Каролина Шторм - Запрети себя любить

– Так я давно об этом говорил. Забыл?

– Помню, – Юрец по-прежнему говорит мягко. – Только потом что-то изменилось. Ты стал на себя не похож.

Что изменилось, Юрка? Ты, правда, хочешь знать, что изменилось? Я стал чувствовать себя идиотом, вот что! Я дал слабину, при чём, не раз и не два. Я смотрю в зеркало, вижу прежнего Пашку, и в то же время это уже не совсем я. Тот Пашка циник, да и этот не меньше. А в чём тогда разница?

Ах да, у того сердце совсем не болело. И угрызения совести не мучили.

– Я дурак, Юрец!.. Такой дурак… – опускаю голову вниз. Хорошо, что не в тарелку с едой. Я и до такого могу докатиться. Интересно, если нажраться на собственной свадьбе, что тогда будет? А было бы неплохо опозорить это всё семейство из элитарного, бля, общества. Они ждут много гостей. Обещают большое торжество. И я – как ни пришей рукав. В костюме – щёголь, на деле – гниль. А может, они все там такие же? Тогда чего стесняться?

В комнату заглядывает чья-то косматая голова. Не сразу соображаю, что это Смерч.

– Эй, дружище! – машу ему рукой.

– Привет, Пахан, – Смерчу не до меня. – Юрец, одолжи носки чистые. Мои все закончились.

– А я тебе, что, тут – поставщик одежды и белья?

– Юрец, выручай! – просит Смерч. Длинные лохматые волосы рассыпались по плечам, падают на лицо. Он в одних штанах, и его тощее тело дрожит от холода. – У нас в комнате отопление отключили. Носки постирал днём, до сих пор не высохли.

– Так приноси сушить, – поддерживаю я.

– А чего это у вас в комнате отопление отключили? В декабре месяце? – удивляется Юрец. – Самый сезон, что ли?

– Откуда я знаю, что они там чудат! – говорит Смерч. А потом снова. – Так ты дашь носки или нет?

– Эх, что с тобой делать? – Юрец встаёт из-за стола, идёт к шкафу, выдвигает один из ящиков. – На, держи. Новенькие совсем, неношеные, – затем оглядывает Смерча. – Может, тебе ещё футболку дать?

– Нет, не надо. Футболка у меня есть, – Смерч надевает носки, благодарит Юрку и уходит.

Я не выдерживаю, разражаюсь громким смехом.

– Общага, блин! Ничего здесь не меняется.

– И не поменяется, Паш, – серьёзно говорит Юрец. – Это целая система, которая формировалась годами. Её не сломать.

– Кстати, – вдруг вспоминаю, – как там Евгеша?

– Ты когда у него последний раз был?

– На прошлой неделе.

– В понедельник его выписывают. Поедет домой.

– А как учёба?

– А хрен его знает, – Юрец достаёт сигареты. Я протягиваю ему зажигалку. – Пока не ясно. Главное – он жив. И, похоже, сухим из воды выйдет. Ну, а учёба – это уже не проблема. В крайнем случае, возьмёт академ на год.

Да, у него надёжный тыл. И это выручало Евгешу не раз. Пока есть папа, сыну не о чем беспокоиться.

Некстати подумал о собственном тыле. А у меня его, по сути, и нет. Мать? Ей дела нет до того, что происходит в моей жизни. Восемнадцать исполнилось? Всё, чеши своей дорогой. Пожалуй, это справедливо. С какой стати она должна меня содержать? Здоровый мужик, почти семейный человек.

И опять возвращаюсь к тому же. Мать в курсе моей свадьбы. Обещала, что на торжество приедет. Там и познакомится с будущими родственниками. Ей они не особо нужны. Но – традиция есть традиция.

– Юрец, – заплетающимся голосом после очередного стакана говорю я, – ты будешь свидетелем на моей свадьбе?

– Спрашиваешь, Пахан! Естественно! – Юрец ударяет кулаком по столу, отчего бутылка падает, и драгоценная жидкость из неё выливается прямо на пол. Я падаю со стула, подползаю к краю стола, открываю рот. Остатки портвейна льются мне в горло. Такая дрянь!.. Я пил много раз алкоголь лучшего качества. Кашляю. Это адское пойло мне нутро обжигает. – Паш, остановись, – Юрка тянет меня за рукав.

Но я возражаю.

– Остановка здесь запрещена!

С трудом поднимаюсь, держась за стул. Набрался я крепко. Милада на порог не пустит. И это как раз то, что мне нужно.

– Юрец, можно я сегодня останусь у тебя?

– Да не вопрос, Паша. Ты ж знаешь: я тебе рад.

«Только ты один, – с горечью думаю я. – И ещё кое-кто, кого я сам от себя отталкиваю».

Перед глазами встаёт её лицо. Смешной, чуть вздёрнутый носик. Улыбка – кроткая, мягкая. Глаза, похожие на омуты. Меня в них затянуло с первого дня нашего знакомства. Тогда я ещё не знал, чем это всё обернётся. Думал – получу своё, исчезну, отвалюсь, как это всегда бывало.

Не срослось.

Не в этот раз.

Своё я получил и даже больше.

Она не просто мне тело отдала и девственность свою подарила. Она меня на части порвала своей любовью, которой никогда не должно было быть. И если бы я знал с самого начала, что так увязну…

Что тогда?

– О чём задумался, Паш?

Юрец почти такой же пьяный, как и я. Но он всегда спокоен и нетороплив. Это Пашка – один сплошной порыв. Но сейчас даже рваться никуда не хочется. Просто лечь на эту старую скрипучую кровать, обнять, притянуть ту, что ближе. Вдохнуть запах её волос, губами щеки коснуться.

– Юрец, ты можешь сделать доброе дело?

– Носки закончились, – весело шутит мой друг.

– Я не о том.

– Что нужно, Паша?

– Приведи мне её сюда… пожалуйста!..

Юрец смотрит на дверь и тихо произносит: «Поздно». Я бросаю туда мутный взгляд.

Ксюша…

Она похожа на ангела – в белом. Длинная шаль легла на её хрупкие плечи, закрыла ото всех. Но от меня уже не скроешь. Я видел всё и даже больше. То, что она могла бы скрыть, но почему-то не сделала этого. Чистая, непорочная…

Я встаю и, шатаясь, иду к ней. Протягиваю руки. Свои грязные руки. Она затихла. Ждёт, что я буду делать.

– Ты пришла… – медленно произношу я. – Зачем?

Юрец переводит взгляд с неё на меня. Потом решительно направляется к двери.

– Ладно, друзья мои, у вас ровно полчаса.

Он выходит в коридор. Хороший друг, понятливый. Я запираю дверь на ключ, вытаскиваю его из замочной скважины и роняю на пол. Ксюша хочет поднять, но я останавливаю.

– Не надо. Это лишнее.

Беру рукой за подбородок. Даже сквозь пьяный дурман любуюсь её чистыми красивыми глазами. Она смотрит на меня с испугом. Глупышка! Разве я могу тебе что-то сделать?

Только то, что ты сама мне позволишь.

Её губы такие сладкие! И тело – мягкое, податливое. Белая шаль сорвана и летит в сторону. Следом я намереваюсь сорвать с неё футболку. Да, я вижу, что ей не нравится такая поспешность. И небрежность. С этой девочкой так обращаться нельзя. Но у меня всего полчаса, и это может стоить целой жизни. Если б она только знала!..

– Паш, – она слабо сопротивляется, – я не могу так.

– Не вырывайся, – предупреждаю её. – Я всё равно сильнее.

Что я хочу этим добиться? Запугать её? Показать, на что ещё способен Пашка Сазонов? Но разум мой ослепляет страсть. Безумная страсть к этой девчонке, которая даже несмотря на свою любовь, пытается бороться с ней. Но со мной нельзя договориться, если я этого не хочу.