Ника Маслова - Любовник Павлова 2

Он беден, голоден, гол, жил в трущобах. Он откровенно признался в том, что ему нравятся мои деньги, что его восхищают мои возможности и моя жизнь. Но ему во мне нравилось не только это. Я точно знал, много раз видел в нём большее – кончающем, задыхающемся от восторга, смеющемся, лепечущем ерунду и произносящем моё имя с нескрываемым уважением.

Вадим вскинул голову и посмотрел мне в лицо. Его глаза сильно блестели, и в них читались настолько яркие чувства – я будто смотрел на солнце, и оно слепило меня.

Такие взгляды не остаются без наказания или благодарности.

Я коснулся подбородка Вадима, провёл по его губам большим пальцем. Чуть надавил на нижнюю – более полную, мягкую – и Вадим приоткрыл рот. С одной стороны, подчинился мне, но с другой, я на все сто уверен, хотел этого не меньше меня. Я видел желание в выражении его лица, прямом взгляде глаза в глаза, дерзкой ухмылке.

Он бравировал и играл, бесстыдно посасывая кончик моего пальца – соблазнял и сам соблазнялся.

Одной этой игры хватало для того, чтобы желать продолжения. Но Вадим поднял ставки. Что-то мелькнуло в его глазах – настоящее, дикое, шалое. Всего миг, и меня как обожгло искренностью, открытостью этого взгляда.

Случается, что со всей ясностью понимаешь, насколько сильно тебя хотят. И больше не нужны слова, долгие признания или откровенные приглашения. Один такой взгляд – как солнечный луч в темноте. Ты и разглядеть толком ничего не успел, а уже знаешь, что всё это значит .

Вадим смотрел на меня, ему нравилось то, что я с ним делал, и он хотел большего. И в этом честном желании не было ни капли притворства или поиска выгоды. С таким выражением на лице и в глазах не думают – только чувствуют и желают.

Я повалил его на кровать, чтобы целовать по-настоящему глубоко, ощущать его всем своим телом. Он оказался подо мной – моё чудо, выигрышный лотерейный билет – всего лишь растрёпанный парень с открытым лицом, блестящими глазами, манящими губами, бурно дышащий, готовый раскрыться, разводящий ноги, пускающий меня ближе. Так близко, как только мог.

Не только я его целовал. Вадим отвечал со всей страстью, тянул меня на себя и отталкивал лишь для того, чтобы раздеть нас обоих.

Мы разбрасывали одежду, срывая её друг с друга и с себя. Лихорадочно, небрежно, куда придётся, касались губами, руками, телами.

Наш запах смешался. Я чувствовал его – яркий, соблазнительный донельзя. Лоб Вадима, виски, местечко над губой уже покрылись испариной – приятно солёной на вкус.

Я вдавил Вадима в кровать, и он дёрнул меня за волосы, притягивая к себе, требуя большего, раздражаясь даже из-за поцелуев.

Нас вёл порыв, каждое следующее движение следовало за предыдущим, и для нас исчезли иные пути. Мы стремились стать ближе друг к другу, оба вели себя всё требовательней, горячей.

Я действовал быстро и жадно, Вадим мне ни в чём не уступал. Заминка произошла лишь однажды, когда оба, чертыхаясь сквозь зубы, искали в разбросанной одежде презервативы.

– Не надо дополнительной смазки. Давай так… Перестань, я и так растянут. Ну же, быстрей!

Одним толчком я вошёл в него – абсолютно готового, растянутого под меня ещё там, у реки. Вадим с жадностью и нетерпением подался навстречу, принял меня всего и только тогда шумно выдохнул, закрывая глаза.

На моих плечах наверняка останутся синяки от его крепких пальцев. А на нижней губе – небольшая рана от его поцелуя-укуса.

Я кончил не так давно, но знал, что в этот раз долго не продержусь. Вадим цеплялся за мои плечи и шею, смотрел на меня, то сжимал зубы, то широко открывал рот. Его лицо покраснело, волосы растрепались. Напряжённые мышцы превратили его тело в подобие одного обнажённого нерва, имеющего лишь одну цель и желание.

Нижняя позиция не мешала ему двигаться мне навстречу. Он выгибался и толкал бёдра вверх, временами удерживая своё тело лишь на ступнях и плечах. Сжимал внутренние мышцы и, скалясь, смотрел мне в глаза – и так доводил до исступления, до превращения в неуклонно набирающую ход машину по доставлению ему и себе удовольствия.

К концу Вадим извивался всем телом, утробно стонал и лепетал что-то невнятное. Кончил без рук от одного лишь моего члена внутри, причём сжался так, что не оставил мне шансов продержаться подольше.

Я скатился с него весь мокрый, задыхающийся и дрожащий. С волос текло, словно я побывал в душе, до которого мы пока не добрались. Сердце выпрыгивало из груди. На животе остались следы его спермы, и я вытерся тем, что попалось под руку – его футболкой или моей рубашкой, не имело значения.

Вадим остался лежать, как лежал. Даже ноги не свёл. То, что он жив, доказывала вздымающаяся грудная клетка, но в остальном он выглядел так, что недаром французы называют оргазм маленькой смертью.

Он дышал всё тише, вообще не двигался, уже почти спал.

– Ну как ты, красавчик? – спросил я.

Вадим глянул на меня сонным глазом – одним, не без усилий приподнял руку над постелью и показал большой палец вверх. От него веяло полной расслабленностью, он выглядел всем довольным и даже счастливым – если вот прямо сейчас перестать его без толку будить.

Я всё пытался вспомнить хоть кого-то из прошлого, кто походил на этого соню. На ум пришёл только Барон. В детстве был у нас кот-умелец спать везде, где возможно и невозможно, даже на двери, свесив лапы с одной и другой стороны. Мама, завидев такое, тихо смеялась и запрещала беспокоить довольную жизнью усатую морду.

Я коснулся руки Вадима, и тот только тихо вздохнул.

– Спи.

Поднявшись с постели, я сходил в ванную, привёл себя более-менее в человеческий вид, но, конечно, после таких упражнений требовалось нормально помыться.

Пока ванна набиралась, вернулся в спальню, обтёр Вадима мокрым тёплым полотенцем. Он не проснулся, даже когда позволил себя перевернуть. Почмокал губами и негромко всхрапнул. Приоткрытый рот манил к себе, припухшие губы, покрасневшие, всё ещё яркие притягивали взгляд.

Я присел рядом. Коснулся мягких губ пальцами, провёл подушечками по всё ещё влажному подбородку. Дыхание Вадима согревало ладонь, и я не спешил убирать руку. Наслаждался ощущением его близости, его доверия мне.

Когда Марина вернётся домой, присутствие здесь Вадима ей вряд ли понравится. И сам Вадим не понравится – это заведомо ясно.

Я легко мог представить наш с ней разговор. Знал, что её аргументы покажутся вескими, а беспокойство за меня – неподдельным. Знал и то, что, если мне не захочется её огорчать, Вадиму придётся уехать из этого дома. Проведённых вместе ночей больше не будет, или они станут исчезающе редкими. А затем начнут вянуть чувства, и в итоге всё сойдёт на нет, как много раз бывало и раньше, в других отношениях.