Шахразада - Красавец горбун

Бедр-ад-Дин прильнул к ее груди, словно голодный младенец. И сладострастный стон сорвался с алых губ Фариды. Бедр-ад-Дин погладил рукой ее лилейное бедро. Тело ее начало плавиться. Рука мужа проскользнула между бедер и слегка сжала горячую жемчужину страсти. Фарида охнула от неожиданности и уперлась ладонями в плечи мужа, пытаясь оттолкнуть его.

Он приподнялся и спросил, глядя ей в глаза:

– Поверь мне, о звезда моей жизни! Ты ведь хочешь взлететь со мной туда, где рождаются звезды?

– Я не знаю… – робко прошептала Фарида.

– Успокойся, прекрасная греза! Получи несравненное удовольствие! – проговорил Бедр-ад-Дин. Теперь его пальцы ласкали ее потаенные складки.

Она зажмурилась, однако позволила ему дразнить ее сокровенный тайник и лишь тихонько охала, когда он дотрагивался до ее драгоценной розовой жемчужины. Бедр-ад-Дин стал поглаживать окружающие средоточие страсти трепетные лепестки, распаляя в жене своими умелыми ласками звериную, дикую страсть. Все ее страхи и сомнения испарились, уступив место неописуемому удовольствию.

Фариду затрясло, словно в лихорадке, голова ее заметалась по подушке, она громко и призывно застонала. Ее лоно наполнилось любовными соками. Бедр-ад-Дин удовлетворенно прошептал:

– Вот видишь, мое сокровище, твой цветок источает мед!

Лицо Фариды стало пунцовым, она приоткрыла уста. Вдохновленный этим зрелищем, Бедр-ад-Дин принялся двигать пальцами в ее волшебной пещере без особых церемоний. Фарида замотала головой, постанывая и повизгивая от наслаждения. Она извивалась и изгибалась, пытаясь облегчить сладкую боль, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание.

– Я вижу, ты готова меня принять! – с восторгом вскричал Бедр-ад-Дин и с немыслимым восторгом вошел в ее росистое горячее лоно.

Захваченная неописуемыми ощущениями, Фарида громко и восторженно вздохнула. Бедр-ад-Дин слегка вытянул свой меч из ее горячих ножен и тотчас же вошел туда вновь, теперь по самую рукоять. Фарида ахнула, пронизанная страхом и вожделением одновременно, и закинула ноги мужу на спину. Постепенно ритм их движений слился в одну прекрасную любовную гармонию.

– Помни о звездах, моя чудесная! – шептал Бедр-ад-Дин. – Ты полетишь к ним вместе со мной?

Слезы чистой радости брызнули у нее из глаз при этих словах. Она замерла, наслаждаясь ощущением заполненности своего лона, и выдохнула:

– Да!

Он нежно поцеловал ее и проговорил:

– Теперь мы станем одним целым, моя любовь!

Услышав это, она сладострастно задрожала, чувствуя, как бежит по телу огонь, высеченный его любовным орудием. Бедр-ад-Дин высекал все новые и новые снопы искр, вынуждая Фариду изгибаться дугой и играть бедрами. В глазах у нее потемнело от стремительно приближающегося шквала чувств. Она изо всех сил прижала ногами к себе торс мужа и, впившись ногтями в его спину, вскричала:

– Бедр-ад-Дин!

Он воспринял этот возглас как мольбу и поспешил навстречу ее безудержной страсти. Фарида взвизгнула, но Бедр-ад-Дин запечатал ее уста поцелуем и продолжил свой штурм. Широко раскрыв глаза, она упивалась видом его искаженного страстью лица, теряла рассудок от его властных и сильных ударов. Он стал для нее осью вселенной, центром мироздания, властелином всех ее чувств.

Его ненасытный горячий рот жадно всасывал ее прерывистое дыхание, бедра ходили ходуном, мужская твердь распирала лоно, а хриплый голос приводил ее в неистовство. Фарида смутно осознавала, что рыдает от счастья. Бедр-ад-Дин все быстрее и быстрее двигался внутри, дыхание его стало тяжелым и горячим. Вдруг где-то в глубине ее помутившегося сознания что-то взорвалось – и сноп алмазных искр сверкнул у нее перед глазами. Она пронзительно вскрикнула, пронзенная давно забытым блаженством, и затряслась в конвульсии, чувствуя, что умирает в его объятиях.

Бедр-ад-Дин сжал ее напрягшееся тело и, приподняв ее над кроватью, нанес последний, сладчайший удар. Его лицо исказилось, и в тот же миг он излил в нее весь пыл, скопившийся в чреслах.

Они еще долго лежали обнявшись, прежде чем Бедр-ад-Дин перекатился на бок и, сделав глубокий вдох, спросил у рыдающей жены столь нежно, сколь только смог:

– Почему ты плачешь, мое блаженство? Я причинил тебе боль?

– Нет женщины более счастливой в этом мире, чем я, о мой муж и повелитель, – ответила она, глядя на него ласковым взглядом.

Слезы радости катились по ее щекам, на губах блуждала блаженная улыбка, а в глазах светилось счастье. Бедр-ад-Дин нежно обнял ее и стал целовать влажное лицо, приговаривая:

– Вот ты и познала настоящий рай, моя прекрасная и единственная.

– Я видела вблизи звезды! – сказала Фарида, дотрагиваясь пальцем до его чувственных губ. – Они прекрасны!

Потекли счастливейшие для Бедр-ад-Дина дни. Днем он играл с сыном, радуясь каждому новому выражению лица своего малыша, его лепету, а вечера отдавал любимой жене. И не было на свете человека счастливее, чем он.

Когда же Бедр-ад-Дину удалось утолить первую радость от общения со своим первенцем, пришла ему в голову ужасная мыль. Он понял, что живет нахлебником, ничего разумного не делая, не создавая ничего такого, что заслужило бы если не платы, то хотя бы уважения окружающих.

– О великий маг, слышишь ли ты меня?

– Слышу, мой юный друг. Хотя сейчас я присутствую на весьма важной беседе наместника с визирем. Но, если ты будешь терпелив, я к тебе вернусь, как только они закончат.

– Да будет так, уважаемый.

Но и после этой краткой беседы в голову Бедр-ад-Дина пришла удивительно простая мысль. Он даже остановился посреди сада.

– О Аллах милосердный! Ведь я же могу…

Но договорить то, что именно он может, Бедр-ад-Дин не успел. Ибо по дорожке сада торопился в его сторону визирь, его дядя и тесть.

– Да пребудет над тобой милость Аллаха всесильного, о мудрейший! – склонился в поклоне Бедр-ад-Дин.

– Здравствуй, сынок! – отдуваясь, ответил Салах. Увы, с возрастом он стал тучен, и потому двигаться быстро ему было сложно.

«О Аллах, – подумал Бедр-ад-Дин, – но ведь мой отец его родной брат! Неужели и он обрел столь большой вес, что вот так же отдувается после торопливой ходьбы?»

В памяти юноши всплыл отец – высокий, но не тучный, хотя и вовсе не худой. Более всего он был похож на борца… Да и матушка много раз говаривала, что ее муж может выступать в бродячем цирке… Борцом или силачом…

– Мальчик мой, я хочу поговорить с тобой о деле необычайной важности!

– Я весь внимание, о визирь!

– Дело в том, юный Бедр-ад-Дин, что жизнь моя клонится к закату. Но мудрость и знания, кои служат наместнику самого халифа, да продлит Аллах его годы без счета, необходимо сохранить в веках. Вот поэтому я спрашиваю тебя, согласишься ли ты, мой зять и племянник, стать также и моим советником. Дабы научиться у меня всем премудростям наук и главной из них, дипломатии, дабы на заре моих дней поднять факел мудрости из моей слабеющей руки?