Шахразада - Ларец соблазнов Хамиды

– Хамида, девочка моя, – упал на колени Руас.

– Хамида, красавица, – с другой стороны опустился Асур.

Девушка, не открывая глаз, оперлась на руку мужа.

– Мне снился страшный сон… Мне приснился ты в двух обличиях… И оба вы, двое одинаковых разных, двумя одинаковыми голосами твердили мне о неземной любви…

– Бедная моя девочка, – прошептал Руас.

– День мой был так прекрасен, так… удивительно богат тобой, твоим вниманием, твоим голосом, твоими поучительными историями… А вечер оказался столь ужасен… Я боюсь открыть глаза!..

– Крошка моя, это просто усталость. Я провожу тебя на ложе, ты уснешь, а утром… Утром все будет хорошо. Как бывало прежде. Верь мне.

– Я верю… Верю тебе, мой родной…

Руас бережно поднял девушку и на руках донес до опочивальни. Асур же не двинулся с места – то, ради чего он бестелесной сущностью провел взаперти тысячи лет, было еще впереди. Следовало подготовиться и терпеливо ждать.

Хотя куда больше ему хотелось оказаться на месте своего брата – поднять на руки девушку, бережно донести ее до ложа, присесть рядом. С любовью вглядываться в осунувшееся личико и ждать мига, когда прекрасные глаза любимой вновь засияют обожанием.

Руас вернулся. Конечно, вернулся другим. Вернее, тем же, кем был в далекие дни до страшного мига ссоры.

– Твоих рук дело, братец?

– О чем ты, Руас? – Асур пожал плечами. Вполне искренне пожал, ибо он и пальцем не шевельнул для своего спасения.

– Ты прекрасно знаешь, о чем я. Но сначала скажи мне, как тебе удалось заставить ее вынести ларец из скалы.

– Увы, я никого ни к чему не принуждал. А уж о ларце и вовсе не знал. Пока сидел там, в толще скалы. Благодари собственную ослиную глупость – ведь это же тебе пришло в голову поставить ларец рядом с моим узилищем! Не хватило мозгов спрятать подальше?

Руас кивнул – вот уж воистину, мозгов не хватило. Но ему и в голову не могло прийти, что появится в его жизни женщина, которая не только полезет в кладовые, но и начнет ломать стены.

– А раз так, то, приятель, не перекладывай вину на чужие плечи, – продолжал Асур. – Благодари самого себя…

– С собой я уж разберусь, поверь. Но ты же заставил ее раскрыть ларец! Подло, низко, прикидываясь мной…

Асур усмехнулся.

– Нет, мой глупенький братец. Я никем не прикидывался. Твоя жена умница, ее чутью может позавидовать добрая сотня магов… Но при этом она молоденькая легковерная дурочка – и сама вбила в собственную голову, что это ты оставил ей свой голос, уходя на службу. Я просто не пытался ее разубедить…

– Бедная крошка. Она так тосковала в одиночестве. Это все из-за моей глупости!..

– Вот тут ты прав, брат! Прав. И сам благодари себя за то, что произошло.

Руас склонил голову. Асур во многом прав. Да, его вина в том, что он не спрятал ларец в ином месте. Его вина в том, что не уделял жене положенного внимания. Но не его вина в том, что мир наводнили грехи и соблазны, что искусы, столь долго томившиеся под обсидиановой крышкой, вылетели на свободу, мгновенно заполонив сердца.

– Но ты же видел, глупец! Ты же прекрасно видел, что выпускаешь наружу смертные грехи!..

– Нет, брат мой. Я ничего не выпускал. Хотя, конечно, видел, что в мир вернулись зависть и гнев, что сладострастие и похоть вновь стали царить в разуме слабых…

– Так почему ты не остановил Хамиду? Она же просто глупенькая девочка!

– Я хотел вернуться в мир, стать самим собой… – Асур пожал плечами.

Он терялся в догадках, отчего брат медлит, почему не изрыгает заклинания, дабы вернуть его в толщу каменных скал. Почему, подобно человеку, лишь пытается доискаться до истины. Хотя она и так лежит на виду.

Руас же, и в самом деле пытаясь доискаться до истины, напрочь забыл о том, что он маг и сын великого мага. Что не саблей, а словом некогда победил он своего брата. Более того, сейчас он даже не мог понять, что вызвало тогда его столь страшный гнев, что заставило поднять руку на Асура.

Увы, предусмотреть все не может даже наставник всех магов, как не удалось это и отцу Руаса и Асура, могущественному Варди ар-Раксу. Хотя все оказалось более чем просто. Колдовское сражение вызвали вполне человеческие, простые чувства, те самые грехи, которые потом нашли свой приют под каменной тайной семи колец. Зависть и ревность – вот что двигало Руасом тогда. Ревность и память о сладости греховных ласк – вот что заставило Асура насмехаться над братом.

Долгие же столетия стерли горечь этой ревности, заставили совсем иными глазами взглянуть на предмет этой зависти. Да и на самого себя. Более того, новый Руас, что предстал сейчас перед братом, был любим. И любил сам. А ведь известно, что нет человека более уязвимого и в то же время более сильного и свободного, чем человек любящий.

Все это, конечно, знал могущественный маг. Но не предусмотрел, что в новом сражении победу одержит не правый, а неуязвимый.

Зато это все отлично понял Асур. Долгие годы заточения в толще камня ни на йоту не уменьшили его сил – да и, по чести говоря, он не почувствовал этих лет. Вот поэтому теперь он был не просто готов к сражению – он его жаждал.

Наконец Руас поднял глаза на Асура. И взгляд этот сказал все: человек смотрел в глаза магу.

– Ты стотысячно прав, брат, – голос Руаса был едва слышен. – И я сейчас собственными руками подписал себе приговор. Однако твоя победа, брат, станет и твоим поражением точно так же, как поражением обернулась моя давняя победа над тобой. Некогда отца предупреждали, что нас двоих будет слишком много для одного мира. Однако ни один из нас не сможет и жить без другого. Вот поэтому ты, что бы ни сделал, не сможешь меня уничтожить… Ведь тем самым ты уничтожишь и себя. Уничтожишь как маг.

Брат еще говорил, но Асур уже понял, в какую ловушку угодил. Более того, он понял, что угодил в нее по воле своего отца и в тот самый день, когда стал с братом соперничать, когда свел с ума возлюбленную брата, когда самого его заставил мучиться от ревности. Ибо теперь у него не было вовсе никакого выхода. Он должен был либо вернуться в толщу камня, чего не желал, либо заточить Руаса… А самому обречь себя на жизнь сторожем у скалы, где ждет своего часа в бесконечном терпении заточенный брат.

«Хотя это совсем недурно – ибо это все же жизнь ! Жизнь в любви, в почтении. Тебя боятся слуги, тебя сторонятся соседи, ты волен делать то, что захочешь… Не такое уж и тяжкое наказание… За проступок, совершенный бесконечно давно!»

– Однако, глупый мой Руас, я буду жить! Жить и наслаждаться каждым мигом жизни! Должно быть, то самое, заветное кольцо не зря было последним на шнурке – ибо все грехи мира, все его искусы будут теперь к моим услугам…

Руас печально покачал головой. Он уже знал, что победа ускользнула из его рук.