А. Моллой - История Икс

— Задери платье.

Теперь я лежу на ковре. Поднимаю платье. Конечно же, трусиков под ним нет. Прислужницы собрались у моих ног, пытаясь возбудить меня. Самыми искусными способами. Среди дыма и теней пытаюсь отыскать лицо Марка, но он отвернулся. Отвернулся!

Из темноты, озаренной языками пламени, выходит другой мужчина, помоложе. Ему лет двадцать. На подбородке у него небольшой уродливый шрам. Это все, что открыто мне. Мужчина также в маске.

Его член наготове. Этот мужчина собирается овладеть мною. Закрываю глаза и готовлюсь к тому, что сейчас меня используют. Да, используют, поработят, изнасилуют. Ведь это против моей воли, даже несмотря на то что я подчинилась.

— Cornuti! [88] Рогоносец (ит.) .

Я открываю глаза.

Марк.

Это же Марк!

Что?

Он стоит внизу камеры с небольшим сверкающим ножом в руках. Но откуда взялось оружие? Марк хватает мужчину со шрамом за шею и приставляет ему к горлу лезвие.

— Нет! — горячо протестует глава ритуала, мужчина с серебряным колоколом. — Нет! Ты не можешь остановить мистерии! Ты должен поделиться этой женщиной. Ты знаешь правила и знаешь цену непослушания, — по-итальянски говорит он.

— Катитесь к черту! — по-английски отвечает Марк. Затем кричит мне: — Икс, вставай! Иди сюда!

Я вскакиваю на ноги и опускаю платье, прикрываясь. Подбегаю к любимому. Он по-прежнему держит нож у горла юноши, выглядит тот испуганно. Будто действительно верит, что Марк сможет хладнокровно зарезать его. Так же, как убил Мясника в Плати.

Мастер мистерий по-прежнему протестует по-итальянски. Но говорит он очень медленно, каждое слово пропитано угрозой. Я все понимаю.

— Роскаррик, capos придут за тобой. Такова пятая мистерия. Неважно, что именно ты привел эту женщину. Если нарушишь правила, то подпишешь себе смертный приговор.

— Значит, так тому и быть, — говорит Марк и отпускает юношу.

Тот, шатаясь и держась за горло, отходит в сторону.

Марк хватает меня за руку:

— Бежим!

Мы бежим. Марк выталкивает меня из камеры Митры в узкий коридор, но на этот раз мы поворачиваем налево, избирая другой маршрут. Я оборачиваюсь лишь на мгновение. Позади нас раздаются громкие голоса, в уныло-голубом свете мелькают фигуры — и все это воплощено в угасающем, преследующем нас хоровом пении.

— Сюда!

Коридор петляет из стороны в сторону, затем сужается, становится настолько тесным, что каменные стены чуть ли не сдавливают грудную клетку. Мне страшно, я задыхаюсь. Но мы все-таки проскальзываем дальше, туда, где коридор расширяется. Мы быстро мчимся вдоль кирпичных стен, пока не выбегаем еще к одному огромному греческому резервуару.

Марк поворачивается и светит фонариком своего мобильника на каменную стену. Там привинчена металлическая лестница.

— Возможно, ее установили во время войны — здесь было бомбоубежище. А значит, эта лестница куда-то ведет, она просто обязана вести на поверхность.

— Будем подниматься по ней?

— Да.

Смотрю на заржавелые металлические перекладины. Я в мини-платье и на шпильках.

— Дай мне свои туфли, — говорит Марк.

Я скидываю обувь и передаю ему. Он забрасывает их на дно резервуара. Подбегаем к низу лестницы. Марк карабкается первым, довольно ловко, я следую за ним, хватаясь за перекладины. Мы медленно поднимаемся наверх. Острые лохмотья ржавчины ранят мои босые ступни. Ветхая металлическая лестница зловеще скулит под нашим весом. Я не осмеливаюсь взглянуть вниз — двадцать метров, тридцать, пятьдесят. Если лестница сломается, мы упадем и погибнем, разобьемся о древнегреческие каменные плиты.

— Держись! — Марк подает мне руку.

— Я в порядке! — отмахиваюсь я.

Он отворачивается и продолжает путь. Через несколько мучительных минут любимый добирается до верха, где находится что-то наподобие выступа. Марк кладет телефон на пол и в темноте тянется ко мне. На этот раз я принимаю помощь, и мой лорд вытаскивает меня на ровную поверхность. Я тяжело дышу, силы на исходе.

Марк поднимает мобильник и светит фонариком по сторонам. В темноту уходит еще один туннель, беря начало от резервуара и уводя к другим туннелям. Вдалеке маячат огоньки. Мы довольно близко к поверхности, к улицам города, что раскинулся над нами. Свет может идти от сточных канав или люков.

Слышу внизу эхо голосов.

— Это они?

— Поторопимся, carrisima.

Марк проходит вперед несколько метров и указывает наверх. Сквозь щели деревянного подвального люка струится свет. Вырезанные из камня ступеньки ведут к двери. Марк забирается по ним и плечом пытается выбить люк. Тот не поддается. Шум внизу становится громче. Марк делает еще попытку.

— Быстрее!

Эхо голосов нарастает. До нас доносится разъяренная итальянская речь. Марк присаживается на корточки и делает глубокий вдох. Затем снова толкает люк, тот распахивается настежь. Нас ослепляет яркий свет.

— Марк!

Любимый выбирается наружу, подает мне руку и рывком подтягивает к себе. Я оглядываюсь по сторонам, пока Марк наспех закрывает люк. Задвигает его ящиком с вином, затем еще одним, и еще.

Ящики с вином?

Мы находимся в кладовой магазина! «Салюмерия», деликатесы Старого Неаполя. Конечно же. Почему нет? Все эти туннели и катакомбы пролегают в совершенно неожиданных местах: под стиральными машинами bassi, в прачечных и пекарнях. Значит, мы в магазине, который сейчас открыт, и в нем полно покупателей. Никто не слышал, как мы здесь появились. У прилавка видим несколько людей, сами же мы скрыты полками, кругом — свисающая с потолка салями, ветчина и головки сыра.

— Давай выйдем отсюда, — говорит Марк.

Мы все пыльные и перепачканные, смокинг Марка покрыт грязью и паутиной. Я растрепанная и босая, платье порвано; видимо, у меня идет кровь из ссадин — там, где ржавая лестница поцарапала ноги. Но другого выбора нет. Придется просто выйти отсюда, как обычные покупатели, разглядывающие salsiccia [89] Сальсичча (ит.) — колбаса типа салями. .

Пожилая женщина покупает бумажный кулек бычьей требухи. Она поворачивается и смотрит на нас, но нисколько не удивляется, лишь цокает языком и пожимает плечами, будто такое в порядке вещей. Затем вновь торгуется с продавцом.

Выходим на улицу.

— Джузеппе! — рявкает в телефон Марк.

Мы стоим на узкой улочке рядом с Дуомо, как мне кажется. Я по-прежнему босая. Марк дает лихорадочные указания своему слуге, а мы тем временем бежим налево, потом направо, пока не останавливаемся на углу довольно оживленной улицы. Здесь мы ждем, молча. Наши сердца бешено бьются, на душе тревожно. Через полторы минуты перед нами на рычащем автомобиле появляется Джузеппе. Запрыгиваем внутрь, и машина уносит нас прочь от Старого Неаполя, на просторные бульвары. Круто поворачиваем вправо, затем еще раз и выезжаем на Кьяйя. Наконец останавливаемся у заднего подъезда Палаццо Роскаррик.