала ей уйти от своего мужа: ей нужно было защитить тебя от Дэвида.

Арман, невидимый отец, не переставал оберегать сына и по мере возможностей облегчать ему жизнь. В конце концов братья уничтожили друг друга, Арман не выполнил свою миссию. По-видимому, старый мажордом чувствовал себя ответственным за это несчастье.

– Вы думаете, что Дэвид смог бы совершить покушение на жизнь Луи? – перебила его я.

– Нет, не думаю…

– А несчастный случай с «Ривой»? – воскликнула я. – И все Барле уничтожены! Не говорите мне, что вы не подозревали Дэвида!

Он заломил руки, пристально посмотрел на нас, на того и другого, а затем заговорил, и его глаза наполнили слезы:

– Я знал, что Дэвид не имел никакого отношения к этой катастрофе.

– Как ты можешь быть так уверен? – бросил с вызовом Луи.

– Потому что… – сказал он, шумно закашлявшись. – Потому что это я подпилил перо руля «Ривы».

Луи потерял дар речи. На мгновение я подумала, что он сейчас бросится на него, град ударов трости обрушится на сморщенное тело его отца. Но мой муж остался неподвижен, не в силах отреагировать на услышанное.

– Вы пытались убить вашего сына и мать вашего ребенка? – запинаясь, спросила я.

– Никогда в жизни! – горячо воскликнул он. – Гортензия и Луи никогда не поднимались на борт этой посудины. В противном случае я не совершил бы ничего подобного!

Действительно, все свидетельские показания сходились на том, что «Рива» была игрушкой исключительно Андре и Дэвида. Только они ею управляли. Только они стояли у штурвала и плавали на ней. За исключением того дня в июле 1990‑го…

– Вы надеялись устранить Дэвида и Андре, так?

Он кивнул, а затем добавил:

– Жажда власти Андре, жажда мести Дэвида… Все несчастья в семье шли от них. Знаю, это может показаться безумием, но я вообразил, что без них…

Он прервал свою исповедь, крупные слезы катились по его покрытым красными прожилками щекам…

– Вы надеялись на долгую и счастливую жизнь втроем? – предположила я.

– Счастливая жизнь, да… Это было ужасно наивно, я знаю.

Он, Гортензия и их ребенок. Не так уж наивно и необоснованно, если задуматься над этим хорошенько.