Константин Фрес - Невеста Короля Воронов

На восемнадцатом году жизни она стала чудо как хороша – Воронья порода проявилась в ней во всей полноте, одарив девушку самым яркими, самыми насыщенными красками: иссиня-черными волосами, ниспадающими до самых колен, густыми ресницами над прекрасными прозрачными глазами цветом точь-в-точь как густая заварка самого благородного чая в хрустальном бокальчике, бровями, искусно выписанными на ровном лбу. Но в прекрасных глазах словно кто-то позабыл зажечь огонек. Ни были пусты и темны, как окна нежилого дома…

К неразумной седьмой дочери Ворона были приставлены два человека, чтоб присматривать и ухаживать – служанка Северина и расторопный малый Карвит, пожалуй, немного болтливый и рассеянный, но зато ученый – он почти получил диплом магической академии. Почти.

Да еще и самая старшая сестра, Анна, была добра к безумной Изабель и с поистине материнской заботой опекала ее, несмотря на то, что, наверное, у нее-то природа от красоты отщипнула самый большой кусок затем, чтоб подарить его Изабель. В то время как прочие сестры считали девочку своей ожившей куклой и могли углем нарисовать ей усы, Анна от всего своего доброго сердца сожалела, что в такую красивую оболочку не вложено души.

– Если б она была разумна, – говорила Анна с жалостью, – Король женился бы на ней сам, без принуждения и не по необходимости!

Наверное, рождение Анны и натолкнуло старого отца-Ворона на мысль о том, что седьмая дочь станет прекрасным Вместилищем. Анна родилась маленькой и чахлой, словно чужой серенький птенец, подкинутый в воронье гнездо нечаянно. Росла она худенькой и бледной, и вот еще незадача – одна нога ее была короче другой. Выросли и вышли замуж одна за другой все сестры, а Анна так и жила в опустевшем отчем доме, прислуживая Изабель да вздыхая тайком о своей несчастной судьбе.

Нужно сказать, что Изабель Анна немного завидовала. Совсем капельку. Однажды ей посчастливилось увидеть Короля – мельком, совсем недолго, – когда отец ее зачем-то взял в столицу, и в сердце ее тотчас разгорелось бурное пламя любви.

Король со своей свитой проезжал мимо на горячем скакуне и на миг одарил своих верных подданных взглядом свысока. Одного этого мимолетного взгляда было достаточно, чтоб невинная юная девушка ощутила жар его тела так явно, будто он прошел совсем рядом, силу его рук, удерживающих повод, мощь его тела, укрощающего сильного зверя, и красота Короля затмила ее разум.

– Отчего говорят, – пролепетала бедная девушка, как завороженная глядя в зеленые глаза Короля, – что глаза у него злы? Разве вы не видите – он страдает? И то, что вы за злость принимаете – это всего лишь невыплаканная боль?

– Даже не знаю, – сердито ругнулся отец, – кто из вас глупее, ты или Изабель. Отчего, как ты думаешь, в ней души нет? Оттого, чтоб она не страдала! Ибо король – это дьявол во плоти! Он полон порока и разврата, в нем столько зла, что живой человек не вынес бы его и глубоко страдал бы. А Изабель вынесет. Ей будет просто все равно, даже если ему вздумается сечь ее кнутами. Ей уготовано место великой мученицы, ибо нет женщины, что заняла бы его добровольно.

– Но говорят, – шепнула испуганная Анна, – что у Короля много возлюбленных…

– Любовниц, – с негодованием поправил ее отец. – Женщин, что удовлетворяют его похоть и исполняют все его порочные желания. Одна столько позора и греха не вынесет, нет! Поэтому их много. И ни одну из них он не любит; он просто не умеет этого, его сердце черство и не ведает привязанностей и нежности… как и у Изабель.

Глупенькое дитя, Анна, не верила отцу. Слишком много хорошего ее бурная фантазия пририсовала Королю, слишком прекрасное рассмотрела она в его светлом пронзительном взгляде. А потому по возвращении она долго-долго плакала в подушку и впервые в своей жизни, пристально рассматривая прекрасное личико Изабель, пожалела о том, что вынимала осколки стекол из ее носового платка.

Раньше, глядя на счастье сестер, выходящих замуж, Анна очень печалилась, потому что самой-то ей замужество, кажется, совсем не грозило. Некрасивая хромоножка, пусть даже из знатного рода – кому она нужна? А теперь, лелея в памяти образ Короля – прекрасного, недосягаемого, жесткого, сильного, – Анна была даже рада этому. Ей казалось, что никого в мире она не сможет ни полюбить, ни принять так же, как его. Мужу надлежало быть верной – а верность помешала бы Анне мечтать о Короле, вспоминать его зеленые глаза. К тому же, отец уверял – о, старый хитрый Ворон, он словно умел заглядывать в мутное зеркало будущего! – что рано или поздно, а Король явится в их фамильный замок за своей невестой, Изабель, и Анна лелеяла надежду на то, что и ее Король заберет с собой – в качестве прислуги для Изабель. Не может же Королева обходиться без верной прислуги? А Анна нянчила Изабель с рождения… кто, как не она, знает обо всех особенностях королевской невесты?

И день этот настал – еще с вечера отец отослал письмо, а утром над Башней Посланий уже кружились с криками вороны, принесшие добрую весть. Быстрый Ворон, хлопая крыльями, уселся прямо на подоконник раскрытого окна, и, каркнув, выпустил прямо в ладонь старого хозяина – Среднего Ворона, – роскошное ожерелье. Он словно украл его в самой дорогой сокровищнице, потому что, едва только драгоценность оказалась у хозяина, он бочком отпрыгнул и, расправив крылья, тотчас сорвался с подоконника, улетел, скрывшись в утреннем тумане, опасаясь расплаты за воровство.

– Королевское благословение! – пробормотал старик, усмехаясь и сжимая драгоценность в сухой ладони, потемневшей от старости. – А Король-то не так легкомысленен, как я полагал… И не так упрям, как о нем говорят. Что ж, это неплохо. Неплохо…

Черные крылья снова захлопали за окном, но на сей раз ворон – необычайно крупный, черный как ночь, холеный, – влетел в комнату, опустился на пол. Острые коготки его зацокали по каменному полу… и в мгновение ока он перекинулся в человека, остроносого и чуть сгорбленного, словно его спина привыкла сгибаться, да так до конца и не разогнулась. Его тучное тело было облачено в черные и синие шелка, на груди, поблескивая в неярком утреннем свете, висела массивная золотая медаль на толстой цепи, толстые икры обтягивали чулки с красивыми стрелками, круглая голова торчала поверх белоснежного накрахмаленного до неимоверной жесткости воротника.

– Господин королевский советник Барбарох, – голос Среднего Ворона прозвучал удивленно. Старик уважительно поклонился гостю, и тот покрутил головой, то ли привыкая к человеческому образу, то ли устраивая свою круглую голову поудобнее на острых краях чрезмерно жесткого воротника. – Какая нечаянная радость… Что за дело привело вас ко мне?