А. Моллой - История Икс

Я сплю. Нет, я не сплю. Мы и вправду здесь, проплываем Палаццо Фортуни и Ка’Реццонико, проскальзываем под белой аркой Риальто, рассматриваем дома, где умер Вагнер, где жил Марко Поло, дома, где писал Стравинский и грустно вздыхал Генри Джеймс, дома Браунинга, Тициана, Казановы, дворцы поэтов, дожей, принцев и куртизанок. Плененная этим великолепием, я лежу на подушках и держу Марка за руку. По-прежнему сплю, не собираюсь пробуждаться. Не хочу. Бормочу себе под нос: «Она идет во всей красе. Светла, как ночь ее страны…»

Только теперь я понимаю, что Байрон писал не про женщину, а про Венецию. Город и есть эта вздорная, капризная и опасная соблазнительница, ускользающая, едва сверкнув очами, но все же выносливая, невзирая на ежемесячные паводки. Венеция — мрачная, прекрасная, депрессивная поэтесса, постоянно пытающаяся утопиться в озере.

Ладонь Марка незаметно скользнула мне под платье.

Ничего не говорю. Лишь указываю на очередной палаццо, очень суровое серое здание.

— Это же дом Байрона, да?

— Так и есть. Палаццо Мочениго.

Ладонь по-прежнему ползет вверх по моим ногам, в поисках своей цели.

— Он здесь жил, — говорит Марк. — С лисой, волком, как минимум с двумя обезьянками и хилым вороном.

Пальцы наконец достигают центра наслаждения, ласкают меня.

— Хилый ворон? — невинно произношу я, стараясь говорить ровно.

— Кажется, ворон испустил дух. И как раз здесь любовница Байрона грозилась утопить себя в Гранд-канале. И выжила.

Гондольер легким движением меняет направление лодки. Марк убирает руку из-под юбки, а я испытываю прилив разочарования. Ведь я изнываю от желания. Мне ужасно хочется наклониться вперед, расстегнуть молнию на изящных черных бриджах и обхватить ртом достоинство моего лорда.

Боже, что же творят со мной мистерии?

Не важно, мне нравится. А еще я влюблена в Венецию. Мы направляемся на север, вверх по более узкому каналу. Пока мы плывем, я цепляюсь взглядом за каждую мелочь: манящие боковые каналы, целующаяся парочка в темной узкой улочке, словно ее никто не видит, крошечная церквушка, отражающаяся в черной масляной воде. Кто-то поет в озаренной желтым светом комнате, другая гондола везет плачущую женщину, по черным переулкам скользят огни, упираясь в стену с готическими окнами, которые закрыты ставнями.

— Марк… — Я крепче сжимаю его руку. Четвертая мистерия все ближе и ближе. — Поцелуй меня.

Он наклоняется и страстно впивается в мои губы, затем отстраняется.

— Видишь нас? — спрашивает он, и я понимаю, что он говорит про созвездие Нас: рядом с Орионом.

Я киваю, сдерживая желание разрыдаться.

— Да, я вижу Нас, Марк, вижу.

Самое поразительное здесь — тишина. Венеция в ночи. Ни машин, ни рева моторов. Может, это самый тихий город в мире? Лишь приглушенные всплески воды на средневековом мраморе и нежные напевы гондольера. И среди этого — тишина. Пустота, прекрасное безмолвие, будто город на грани вымирания.

Гондола везет нас к окраине Венеции. Я привстаю и вижу выход в более широкую лагуну. Возможно, блистающие огни Мурано, затем низкие очертания темного и мрачного кладбищенского острова: острова мертвых.

— Почти приплыли, — по-английски говорит гондольер.

Ему даже не стоило упоминать это, я и сама знаю, что мы приближаемся. Внезапно нас окружают другие лодки, гондолы, водные такси, очень много такси. На причале лагуны стоят на якоре вапоретто. Из лодок и гондол выходят люди в элегантных нарядах, изысканных, как у нас с Марком, костюмах в стиле ампир. Женщины в платьях из тонкого муслина и газа, из восхитительного атласного шелка; корсажи, шемизетки, бальные платья — все в стиле ампир и Директории. Мужчины в подогнанных по фигуре фраках, белых рубашках с воротником-стойкой, шелковыми шейными платками с застежкой.

Хоть мне и сложно в этом признаться, здесь мое место.

Я поворачиваюсь и смотрю наверх.

— Все будет здесь? — спрашиваю я. — В этом здании?

Скромное квадратное палаццо, очевидно очень старое. Здание одиноко стоит в самом конце канала. Обращенное фасадом к лагуне, оно выглядит отгороженным от остальной Венеции и незащищенным, как ребенок, отправленный в угол класса.

— Это Казино-дельи-Спирита, — говорит Марк. — Его история вполне соответствует духу барокко: призраки и художники, поэты и оргии. — Любимый поднимает мою руку и выводит меня из гондолы. — Прошу, Икс, не переживай. Четвертая мистерия самая приятная.

Конечно же, я переживаю. Но в то же время приятно взволнована. Я вижу несколько знакомых девушек в белом — они выходят поприветствовать нас и подать бокалы вина, пока мы стоим снаружи.

Наша гондола удаляется, как и все остальные лодки. Одна прислужница делает шаг вперед и садится передо мной на корточки. Затем довольно бесцеремонно поднимает полупрозрачное муслиновое платье, открывая мою наготу всему свету — всем окружающим меня людям.

Меня предупредили не надевать трусики. Теперь всем видно, что я повиновалась этому жесткому правилу. Прищурившись, девушка смотрит на мою татуировку, прямо над подвязкой, а затем опускает платье и приседает в реверансе.

И все это происходит на тротуаре канала Венеции, на глазах десятков людей, десятков богатых и элегантных людей. Я узнаю некоторых из них: знаменитости, политики. Я стараюсь подавить стыд и смущение. Пью вино и разговариваю с Марком, пока девушка делает свое дело. Люди вокруг меня тоже пьют, разговаривают, кивают. Затем одна из прислужниц ведет нас в Казино-дельи-Спирита.

Внутри дом кажется больше, чем снаружи. На нижнем этаже темно и величественно. Атмосфера слегка зловещая. Здесь будто в гробнице. В воздухе царит сырость лагуны. Теперь нас приглашают наверх. Следующий этаж — piano nobile, «главный этаж», — более яркий и впечатляющий. Белокаменные готические арки и белые мраморные колонны подпирают высокий потолок с изящной лепниной. Комната очень просторная, с выходом в бальный зал. Стены украшены фресками довольно эротичного содержания, в румяно-розовых и белых тонах, с изображением обнаженных девушек и херувимов. Возможно, это Тьеполо.

Прислужницы подают огромные металлические чаши.

— Это кикеон, — говорит Марк. — Выпей полную чашу.

Кикеон? Конечно же, я о нем слышала. Дурманящий напиток Элевсинских мистерий. Великолепный, но тайный наркотик.

Впервые за сегодняшний вечер я колеблюсь. Наркотики? Я их не принимаю. Лишь однажды пробовала марихуану. Совершенно нелепый опыт. Меня тошнило, а комната кружилась перед глазами. Марк ощущает мою нерешительность.

— Все это законно, сделано из трав и диких цветов.

— Каких трав?

— Понятия не имею, Икс. Это мистерия. — Он печально улыбается.

Прислужница пристально смотрит на меня. Я ругаю себя за робость. Я же так далеко зашла! А теперь хочу узнать, в чем заключается четвертая мистерия, и я не могу потерять Марка. Не могу.