Каролина Шторм - Запрети себя любить

Я молчал, слушая. Он не ругал, не оскорблял, как это обычно бывало. Он просто делился тем, что, возможно, сам однажды понял. И взгляд его был усталым. И выглядел он совсем старым. Впервые, быть может, мне стало жаль его.

– Прости меня, пап, – и голос задрожал. Ну, вот, ещё не хватало перед отцом слезу пустить. Он же меня загнобит сразу!

Но вместо ожидаемого отец махнул рукой.

– Да чего уж там… Я сам перепугался, когда узнал. Ночью звонят, сообщают: сын в аварию попал. Как думаешь, легко мне было? Ещё и мать надо успокоить. Давление сразу подскочило, сердце схватило… Женек, – тревожным взглядом отец смотрит на меня, – ты этого больше не делай. Пообещай.

– Пап, я… – мнусь, не зная, как реагировать на его слова.

– Пообещай, – повторяет он. – Дай слово, что не повторится.

– Хорошо, – соглашаюсь, как всегда. – Даю слово.

Он кивает. Верит – нет? Откуда мне знать? Я сам себе не очень верю.

– Ты вещи собери. Сегодня последние процедуры. А завтра я за тобой приеду, – напоминает отец.

Я не мог не спросить.

– Куда поедем?

– Домой. Куда же ещё?

– А что насчёт универа?

– Надо же, – удивляется отец, – про универ вспомнил.

– Так уже декабрь. Сессия на носу.

Очередная сессия, к которой я не буду готов. Очередные «двойки» на экзаменах. И пересдачи под строгим неусыпным контролем. Вроде недолго осталось потерпеть. Всего два года. Даже меньше. А я никак не могу привыкнуть. И каждый раз как будто заново. По кругу.

– Вот что, Женёк, – говорит отец, – я тебя домой заберу, недельку ты отлежишься, в чувства придёшь. А дальше смотри сам. Ты взрослый, тебе решения принимать.

Слушаю отца и не верю, что он эти слова произносит. Ты ли это, Евгений Петрович, военный мужчина до мозга костей? Где твоя выправка, где бравый взгляд?

Всё сын непутёвый поломал.

– Пока ты здесь лежал, – поясняет отец, – я многое передумал. Мать тоже на мозги капала. Может, и права в чём-то. Да, я всегда был слишком строг к тебе. И не учитывал того, что ты не тот, каким я себе представлял, – тяжело вздыхает. – Знаешь, не хочу я тебе жизнь ломать смолоду. Так из тебя ничего хорошего не получится.

Неужели? И что я слышу?

– В общем, если хочешь – забирай документы и вали из этого университета нахрен! Я вмешиваться не стану, – заключает отец. – Только уговор: бросишь учёбу – сразу пойдёшь работать. Мне нахлебники не нужны. Тебе двадцать лет.

– Я помню, пап.

Мы распрощались, пожав друг другу руки. Он уехал домой. Накинув на плечи куртку, я в домашних тапочках вышел на порог стационара. Достал сигарету из кармана (Фауст вчера целую пачку привёз). Чиркнул спичкой и затянулся. Привычный вкус дешёвого табака. Курить вряд ли когда-нибудь брошу. Вредно, конечно. А с другой стороны есть ли в этой жизни что-нибудь безвредное? Взять к примеру такое светлое чувство, как любовь. Что – не вредное? Лизка говорила, что любила меня. И где она сейчас? За всё время, что я в больнице, ни разу не навестила. И не позвонила. Может, у неё тоже сессия? Рановато. Или осеннее – зимняя депрессия? Нет, конечно. У неё парень, который оказался дураком.

Был парень. Теперь уже нет.

Докурив, бросаю «бычок» в мусорное ведро.

– Селиверстов, – мимо проходит медсестра – та, что мне капельницы ставит. Молодая девушка, симпатичная. Ненамного старше меня. – Вы почему на территории стационара курите?

– Больше не буду, – с улыбкой отвечаю я.

– Не холодно вам? – спрашивает она, переводя взгляд на мои тапочки.

– Нормально, – а сам кутаюсь в куртку. Холодная она, ещё осенняя. Когда в аварию попал, была другая погода. А сейчас самая настоящая зима.

– Идите в палату, – строгим голосом говорит медсестра. – Я сейчас к вам приду.

– Слушаюсь, – мне от чего-то становится веселее. Ведь, если подумать, всё не так уж и плохо складывается. Отец сказал: не будет настаивать на продолжении обучения. Значит, можно забирать документы. Не лежит у меня душа к этому универу.

А с другой стороны, три года тоже не прошли даром. И чтобы их сейчас – коту под хвост? Надо подумать как следует.

А медсестра уже входит в мою палату.

– Ну, что, Евгений, готовы к процедурам?

– С вашей лёгкой руки – всегда.

Она улыбчивая. И вовсе не такая строгая, как показалась вначале.

– Простите, а как вас зовут? – спрашиваю я, пока она возится со шприцем и ампулой.

– Марина, – отвечает медсестра.

– Марина, – повторяю я. – Хорошее у вас имя.

– Обыкновенное, – она ловко вводит мне иглу в вену. – Теперь лежите смирно, не двигайтесь. Лекарство прокапает, тогда я приду.

– А как вы узнаете, что оно прокапало? Может, здесь останетесь? Со мной?

– Селивёрстов, у меня и другие пациенты, – напоминает Марина. – Не вы один.

– Жаль… – притворно вздыхаю я. – Хотелось бы остаться одному.

– У вас будет такая возможность, – Марина уходит, прикрыв за собой дверь. А я смотрю ей вслед и думаю о том, что под этим белым халатом у неё очень красивые ноги. А если этот халат снять…

Кажется, мне точно пора на выписку. Засиделся я тут, залежался. А у Марины надо будет взять номер телефона. Хорошая она девушка. И ноги у неё красивые. А глаза…

Глаза не помню, какого цвета. Я ниже смотрел.

Лежу на кровати с книгой в руках. Пытаюсь сосредоточиться и понять смысл текста. Учебник по высшей математике, взятый в библиотеке, уже изрядно потёртый, местами исписан ручкой. Последнюю контрольную я написала неплохо. Но выучить все эти формулы и понятия не могу. Никогда не думала, что я такая тупая. В школе училась отлично, и та же математика мне легко давалась. Как и всё остальное.

Но в универе другие правила. «Пятёрки» получает тот, кто проявляет активность. А если сидеть молча на всех семинарах и практических, есть риск остаться незамеченным. И тогда на экзамене профессор, глядя поверх своих огромных очков, удивлённо спросит: «Кто вы, барышня? Я вас впервые вижу».

Всё это – со слов Насти. Она халявщица и двоечница. Способностей, по её собственному выражению, нет. Но учиться надо. «Вышка» потом пригодится. Только где? В продовольственном магазине?

Кстати об этом. Фауст принёс торт в честь своего… уж не знаю, чего. Говорит: именины. Но мне кажется, это всего лишь повод. Он хочет наладить отношения с Юлей. Поэтому стал часто заходить к нам в гости. Я не против, мне он не мешает. Но она сомневается.

– Понимаешь, я не уверена, что он – тот, кто мне нужен, – говорит подруга. – Замутили по пьяни, как это обычно бывает. Жалеть об этом поздно. Что сделано, то сделано. Но спать с ним дальше не хочу. Есть и другие варианты.

Я тут же заинтересовалась.

– Какие другие варианты? Ты мне ничего не рассказывала.

– Да это я так, размышляю. Пока ничего серьёзного.