Галина Чередий - Лилия между тернами

— Нужно Доминику найти, — просто ответил этот козел.

Я, не сдержавшись, просто расхохотался, сжимая кулаки, чтобы не вырвать ему глотку прямо сейчас.

— Что, тебя она тоже вышвырнула, как мусор? Ай, да принцесса! Не зря постилась столько лет. Зато теперь сорвалась во все тяжкие! И на кого она тебя променяла? — спросил я.

— Никуся говорила, ты умный. Но по-моему, ты полный придурок.

— Никуся? НИКУСЯ, мать твою! — следующее, что я помню, это как меня оттягивают толпой от лежащего на полу без сознания утырка.

Надо отдать ему должное, что он пришел в себя моментально.

— Выкиньте его отсюда! — рявкнул Локи.

— Ты конченный мудак, Римман! — орал парень, отбиваясь, пока его тащили к выходу. — Я думал, ты нормальный мужик! А ты причинил Доминике боль и бросил в трудную минуту. Сидишь тут бухаешь, пока они черте что с ней делают! Они забрали её! Слышишь? Проклятые Волки забрали её!

Я хотел броситься и добить его за каждое слово, вылетевшее из его сраного рта.

— Я не бросал её, тупой ты урод! Она сама сбежала, чтобы запрыгнуть к тебе в постель! А если Волки её забрали, то туда ей и дорога! Путь теперь вероломная сука получит по заслугам!

От собственных слов скрутило внутренности, будто их набили осколками льда.

— Ну и пошёл ты, жалкий трусливый кот! Я сам найду её!

Я взревел и рванулся из рук, удерживающих меня, чувствуя, что балансирую уже на грани превращения.

— Да уберите вы этого идиота быстрее, мать вашу! — яростно зарычал Локи у самого моего уха, обливаясь потом, в попытке скрутить меня.

Наконец, парень исчез с моих глаз, и подобие самообладания стало медленно возвращаться ко мне, придавая миру остальные цвета, кроме кроваво-красного.

— Мы можем тебя отпустить, босс? — спросил Локи.

— Да, — выдохнул я, расслабляя мышцы и загоняя зверя вглубь. — Он сказал…

— Парнишка сказал, что Доминику забрали Волки. Мы что-то станем с этим делать?

— Например что? Напишем им ноту официального протеста с просьбой вернуть её в установленный законом срок? — огрызнулся я. — Или пойдем на них открытой войной и зальем улицы кровью? Думаешь, я втяну всех вас в прямой конфликт с Волками и позволю моим друзьями умирать ради того, чтобы спасти одну единственную женщину, которая к тому же сама отказалась от меня?

— А что, мы просто сядем и подождем, чем все дело закончится? — неожиданно разозлился Локи. — Мне, между прочим, тоже не все равно, что будет с Доминикой!

— Это не твоё дело, Локи. Я сам во всем разберусь.

— Ага, сам, против целой армии Волков. Охерительная идея, босс!

— А что ты предлагаешь? Втянуть всех в драку? Ради чего? Ты же сам знаешь, что стоит только начать, и конца и края этому не будет!

— Я предлагаю тебе дать мне возможность вынюхать побольше по своим каналам и только потом начинать строить планы. Дай мне одни сутки.

Я сжал зубы от того, как невыносимо хотелось сорваться с места и броситься, не глядя, на поиски этой невозможной женщины.

— Одни сутки, Локи. И ни часом больше. И верни этого придурка, раненого на всю голову.

— Ты уверен, босс? Может, я сам с ним поговорю?

— Верни его, и пусть сам мне все расскажет.

Новый этап моей жизни. Как постоянно твердит Ариман — теперь это навсегда. Но я не буду ему верить. Я просто жду и ищу выход. Пока его нет, но я не позволяю себе терять надежду. Не позволяю сорваться и плакать, или взбеситься. Я дочь своего отца. И я хищник, а не жертва! Я затаилась в засаде.

С того дня как Ариман поднял меня из подвала он собственноручно мыл, одевал и кормил меня в постели. В первый же день он одел мне на ногу пластиковый браслет с датчиком, но этого ему показалось мало, и через час пришел какой-то мужчина в белом халате и ввел мне под лопатку еще что-то. Как понимаю — маячок. Было очень больно, особенно от того, что Ариман нависал над ним, угрожающе рыча и следя тяжелым взглядом, чтобы тот не позволил себе даже случайного лишнего прикосновения, отчего у мужика отчетливо тряслись руки.

С того времени я не оставалась одна ни на секунду. Большую часть времени Ариман таскал меня повсюду за собой в пределах дома, предварительно вырядив, как куклу, не позволяя мне самой даже надевать бельё.

Когда мы ели в столовой, то я всегда сидела на его коленях, и он кормил меня, жадно следя за каждым движением губ и периодически впиваясь жестким поцелуем. Когда он вел телефонные переговоры, то усаживался на диван, а меня принуждал класть голову ему на колени и безостановочно гладил спину и плечи, перебирал волосы.

Если же ему нужно было уехать, то меня оставлял в спальне, в которой были установлены камеры, и я должна была все время находиться так, чтобы он меня видел. К тому же со мной были заперты всегда двое Волков, которые сидели не шелохнувшись и не издавая ни звука, потому как явно боялись Аримана чуть ли не больше, чем я. А все потому, что в один из первых дней, когда я споткнулась, идя чуть впереди Аримана по коридору, один из вечно таскающихся за нами Волков, чисто инстинктивно поддержал меня.

И в ту же секунду Ариман впечатал его в стену, и я увидела его побагровевшее совершенно безумное лицо.

— Не сметь к ней прикасаться! — взревел он, и, прежде чем я даже успела вскрикнуть, сломал Волку шею.

И бросив его у стены бесформенной кучей плоти, обернулся ко мне. В его глазах еще не погасли искры сумасшествия, и я замерла в ожидании избиения. Но вместо этого Ариман стал гладить моё лицо, и то место на руке, которого коснулся Волк. Огонь безумия быстро переплавился в похоть, и Ариман рыкнул второму Волку.

— Пошёл вон!

Не обращая больше внимания ни на что, он притиснул меня к стене и, разодрав бельё, просто взял, рядом с еще не остывшим телом.

— Скажи, что ты моя, любимая! — без конца требовал он, жестко толкаясь.

Я училась не сжиматься от его прикосновений и расслабляться, чтобы он причинял мне меньше боли.

С тех пор никто из Волков даже не смел останавливать на мне взгляд, а не то чтобы прикасаться.

Дом Аримана настоящая крепость. Передвигаться можно, только имея доступ, и каждая дверь была как в чертовом сейфе. Повсюду сигнализация, и я даже форточку не могла открыть, чтобы не поднять тревогу. Хотя это все равно бы ни к чему не привело. В онках просто монументальные решетки. К тому же я заметила, что внутри на рамах было нечто вроде стальных ставень. Как я понимаю, при включении сигнала о попытке проникновения они должны превратить дом в натуральный сейф.

Когда сошли мои синяки и ссадины, и Ариман увидел это, в очередной раз купая меня, как куклу, он заявил мне, что пришло время появляться нам вместе на публике. У меня внутри все просто затряслось от радости. Ведь это, наконец, хоть какой-то просвет. Но оказалось, что рано радовалась. Речь всего лишь шла об интервью для журналистов, где мы должны было озвучить, что мы с ним помолвленная пара и по истечении положенного срока траура должны пожениться.