Константин Фрес - Невеста Короля Воронов

Хуже всего было то, что отправить душу куда угодно было можно; а вот чтоб ее вернуть, нужно было коснуться ее нового пристанища. Но кто б позволил советнику касаться королевской невесты?! Да и где ее держат – внезапно сообразил Барбарох, – это тоже неизвестно.

Еще хуже было то, что Король вот-вот должен был явиться на смотрины лично. И если он скажет твердое «да», девица будет недоступна для всего света. Притронуться к ней будет так же сложно, как погладит рукой пылающее солнце. Это понимал Барбарох, заливаясь злыми слезами и проклиная свою поспешность. Но дело было сделано.

Теперь у него оставалась одна лишь надежда – до Короля отыскать в замке красавицу Изабель и всего лишь коснуться ее.

***

Анна от ужаса даже говорить не могла. Ее колотило так, что зубы выбивали звонкую дробь, пока Северина ловко, умело извлекла девушку из одной мокрой сорочки и переодела девушку в другую, сухую – такую же черную, полупрозрачную, ушитую кружевами. Непривычно длинные волосы Анны – Изабели? – она высушила у огня, расчесывая их щеткой, пока они не сделались гладкими и блестящими.

– Вот и славно, вот и ладно, – щебетала Северина, поправляя алые драгоценные камни в колье на шее девушки, чтоб они лежали как надо и сверкали еще ярче. – Не бойся, милая. Только не бойся. Ну, что такого – замуж? Подумаешь, беда! Зато все будут довольны и живы, – Северина повторяла это так часто, что Анна распробовала на вкус нависшую над ней угрозу, словно раскусив слово «казнь» и задохнувшись от его нестерпимого горького, жгучего вкуса. – Ты только не говори с ним. Ну, сразу не говори. Делай вид, что немая – и все. Делов-то! А потом, – учила Северина, натягивая на крохотные ступни королевской невесты теплые меховые тапки, – когда он привыкнет к тебе, однажды, можешь и заговорить. Любовь творит чудеса!

– Любовь, – просипела Анна, от страха трясясь всем телом.

Она знала, ради чего сидит тут, в теле безмолвной Изабель, ради какой любви, и не кричит на весь свет о невероятной подмене. Отец; мать. Сестры. Страшно представить, что сделает с ними Король, да и с нею тоже, если обман вскроется.

– Только не болтай, девочка, только не болтай! – как заклятье, повторяла Северина, а Анна чувствовала, будто от страха у нее кожа отстает от плоти.

Легко сказать – не болтай! А если Королю вздумается ударить ее? Изабель просто упала бы на пол и поднялась только тогда, когда ей велели бы. Но пощечину снести можно – а если он вздумает в ярости посечь ее кнутом?! Сносить это с безразличным выражением на лице?! Но как?!

– Воистину, Изабель должна была стать мученицей, – пыхтела Анна, протягивала руки к огню и никак не могла согреться. Озноб так и бил ее. – И ее место занять – это не счастье, нет!

– Я помогу, помогу! – шептала Северина, обнимая дрожащие плечи девушки, усаживая ее поближе к пылающему огню и прикрывая ноги пледом, чтоб та могла согреться. Но Анне были неприятны ее прикосновения и жаркий шепот. По большому счету, Северина выгораживала собственную шкуру, ведь это наверняка был ее недосмотр. – Только меня слушайся, девочка!

– Пошла прочь! – рявкнула Анна, оттолкнув Северину. – Это ты меня слушайся, мерзавка! Не забывай, с кем разговариваешь! Это твоя вина, что все так вышло! Так что если Король вздумает угостит меня тумаком, ты отведаешь точно того же самого!

Северина испуганно смолкла; голос, интонации Изабели показались ей смутно знакомыми, и крысиным бессовестным чутьем, что помогало ей выжить, она поняла, что не простую девушку закинуло в тело ее безмолвной госпожи. Она хотела что-то еще спросить, просто так, чтобы получше расслышать голос госпожи, но тут за дверями послышались громкие голоса, застучали сапоги, подбитые железными набойками, и в комнату вместе с грубым светом зажженных факелов, грозный и громкий, как бог войны, вошел Король.

Анна хотела вскрикнуть – так ярок, так величественен и прекрасен показался ей Король, – но горло ее словно мягкая рука сжала. Тело ее онемело, и она смогла лишь потупить взор, чувствуя, как кровь приливает к ее щекам и заставляет их пылать, а сознание уплывает прочь оттого, что все пространство, весь мир теперь наполнен им – его запахом, его голосом, его аурой, которая была так сильна, что Северина без слов растянулась у него в ногах, сломленная ощущением его силы, витающим в воздухе.

Анна не смела глаз поднять. Она сидела неподвижно, словно дух ее покинул и это тело, вцепившись руками в подлокотники кресла, и слышала только одно – как бьется ее собственное сердце.

От Короля пахло дождем; он шевельнул плечами, скидывая к своим ногам плащ, на котором алмазными блестками сверкнули капли воды, Анна отчетливо расслышала шорох его бархатной – черной с синим, как вороновы крылья, – одежды, и то, как потирает озябшие ладони, прежде чем прикоснуться к ней.

– Это и есть, – после недолгой паузы произнес Король, – Изабель, королевская невеста?

Его голос – необычайно звучный, сильный, обволакивающий бархатным обаянием, – прозвучал отчасти изумленно, и Анна вздрогнула, зардевшись от непонятного ей самой сладкого удовольствия. То, что она ему понравилась, стало понятно сразу – по сбившемуся дыханию Короля, по тому, как замерли его руки, отогревающие друг друга, по тому, как остановился его шаг.

– Да, Ваше Величество, – пролепетала Северина, когда Король прошел мимо нее и приблизился к замершей в кресле Анне вплотную. – Это она и есть, Ваше Величество!

– И что же? – Король в замешательстве наклонился, пытаясь заглянуть в глаза девушки, – она… всегда такая молчаливая?

– О да, Ваше Величество. Она молчит, с рождения молчит.

– Ничего не чувствует? Это правда? – поинтересовался Король с таким лютым любопытством в голосе, что Анна задохнулась от ужаса, увидев в его руках плеть, которой Король, вероятно, погонял свою лошадь.

– О нет, что вы! – затараторила Северина, почуяв неладное. – Чувствует! Когда она руку обожгла о кочергу, она, почитай, неделю ею ничего не брала, пока не зажило. И холод она чувствует. И жару. Она все чувствует, и все понимает! Она исполняла все, что велел ей господин Ворон. Она послушная и кроткая, как овечка.

– Послушная жена – это хорошо, – протянул Король. Плеть. Которой так боялась Анна, коснулся ее бедра, рисуя на нем какие-то тайные символы, и той еле удалось удержать на лице выражение покоя и равнодушия.

– Вы не пожалете, Ваше Величество! – рассыпалась в похвалах Северрина. – Вы не пожалеете!

–Замолчи, – кратко бросил Король. – Будешь говорить, когда я велю.

Он протянул руку и коснулся лица Анны, легкими прикосновением обвел овал прелестного лица. Она ожидала холода, но пальцы его оказались очень горячи, почти обжигающие. Это невинное, осторожное прикосновение словно громом поразило Анну, и она почувствовала, что сходит с ума оттого, что ее воплотившаяся мечта стоит напротив нее. Грозный Король точно знал, что такое ласка и нежность; касаясь ее самыми кончиками пальцев, он словно хотел почувствовать, отыскать что-то невидимое, невесомое, теплое и живое, почувствовать чудо, которое ему все обещали и которое спасет его от многочисленных бед. И эта интимная, сокровенная ласка теплом проливалась в душу Анны.