Ирэне Као - За все грехи

Она поворачивается и исчезает на другом конце площади, собираясь вернуться позже и одержать победу – как обычно было в подобных делах. Линда использует эту паузу, чтобы обойти магазины Йезоло, и через час возвращается.

Однако в лавке нет картины, она вопросительно смотрит на продавца.

– А где же картина?

– Продана.

Старьевщик разводит руками и довольно ухмыляется, поблескивая золотым зубом.

– Как это продана? – Линда вне себя.

– Ее купил я, – раздается за ее спиной голос.

Линда оборачивается.

– Ты?!

Перед ней стоит Томмазо в джинсах, голубой футболке поло и кроссовках.

– Да, я, – Томмазо смеется. – Здорово получилось…

Лицо Линды выражает недоверие и досаду.

– Я хотела купить ее для твоей виллы!

– Я и не думал с тобой соревноваться. Просто увидел ее, и она мне понравилась.

– И сколько же ты за нее заплатил? – Линда отходит от лавочки, искоса глядя на продавца.

– Семь тысяч.

– Вот молодец! Поздравляю… Да тебя же просто надули!

– Ну и ладно. Она того стоила.

– Не так это делается, – недовольно ворчит Линда. – Если бы ты дал мне возможность, победа была бы за мной!

Она поднимает плечи и вытягивает шею – так она делает всегда перед сражением – просто бык, готовый ринуться в бой.

– Да ладно тебе, Линда… – ее агрессивный настрой его беспокоит. – Я же тебе предоставил полную свободу распоряжаться бюджетом. Какой смысл тратить время на торги? Тем более, я уверен, эта картина оправдывает свою цену.

Линда хмуро смотрит на него, словно решает про себя, признать его правоту или нет. Томмазо улыбается.

– Как насчет того, чтобы пообедать вместе?

Линда закатывает глаза, прекрасно зная, что ответит ему «да».

– Ну же, приглашаю тебя в ресторан на Вилле Чиприани, – он берет ее под ручку. – Хозяин – мой старый друг.

– Хорошо, – отвечает она, будто делая ему великое одолжение, наслаждаясь ощущением его близости и сильных рук.

Через несколько минут они уже пьют «Беллини» на великолепной террасе Виллы Чиприани. Им удалось занять лучший столик. Это удивительное место с видом на долину Йезоло – панорама, не знающая себе равных, от которой захватывает дух. Такая красота дает ощущение внутреннего спокойствия.

В тени веранды после июньской жары воздух приятно свеж. Взгляд у Линды мечтательный, на лице наслаждение.

– О чем ты думаешь? – спрашивает Томмазо.

– Думаю, как здесь было красиво при Катерине Корнаро, королеве Кипра, – она смотрит на замок эпохи Возрождения, – и когда сюда приезжала Элеонора Дузе, любовница Д’Аннунцио.

Это не единственное, что у нее в голове, но пока не время вдаваться в подробности.

– Не думаю, что это место сильно изменилось. Йезоло всегда было идеальным убежищем для тела и души, – отвечает Томмазо с видом знатока. – Форма может меняться, но душа остается неизменной.

Линда завороженно слушает его, на мгновение выражение ее лица становится наивным: полные губы эротично приоткрыты, зеленые глаза устремлены на Томмазо.

– Ты родился здесь, верно?

– Да, хотя большую часть жизни провел за границей. Мой отец был дипломатом… семейная традиция.

Сомелье, за которым по пятам следует официант с ведерком льда, приносит им бутылку «Соаве Классико». Ждет, пока официант поставит ведерко в подставку и уйдет, потом откупоривает бутылку, непринужденно и со знанием дела. Наливает немного вина в бокал Томмазо, отходит на полшага, держа бутылку наклоненной. Томмазо легонько крутит бокал, держа его за ножку, подносит к носу, потом делает маленький глоток, катает вино во рту, затем глотает.

– Отлично, – произносит он.

Сомелье наполняет до середины бокал Линды, затем – Томмазо, заворачивает бутылку в салфетку, ставит в ведерко со льдом и с полупоклоном уходит.

Оставшись вдвоем, Томмазо и Линда слегка чокаются и с улыбкой пьют вино. Они заказывают ризотто алл’азолана с ростками крапивы, а на второе – карпаччо из копченого лосося с мороженым из авокадо. Линда буквально пожирает каждое блюдо – у нее зверский аппетит. Алкоголь еще больше усиливает ее природную эмоциональность, во время разговора она смешно жестикулирует и корчит гримасы. Томмазо с интересом наблюдает за ней.

– Дела на вилле идут отлично, правда? – вдруг ни с того ни с сего спрашивает Линда.

Вместо ответа Томмазо молчит. Однако увиливать не в его стиле, поэтому он отвечает вопросом на вопрос:

– Как думаешь, когда завершатся работы?

– Примерно через месяц.

– Я надеялся, что будет быстрее…

– Это невозможно, если делать все идеально. Ты ведь любишь, когда все идеально, правда?

– А тебе подходит роль руководителя – я видел, как ты строишь рабочих, – не реагирует на ее провокацию Томмазо.

Она не хочет, чтобы он заметил ее возбуждение, и поэтому просто улыбается: в конце концов, ей приятно слышать комплимент.

– Они знают, что со мной шутки плохи.

Томмазо смотрит на нее, не отрывая глаз. Губы Линды выдают ее чувственность, первозданную женственность – он не знает, насколько она это осознает и пользуется ли своим оружием соблазнения намеренно. Ему даже захотелось их укусить.

Губы Линды выдают ее чувственность, первозданную женственность – он не знает, насколько она это осознает и пользуется ли своим оружием соблазнения намеренно.

Официант приносит два десерта: тирамису со съедобной золотой фольгой и желе из шампанского для Томмазо, и торт «Павлова» с белым шоколадом и лесными ягодами для Линды.

– Сразу видно: характер у тебя еще тот… – Томмазо открыто над ней подтрунивает.

Линда пожимает плечами, довольная, что он постепенно заглатывает наживку.

– Все так говорят.

– Интересно, почему? – ехидно спрашивает он.

Линда чувствует, что ее лицо горит.

– Потому что я слишком упряма, критична, внимательна к деталям и слишком беспокойна. Много говорю, много читаю, имею на все свое мнение, иногда противоречу себе. Этого достаточно? Ах да, еще я очень поздно ложусь спать.

– Насколько поздно? – спрашивает Томмазо, улыбаясь.

– Когда как, – подмигивает Линда. – Пока есть что почитать, подумать или… поделать.

Она берет ложечку десерта и неуклюже отправляет его в рот.

– М‑м‑м, вкуснятина! – бормочет она, зажмурившись: истинное наслаждение.

– Я смотрю, ты любишь сладости, – Томмазо наклоняется вперед.

– Обожаю. Только их и ела бы.

Линда понимает, что они слишком близко, но не отстраняется.

– Хочешь, попробуй мой, – Томмазо подносит к ее губам ложечку с тирамису. Линда съедает кусочек.

– О боже… да это же почти оргазм! – Она умолкает – кажется, это уже слишком, – старается исправить ситуацию и продолжает, уже более спокойно: – Даже не знаю, у тебя вкуснее или у меня. Оба просто объедение.