Галина Чередий - Лилия между тернами

— Я не понимаю. Я ведь давала показания, что ты погиб. Как ты теперь собираешься объявиться миру?

— Любимая, когда ты давала те показания, то была просто в шоке от горя и совсем забыла, что в тот день твой отец отправил меня по делам в другой город. А потом ты успокоилась и дала другие показания.

— Но я не давала…

Я посмотрела на него, и он самодовольно ухмыльнулся.

— Я тебе говорил, что все уже решил. Если бы эти недоумки все сделали по нормальному, вообще не пришлось бы ни о чем беспокоиться. Меня в тот вечер в казино видела толпа народа, так что мое алиби в порядке.

— Разве все это не будет слишком подозрительно и неправдоподобно?

— А кого это вообще волнует? Очень скоро все уляжется, и обо всех этих событиях забудут, как только что-нибудь новое произойдет.

Мне так хотелось вцепиться когтями в его лицо, заорав, что он сейчас говорит о моей семье, но я отгородилась от своей ярости. Я подожду. Наплевать, что выхода пока не видно. Все меняется.

Чтобы привести меня в божеский вид, на следующий день в дом приехали две девушки: косметолог и парикмахер. Но прежде чем пустить ко мне, их заставили полностью раздеться, ощупали и буквально обнюхали не только их одежду, но и каждый предмет из инструментов, требуя отчета, для чего он нужен и жутко их пугая.

Кроме того Ариман вовсе не собирался оставлять нас наедине и, развалившись в кресле, наблюдал за всеми манипуляциями немигающим взглядом стервятника. Естественно, ни о какой передаче записки или просьбы о помощи не могло быть и речи. Да и к кому мне обращаться за помощью?

После того как девушки несколько часов возились со мной в напряженной тишине, их выпроводили, снова тщательно пересчитав каждый предмет, чтобы не дай Бог у меня не осталось даже пилки для ногтей.

Для интервью Ариман пригласил какую то расфуфыренную девицу — ведущую с известного канала, которая безбожно с ним флиртовала прямо на глазах у меня и своего оператора. Больше в дом никого не пустили.

Перед тем как вывести меня к ним, Ариман резко прижал меня к себе, схватил за подбородок и приподнял моё лицо, заставляя прямо смотреть ему в глаза.

— Любимая, скажи мне, у тебя хорошая память? — нежно промулыкал он.

Я кивнула, внутренне содрогаясь всему, что мне бы хотелось никогда не помнить.

— Вот и замечательно, мой маленький котеночек. Значит ты помнишь, что в этом доме есть подвал, и если ты попробуешь вести себя плохо, то вновь окажешься там в одно мгновение и выберешься оттуда очень не скоро. Мы понимаем друг друга?

— Да.

— Да кто, девочка моя?

— Да… любимый, — выдавила из себя я.

— Боже, как же я счастлив слышать это от тебя, моя Доминика! Ты даже не представляешь, что это для меня значит! — и Ариман набросился с поцелуями, тесня меня к кровати.

— Ариман, нас ждут! — напомнила я.

— Я плачу этой сучке, так что она будет ждать сколько понадобится, — огрызнулся он, задирая моё платье. — Ты так охренительно выглядишь, что я не могу терпеть.

— Ариман, я буду выглядеть, как встрепанная курица перед камерой! — не то чтобы меня это, и правда, волновало. — Давай сделаем это позже, после интервью.

— Сделаем это? — напрягся он.

— Займемся… любовью.

— Хорошо, — Ариман отступил, оправляя мою одежду. — Я чувствую в твоем запахе приближение цикла, детка, и это делает меня слегка невменяемым.

Как будто в обычное время он хоть сколько-нибудь нормален, долбаный ублюдок!

— Улыбайся, любимая! — сказал Ариман ласковым тоном, за которым абсолютно точно читалась угроза.

Собственно, почти все интервью сильно накрашенная девица обращалась с вопросами в основном к Ариману, демонстрируя мне, что я просто тут для мебели. Но я нисколько не расстраивалась и только старалась сохранить спокойное выражение лица, пока Ариман распинался о том, как нас неожиданно сблизила общая потеря, и как мы теперь просто не мыслим жизни друг без друга и прочую романтичную и слезливую чушь. Поэтому я чуть не пропустила тот момент, когда девица, наконец, обратилась ко мне:

— Скажите, госпожа Солес, а когда вы поняли, что влюблены в вашего приемного брата?

Я замерла под тяжелым взглядом Аримана. Зачем эта идиотка задает подобные вопросы?

— Ну, думаю, что я всегда любила его, — негромко сказала я, ни капли не кривя душой.

До того, как я узнала, какое чудовище Ариман на самом деле, я любила его как только можно любит брата и близкого человека.

— Просто раньше я не осознавала, что я чувствую к нему на самом деле. Но трагедия и общие переживания… открыли мне глаза на истинное положение вещей и мои собственные чувства.

Ариман заметна расслабился и демонстративно притянул к себе, вынуждая положить голову на плечо, и дальше беседа опять пошла как бы мимо меня.

Когда все закончилось, Ариман с совершенно довольным лицом отнес меня в спальню и почти бережно уложил на постель.

— Ну, теперь я, кажется, готов поверить в то, что ты стала умненькой и послушной девочкой. Поэтому я думаю, что могу позволить тебе присутствовать на похоронах.

Я вздрогнула.

— На похоронах?

— Да, любимая. Все экспертизы и следственные действия с телами завершены, и на послезавтра назначена церемония погребения.

Я едва не закричала.

— Ты мне не говорил, — только и сказала я.

— Я хотел посмотреть на то, как ты будешь себя вести. С этой телкой с телевидения я бы уладил, если бы ты что-нибудь глупое выкинула, но на похоронах будет куча народу, и если попробуешь что-то сделать там, то я, конечно, замну, сославшись на твое неадекватное от горя состояние, но накажу так, что больше повторить ты не захочешь никогда. Ты же будешь хорошей? — глаза Аримана угрожающе сузились, хотя он продолжал меня нежно поглаживать. — Или мне просто придется сказать всем, что ты очень больна и не можешь присутствовать.

— Нет, пожалуйста! Я обещаю, что буду вести себя хорошо. Клянусь. Только позволь мне там быть. Я должна быть там! — взмолилась я.

— Хорошо, мой котеночек! Ты же знаешь, что я так люблю тебя, что сделаю все, что ни попросишь? Я только хочу, чтобы ты тоже любила меня, Доминика. Покажи мне, как ты меня любишь. Покажи мне, моя любимая девочка!

Я зажмурила глаза, загоняя приступ дурноты поглубже. Я покажу тебе все, что угодно, ради того, чтобы выйти отсюда. И я стала расстегивать рубашку Аримана, целуя его шею.

Девушка выскользнула из дверей салона и села в старенький неприметный внедорожник с затемненными стеклами.

— Рассказывай, — приказал Леон.

— Черт, ты меня, мать твою, подставил! — зашипела девушка на него. — Мы с Каринкой чуть со страху там не померли! Нас догола раздевали и обыскивали, как гребаных террористов.

— Не преувеличивай, детка!