Сьюзен Джонсон - Добродетель и соблазн

Стоя под ярким светом светильника, он решал, как уступить желаниям дамы, когда сам чувствовал, что готов взорваться, если его сексуальное напряжение немедленно не получит выхода.

– Тебе, наверное, очень трудно, – пролепетала она, чуть коснувшись его руки кончиками пальцев. – Быть столь любезным со мной.

Слово «трудно» не слишком подходило к его нынешнему состоянию духа, а легкое прикосновение ее пальцев вызывало совершенно непотребные импульсы. Тихо вздохнув, он мягко отвел ее руку.

– Все совсем не так.

Его отказ, хотя и мягкий, помог ей осознать меру его напряженности.

– Возможно, тебе следовало бы сначала… э-э-э… удовлетворить себя, ну а я пока могла бы подождать, – тихо предложила она, избегая его взгляда.

– Удовлетворить? – Он представить себе не мог, что сможет говорить так мягко.

– А я бы охотно. – Она залилась краской, отведя глаза в сторону.

Он едва заметно нахмурился, картинка, представшая перед глазами, вызвала раздражение.

– А что, если я не захочу, чтобы ты удовлетворяла меня? – Он с трудом удержался, чтобы не добавить – как твоего супруга.

Краска залила ее лицо.

– Я думала, что именно этого хотят мужчины.

– Чего?

– Сам знаешь, – ответила она, становясь пунцово-красной.

– Ты имеешь в виду любовные утехи?

Она не решалась взглянуть на него.

– Пожалуйста, разве можно об этом говорить?

Его желание моментально остыло после ее предложения удовлетворить его, как Шуйского, хотя и сделанного с самыми лучшими намерениями, но показавшегося ему непристойным, и он мягко поправил ее:

– Заниматься любовью – это не грех, дорогая. Это просто удовольствие, ведь ты же вчера открыла это для себя.

– Но ведь это не было… Я имею в виду…

– Нет, было именно это. Иди ко мне. – Он взял ее за руку. – Сядь рядом.

– Но я не хочу сидеть. Я хочу…

– И ты получишь то, чего тебе так хочется, дорогая. – Как только ему удастся заставить ее выбросить Шуйского из головы. – Мы немножко поговорим.

Он подвел ее к двум низким креслам, обитым красным шелком с золотым шитьем, усадил в одно из них и опустился сам во второе, небрежно развалившись, и некоторое время нервно наблюдал за ней. Готов ли он к столь безыскусной наивности? Действительно ли он хотел всего лишь исправить причиненное Шуйским эмоциональное зло? Ответ был не только скор, но и не допускал и тени сомнения. А это означало, что вопрос был не в том, как много она хотела предложить.

– Скажи мне, что доставляет тебе удовольствие?

– Моя дочь Зоя, марципан, чашка чая утром, ну и ты, конечно, – ответила она, стараясь, чтобы ее слова звучали дерзко и надменно, как и подобает молодой избалованной княгине.

– Не сердись. – Улыбка чуть тронула его губы, пока он устраивался напротив нее, скрестив ноги в сапогах.

– Ты слишком далеко от меня, а мне хочется поцелуев.

Его брови взлетели вверх в сардонической ухмылке.

– А ты ограничишься только поцелуями?

– Нет, мне нужно большего.

– Ну тогда скажи мне, чего тебе хочется, а я посмотрю – может, теперь я смогу удовлетворить тебя, – заявил он, бесконечно раздражая ее.

Ее полная нижняя губа выражала явное недовольство.

– Не скажу. А ты просто… – она сделала паузу, подыскивая подходящее слово, – недобрый, – завершила она, нахмурившись.

Он понял сравнение, которое она подразумевала, а «недобрый» было вежливой формой вместо того, что она действительно хотела сказать.

– Я не такой, как он, – неожиданно резко выпалил он. – Но если ты считаешь, что все одинаковы, то можешь спокойно уезжать. – Он тоже умел быть надменным.

Повисло неловкое молчание, сдерживаемые страсти и благородная обида высвечивались в отблесках светильника.

– А что, если я не захочу уезжать? – с вызовом заявила она, а в ее фиалковых глазах отразилось патрицианское высокомерие.

– И ты останешься, чтобы заняться любовью?

Она вскинула подбородок.

– Мне кажется, что – да.

– Очень мило. И какого рода любовь ты имеешь в виду?

– Ставр! Прекрати немедленно!

– Да, госпожа, конечно, госпожа, рады стараться, госпожа. – Что-то странное было в его тоне. – Но ты же не уедешь, не так ли? Человек ведь может получить наслаждение, даже если другой не коснется его, – предложил он тихо и ласково. – Ты знала это?

Она изумленно вскинула ресницы, но когда заговорила, в голосе звучало сдерживаемое раздражение.

– И зачем ты мне это говоришь?

– Чтобы ты не думала, что все остальные похожи на твоего скота-мужа, – бросил он зло. – Существует бесконечное множество видов любви. Даже всего лишь с помощью слов.

– Я не верю тебе.

«Насчет любви или твоего мужа?» – хотел он спросить.

– Это уж как тебе нравится, – сказал он вместо этого. – Но я могу заставить тебя испытать высшее наслаждение, даже не прикасаясь к тебе.

Она долго молчала в смятении, нервно покусывая нижнюю губу.

– Как вчера? – спросила она наконец, испытующе взглянув на него. – Я почувствую то же самое?

– Много лучше, – заявил он с жаркой уверенностью. Изумление вытеснило искушение в ее глазах.

– Отлично, – вымолвила она, сложила руки на коленях, сделала глубокий вдох и, сжав губы, кивнула в знак согласия.

Он искренне расхохотался.

– Это не китайская пытка, дорогая. Вовсе нет, – добавил он, встал с кресла и начал стягивать сапоги.

– Похоже, тебя это очень развеселило. – Она расцепила руки и хмуро взглянула на него. – Мне безгранично лестно, что ты находишь меня забавной.

Он поднял глаза.

– Ну что ты, наоборот, ты для меня оказалась самым большим соблазном, который я когда-либо встречал в жизни. – Отбросив сапоги в сторону, он подвинул свое кресло ближе, склонился и взял ее руки в свои. – Я хочу тебя, и тут же не хочу, но спустя мгновение желаю тебя еще больше. И ты здесь, – он поморщился, – потому что я не устоял перед искушением… и не смог прожить и дня без тебя.

– Это правда? – прошептала она.

– Да, – ответил он, сознавая, что ведет себя как последний идиот, связываясь с такой женщиной – чистой и добродетельной, абсолютно не похожей на других. И теперь уже он глубоко вздохнул, ибо точно знал, что если бы у него достало разума, он немедленно отправил бы ее домой. Но он знал также, что ни за что не сделает этого в обозримом будущем. Отстранив ее руки, он откинулся в кресле и пустил в ход свою неоднократно проверенную обаятельную улыбку. Иногда слишком много думать вредно. – Садись и расслабься, дорогая. И уж позволь мне доставить тебе удовольствие.

Эти простые слова показались невообразимо привлекательными женщине, которая от своего мужа не видела ничего, кроме хамства и грубости.

– Тогда уж и я доставлю тебе радость. – Она солнечно улыбнулась.

Кроме неопытности, это был еще крик души, и он именно так это и воспринял.