Галина Чередий - Инь vs Янь. Книга 1

Потом уничтожила отпечатки собственного лба и рук на стекле, с остервенением оттирая то, что напоминало об очередном моменте моей неспособности сопротивляться этому гребаному хищнику. Снаружи явно портилась погода, и я подтянула кресло к самой прозрачной преграде, отделяющей меня от нарастающей ярости природы. До самой темноты я наблюдала, как постепенно меняется цвет морской воды от зеленоватосиней до свинцово-серой, как волны становятся все выше, и на из верхушках появляются клочки белой пены. Солнца больше не было, а небо закрыли мрачные тяжелые тучи. Вскоре появился и новый звук,

напоминающий ритмичные, глухие удары, и я поняла, что это окружающий океан обрушивается раз за разом, вгрызаясь в тело скалы, мечтая ее разрушить до основания.

Этот звук мешал мне уснуть почти полночи,

потому что его монотонность периодически прерывалась особенно мощными ударами, от которых мне казалось, скала, и правда,

содрогалась. Я лежала и попеременно то кляла Рамзина за то, что он затащил меня сюда, то бесилась, что его нет рядом, чтобы я могла сейчас уткнуться в его бок носом и заснуть, наплевав на все творящееся за пределами этой тюрьмы-убежища.

Просыпаюсь я от ощущения влажного горячего облизывания на моей пояснице и мычу, выгибаясь и подставляясь под это замечательное прикосновение. Сзади хмыкают, и ласкающие губы становятся настойчивей, уверенно передвигаясь к моим ягодицам, с которых медленно и явно не по волшебству сползают пижамные штаны.

— М-м-м, зачем ты вообще легла одетой? -

хриплый рамзинский голос и резкое дыхание проходятся по еще влажной после его ласки коже и тут же приводит меня в чувство.

— С-с-сука! — шиплю я, тут же вспоминая весь тот список способов его умрещвления,

которые придумала вчера.

Наплевав на тяжелый жар, что уже начал скручиваться болезненным клубком внизу моего живота, я гневно взбрыкиваю, пытаясь сбросить с себя этого подонка, бросившего меня опять, как чертову вещь. Но это не удается, и я тогда, резво извиваясь и лягаясь,

выскальзываю из под Рамзина, но теряю при этом эти дурацкие штаны.

— Смотрю, ты в настроении сделать это побыстрому? — слышу я его насмешливый голос и разворачиваюсь, чтобы наткнуться на взгляд карих глаз, в котором тлеет откровенный голод, и губы, искривленные в столь привычной ухмылке. — Я совсем не против. Соскучился по тебе до одури.

Рамзин лежит на животе и проходится хищным взглядом по моим оголившимся ногам.

— Ты, мать твою, бросил меня! — яростно выплевываю я и пытаюсь отползти подальше и прикрыться. — Ты урод, Рамзин! Я, потвоему, кто? Вещь твоя? Захотел взял, не захотел поставил в угол, пусть стоит?

Рамзин стремительным движением вдруг подбрасывает свое тело вверх, хватает меня за лодыжки и дергает на себя. Моя задница быстро скользит по простыням, и в следующую секунду я оказываюсь под большим твердым мужским телом,

вклинившимся бедрами между моих беспардонно раздвинутых ног. Твердым причем повсюду. Рамзин полностью одет в костюм, и даже галстук на месте.

— Мне нужно было улететь, — слегка нахмурившись говорит он. — Прости, я не думал, что это дело займет столько времени.

Я открываю рот в изумлении, потому что в его голосе и выражении лица самое настоящее раскаянье. Даже трясу головой,

боясь, что у меня глюк.

— Рамзин, ты же не рассчитываешь, что после того, как ты бросил меня тут совсем одну в хренов шторм, без связи и без возможности получить помощь в случае чего,

ты можешь потом явиться и сказать «прости»,

и я и в самом деле растаю и предложу побыстрому отыметь меня в знак примирения? -

я стараюсь спихнуть с себя этот вариант железного человека, само собой, без всякого успеха.

Он неожиданно хитро улыбается и трется своими губами об мои, дублируя это таким же трением своей выпирающей сквозь штаны эрекции об мою чувствительную сердцевину.

Я сжимаю зубы и сжигаю его взглядом.

— А разве нет? — нахально мурлыкает он у самого моего рта, искушая близостью. — Я

слышал, что примирительный секс — это нечто фееричное. Хотя я сейчас так хочу тебя, что соглашусь на что угодно.

— Я не соглашусь, похотливое ты животное!

Ну-ка слезь с меня! — и я снова толкаю его.

Рамзин глубоко вздыхает, создавая трение своей грудной клетки по моим уже нудящим соскам, и скатывается с меня.

— Яна, не было никакого шторма. Просто очень свежий ветерок, — откровенно подлизывается он.

— Пофиг, — огрызаюсь я. — А если бы со мной что-то случилось?

— Я бы сразу узнал и примчался тебя спасать, — и улыбается как дурак.

— Пошел ты, Рамзин. Что бы ты сейчас ни сказал, это не изменит того, что ты обращаешься со мной отвратительно, на что у тебя нет никакого права.

Он хмурится и трет переносицу так, словно у него болит голова.

— Черт, Яна, разве мы не можем просто хоть раз для разнообразия повести себя, как обычные люди?

— Тебе-то откуда знать, как ведут себя нормальные? В кино видел? — продолжаю кусаться я.

Рамзин растягивается на спине, забрасывает обе руки за голову и смотрит на меня пристально и как-то устало, что ли. В этот момент вечная аура его жесткой властности словно прорывается, и я будто заглядываю в эту дыру в его плотной атмосфере и вижу совсем иного Рамзина. Нет, не мягкого мимимишку, это точно никогда не будет про этого мужика. В этот момент он показывает мне свою потребность в тепле, в близости гораздо большей, чем может дать просто секс. Хотя… может, я опять попадаю в плен собственного желания видеть то, чего нет на самом деле, и леплю в моем воображении те его эмоции, которых не существует. Но я не отвожу глаз, впитывая Рамзина именно таким,

не зная, увижу ли такое еще.

— Ты ведь хочешь меня, Ян. Действительно хочешь, — уже без тени усмешки или обычного наглого превосходства говорит он. — У меня тоже все нутро узлами сворачивает от желания оказаться в тебе. Почему тогда это должно быть так сложно?

Могу назвать ему сто тысяч причин, и при этом под этим его взглядом не вспоминается ни одна. Кончики пальцев покалывает от желания потянуться к нему, провести по его щеке, по морщинкам на лбу, по жестким губам, что умеют вынуть из меня душу.

Хочется самой медленно раздеть его, ласкать ртом и руками, заставить сжимать в кулаках простыни, стонать, изгибаясь и теряя контроль. Видеть, как он будет слетать с катушек от сжигающего до тла желания. Да,

мне так сильно этого хочется сейчас, когда он вот такой обычный, открытый, не укутанный в его вечную твердокаменную оболочку. Но я если поддамся всем этим желаниям, то обратно уже не смогу повернуть. Я и так уже в нем настолько увязла, что и признаться себе страшно, если одного такого взгляда достаточно для того,