Лина Ласс - В договор не входит

– Он пытался… хотел…, – слова с трудом складывались в цепочку. – Хотел изнасиловать… я убежала и не заметила, что оставила дверь…

Я комкала свои пальцы, стараясь не смотреть полицейскому в глаза.

– Ну хотел – не изнасиловал же. С теми, кто погром учинил, знакома?

Я покачала головой.

– А чего они тогда хахалю твоему рёбра переломали?

– Он мне не хахаль. Он хотел…

– Ага, слышал, – он щёлкнул языком, – так сучка не захочет, кобель и не вскочит. Обиделась на что-то и позвала друзей, а они переборщили чутка с твоим ухажёром.

– Никого я не звала! – злость стала просыпаться во мне из-за таких слов. Поверить не могу. Тот, кто должен защищать, сейчас в открытую насмехался надо мной и обвинял в сговоре. – Трое каких-то сидели на лестнице этажом ниже. Может, это они… Я мимо пробежала. Лица… лиц не запомнила. Они же и мои деньги украли! Всё, что я копила… всё, что у меня было. Как вы можете думать, что это я их привела?

Лёгкие сводило спазмами, и я заикалась от отчаяния, чувствуя, как пылает от гнева лицо.

– Вы лучше этого урода допросите, как он мне в трусы лез! Сучка не захочет! – я вскочила с места, с грохотом повалив табурет. На звук тут же прибежали девчонки. – Так не захотела! За что получила по лицу, а он… он…

Я больше не могла держать слёзы в себе. Если я думала, что они иссякли, то глубоко ошибалась.

– Я хочу написать на него заявление!

Но мужчина спокойно и цинично смотрел на меня, всё с тем же ледяным спокойствием сидя на месте. Подождал, пока моя истерика чуть сойдёт, и тихим тоном, будто разговаривая с умалишённой, продолжил:

– Значит так, твоё бабло скорее всего уже спущено на наркоту и девок. Так что можешь написать на них заявление, но деньги тебе не вернутся – это сто процентов. А вот про соседа твоего, – он снова прищурился и ухмыльнулся, – я же вижу, что он мальца перепил. Ну, с кем не бывает – чёрт попутал. Так ничего же не случилось. Ну чего ты жизнь портить ему будешь? Его и так отмутузили на совесть. Считай, вселенная за тебя сама отомстила.

Не хотелось верить во всё, о чём читала. О том, что в полиции отговаривают писать заявления на насильников, и как мужчины отмазывают других мужчин. «Чёрт попутал» – вот как у них это называется? А если бы я была чуть послабее, то лежала бы на полу под пыхтящим боровом, не в силах ему помешать. Раздавленная, растоптанная как снаружи, так и внутри.

Едва сдерживаясь, чтобы не дать этому представителю власти в его ухмыляющуюся рожу, я прошла через кухню мимо шокированных от услышанного подруг. Юлька тихонько меня позвала, но я никак не отреагировала. В комнате стала с остервенением подбирать вещи и складывать одежду в рюкзак.

Не могу здесь оставаться! Эта комната буквально кричала от отчаяния, или это была я, взывающая в немом вопле.

– Ты куда? – побледневшая Юлька стояла в дверях, наблюдая за мной.

– Куда-нибудь.

– Он тебе что-то сделал?

– Не успел.

Ком стоял в горле, и больше на её вопросы я не ответила, как она не выспрашивала.

– Постой! Не горячись! – Юлька встала передо мной, пробуя обратить на себя внимание, пока я выискивала свой телефон. Каким-то чудом мой старенький мобильный остался в сумке вместе с паспортом. – Тебе нужно отдохнуть, подумать, успокоиться. Ну куда ты сейчас пойдёшь? Давай я тебе чай заварю.

– Да как ты не понимаешь? – не сдержалась я. – Не могу здесь оставаться! Эти стены давят и только хуже делают. А они, – я указала в сторону кухни, где остался полицейский, – они же ничего не сделают. Не могу, Юль.

– Только не сорвись, прошу тебя, – она ухватилась за мои плечи. В её глазах смешалась тревога и жалость. Вот дурёха. Подумала, что я вернусь к старому. – Слышишь? Подумай о Паше.

– Прости, – я закинула рюкзак на плечо и почти бегом бросилась из квартиры. Без денег, без дома… я бежала в никуда, ноги сами несли меня в неизвестном направлении. Но понимала, что пути назад больше не будет. У меня остался только брат, но и он был мне недоступен. Кого из Богов я прогневила, что он решил подвергнуть меня такому испытанию? И за что?

Небо постепенно светлело. Снег перестал идти и теперь растекался по асфальту, превращаясь в грязь. Прямо как я. Я стремилась к чему-то хорошему, пыталась быть правильной и чистой. А сейчас чувствовала себя также паршиво как четыре года назад… Той же грязью, тем же уродом. Нужно смыть с себя это ощущение, содрать кожу до крови жёсткой мочалкой.

Раньше я бы забылась в алкогольном дурмане или спряталась бы ото всех мыслей и переживаний за пеленой кайфа. Но сейчас в каком-то мазохистском желании я хотела прочувствовать свою боль, испить её до конца. Мне предоставили хрупкую иллюзию, что я смогу выбраться из этого болота сама, а теперь она рушилась как карточный домик. На самом деле у меня нет выбора, они мне его не оставили. Они все считают меня вещью. Кто-то хочет воспользоваться мной против воли, а кто-то предлагает деньги.

Я резко затормозила на перекрёстке, хлопая себя по карманам. Из заднего достала скомканную визитку. Вглядываясь в цифры и буквы, я выжигала их в своей памяти клеймом.

Что ж, тогда я продамся подороже.

Я попросилась погреться в круглосуточную забегаловку. Сев за столик у окна, стала отсчитывать минуты, прошедшие с моего звонка по номеру, выбитому на визитке. Несмотря на ранний час, Марк Виардо ответил быстро и даже бодрым голосом. Я произнесла только одну фразу:

– Я согласна.

И после короткого молчания, растянувшегося для меня почти в вечность, последовал вопрос:

– Куда за вами заехать?

Я назвала адрес. Никаких лишних вопросов.

– Я буду через полчаса.

В голове мелькали мысли всё переиграть, сбежать из кафешки и отключить телефон, вернуться и начать всё сначала. Долго и упорно трудиться. Вновь и вновь отказывать себе во всём, копить и откладывать, но оттянуть воссоединение с братом ещё на несколько лет. Нет, я просто не выдержу… Паша не выдержит. Как я могу снова его подвести?

Какая ирония, я ведь думала, что хранить деньги дома будет безопаснее из-за того, что банки могут лопнуть как мыльный пузырь, а оказалось, что и здесь никто не застрахован.

В кошельке осталась какая-то мелочь, и я смогла позволить себе лишь небольшой кофе. В стакан налили растворимую бурду, но даже это было лучше, чем ничего, и хоть как-то согрело. Телефон то и дело гудел от сыплющихся сообщений моих подруг. Обе переживали, что я наделаю глупостей, и просили вернуться. Но я не могла пересилить себя и даже что-то им ответить, только смахивала эсэмэски в корзину. Когда я сделала последний глоток, дверь в заведение отворилась и на пороге возник Марк. Всё тот же шёлковый кашне был повязан в элегантный узел, закрывая шею, и я вдруг почувствовала себя рядом с ним настоящей замухрышкой.