Селина Катрин - История лисы-метаморфа [СИ]

На территорию особняка Чирра проникла, спрятавшись между колёс кареты.

На утро голова Оливера раскалывалась. Он помнил достаточно чётко, что вернулся после ужина с Софией домой ближе к ночи, застал погром в собственной спальне, запертую лису в ней. Кто выпотрошил все подушки, перевернул мебель и расцарапал дверь в детскую, — не оставалось под вопросом. Хотел стребовать с Руперта разъяснений, что это всё значит, но умная лисица сама подвела к кроватке Доминика и показала, почему так вела себя. У сына был ужасный жар и кашель. Дальше Оливер решил взять жеребца и лично скакать за помощью к Джеку Джонсону.

Похоже, что Оливер всё-таки выпил лишнего, так как по дороге у него стала кружиться голова от скачки. Уже когда он подъезжал к Джеку, какая-то фигура внезапно преградила жеребцу дорогу. Его лошадь встала на дыбы и сбросила с себя Оливера. И скорее всего, мужчина бы удержался в седле, но ночь, плохая видимость, нервное напряжение, выпитый алкоголь — всё вместе дало о себе знать. Оливер даже оружие достать не успел, настолько неудачным было падение с лошади. Он попытался вскочить, чтобы отразить атаку, но сбоку мелькнула ещё одна фигура человека в плаще. Кинжал блеснул в свете луны, затем последовала острая боль в районе живота. Оливера скрутило и он упал на четвереньки на мостовую.

— Ты что делаешь? Сдурел? — зашипел один из голосов. — Мы так не договаривались!

— Потом, всё потом. Хватай деньги и лошадь, — невозмутимо ответил второй голос.

Оливер поднял голову, чтобы разглядеть говоривших. Кто-то из них заметил манёвр, разозлился и с размаха ноги ударил в голову графу. А вот что было дальше, Оливер плохо помнил. Он очнулся на мостовой, зажал рану на животе и постарался позвать кого-то на помощь. Но получалось плохо. В какой-то момент его бесцеремонно перевернули на спину. В первую секунду он подумал, что нападавшие вернулись, чтобы убрать свидетеля. Но открыв глаза, увидел прекрасную девушку. В голове шумело, но он услышал, как она нежно зовёт его «Олли». Так звали его только самые близкие друзья. В последние годы его так никто не называл, разве что старина Джек. У неё было припухшее от слёз лицо, но даже это не скрывало тонких красивых линий, аккуратного носика, больших глаз светлых, струящихся золотых волос. Кто мог так его звать? Богиня? Неужели он умер? Ещё Оливер никак не мог вспомнить, то ли его так сильно огрели по голове, то ли от потери крови, то ли причудилось, но ему казалось, что хрупкая девушка в холодную и дождливую ночь полностью обнажена.

Следующее, что он помнил, — как очнулся в гостиной старого друга семьи, но лекаря не было. И снова эти потрясающие голубые глаза. Яркие, пронзительные, красивые. Он попытался сказать, что Доминик болен, необходимо послать за помощью. А она приставила свой горячий палец к его губам, чтобы он молчал. Его как будто молнией прошибло, так интимно это было. Прекрасная незнакомка показала полную осведомлённость, она знала, кто он такой, а кто его сын. «Наверно, новая помощница Джека», — решил тогда граф. С этими мыслями Оливер успокоился, силы совсем оставили его. Он смутно помнил, что, кажется, просыпался ещё два или три раза и все разы она была около него, заботливо укрывала, убирала волосы с лица, давала лекарство и сидела рядом, прямо на полу.

Когда он проснулся в очередной раз, способность здраво рассуждать вернулась к нему. В голове больше не шумело. Двигаться было тяжело, бок сильно болел. Удивительной и ласковой девушки рядом с ним уже не было. Оливер не напрягся, ведь она всю ночь была рядом с ним. «Наверное, спать пошла, ей тоже надо спать». Он позвонил в колокольчик, заботливо оставленный рядом с ним, и через пару минут пришёл сам хозяин дома:

— Оливер, я так рад, что ты выкарабкался, дружище! — лекарь искренне улыбнулся во все тридцать два зуба и стал осматривать вначале голову графа, затем его рану на животе.

— Джек, — граф поморщился, когда дотронулись до его шишки на голове, — а позови свою помощницу помочь мне одеться, пожалуйста. Заодно хочу сказать ей спасибо, что просидела со мной всю ночь.

— Помощницу? — кустистые брови лекаря поднялись наверх. — Олли, ты о ком? Ты же знаешь, что я один живу, — Ответ лекаря Оливеру не понравился.

— А кто же был со мной всю ночь? — он нахмурился.

— Так это девушка, мимо по улице шла, увидела тебя и доволокла до моего дома, — лоб Джонсона расслабился, он понял о ком речь. — Она ушла, когда я вернулся, сославшись, что у неё дела. Очень милая особа.

А вот Оливер нахмурился ещё сильнее:

— Ты хочешь сказать, что посередине ночи по улице гуляла одинокая молодая девушка. Увидев меня, она решила мне помочь. У неё хватило сил, чтобы поднять взрослого мужчину и принести к тебе домой. А, кроме того, ты оставил меня на её попечение и уехал лечить Доминика? — всё лицо графа выражало крайнюю степень скептицизма.

— Ну да, Вы же пришли вместе, я думал это твоя знакомая. Она сама тебя принесла, наверно лошадь на улице осталась, я не особо вдавался в подробности. И да, я оставил тебя на её попечение, больше не на кого оставить было. Она сказала, что твоему сыну нужна помощь, и мне надо было срочно ехать, — Джек старательно рассматривал рану Оливера уже третий раз и его голос неуловимо изменился. Граф подумал, что Джонсон испытывает профессиональный стыд: оставил тяжелобольного на незнакомого человека, не являющегося лекарем.

— И ты оставил меня и незнакомую тебе девушку в своём доме, а сам уехал? — уточнил Оливер, и так как лекарь вновь отвёл глаза, понял, что да, это явно стыд.

— Ты же знаешь, что у меня тут проходной двор, — развёл руками Джек, — и красть нечего. А леди явно не хотела тебе сделать ничего плохого. Она вообще тебе жизнь спасла! Если бы она тебя не донесла, то ты бы умер на той мостовой.

— Ясно, — сказал Оливер, но на самом деле ему было ничего неясно.

Он помнил к себе прикосновения нежных девичьих пальчиков и не мог поверить, что такая хрупкая девушка смогла бы донести его до дома Джонсона. И Оливер точно знал, что лошадь, как и деньги, у него забрали воры. Допустим, он в забытье бормотал про Доминика, и она сразу сообщила об этом Джеку. «Но откуда, чёрт возьми, она знала моё имя?!» — он сжал руку в кулак, и от этого защипало в боку, боль вернула его из мыслей.

— … теперь с Домиником всё в порядке, а вот няню я рекомендую тебе заменить за халатное обращение с ребёнком, — закончил лекарь.

Оливер понял, что всё прослушал. Стало неловко. Было очевидно, что Джек уже несколько минут рассказывал про его сына и своё ночное путешествие. «Главное, что с сыном всё в порядке», — решил он.

Карету до дома подали ближе к вечеру. Всё это время Оливер мучился угрызениями совести. Во-первых, ему было стыдно признаваться даже самому себе, не то чтобы прислуге, что на него напали, и он не смог справиться с двумя воришками. Во-вторых, девушка не шла у него из головы. «Кого-то она мне напоминает, но кого?». Он тщетно пытался вспомнить, где её видел. И та странность, что она знала, как его зовут и о болезни Доминика. Об этом никто кроме находящихся в особняке не мог знать. Наконец, ему было стыдно, что слабая девушка несла его на себе, ухаживала за ним всю ночь, а он не знает ни её имени, ни как найти и не может отблагодарить за спасение жизни. Он был джентльменом и привык платить по долгам. Тем более быть должным леди — это нонсенс.