Ана Менска - Бьянколелла. Вино любви

Приехавшая на виллу молодая графиня Моразини сразу же привлекла внимание этого любвеобильного красавца, имевшего в свете не слишком хорошую репутацию. Анже́лика была чертовски хороша и адски соблазнительна. Аспидно-черные шелковистые кудри, слегка вздернутый носик, аккуратненький пунцовый ротик, ослепительно-белые зубки, атласная шейка, грудь стоечкой, точеная талия! Словом, всё, как он любил. Глаза-маслинки, полные искрометного огня, на таком ярком и притягательном личике со всей очевидностью свидетельствовали о пылкости темперамента их обладательницы.

Есть вещи, которые мужчина чувствует нутром, даже не прикоснувшись к женщине. Графиня Моразини буквально источала флюиды бесстыдной сексуальности. А потому первой и единственной мыслью, которая посетила Адольфо при встрече с этой обольстительной брюнеткой, была уверенность, что ее губки на вкус такие же сладкие, как на вид. И вывод: «Пожалуй, эта красотка – идеальная кандидатура на место, которое так некстати освободила герцогиня Бонмарито!»

Виконт ди Бароцци то и дело слышал ее кокетливый и до самых верхних ноток такой женственный смех, разливающийся колокольчиком по тенистому парку. От всего облика этой эффектной особы исходило что-то живительно-земное, бодряще-искушающее, чувственное и манящее.

Молодая графиня также не оставила без внимания харизматичного красавца, гостившего на вилле. Три мушки [14] Речь идет о так называемых галантных мушках (от фр. mouche – «муха») – косметическом средстве для коррекции кожи, распространенном в XVII–XVIII веках в аристократической среде. Из «языка» мушек: на подбородке к самой губе – «можешь исполнить свое желание», на левой щеке к низу – объявление любви, над правым глазом – согласие на свидание. (на подбородке возле рта, на щеке и у правого глаза) красноречивее всяких слов возвестили виконту ее намерения.

Этим двоим было достаточно пару раз обменяться многозначительными взглядами, чтобы вскоре последовала «случайная» встреча в уединенной ротонде [15] Ротонда (от лат. rotundus – «круглый») – садовый павильон с колоннами и куполообразной крышей. , где Адольфо с ловкостью опытного рыбака, не особо напрягаясь, подцепил эту желанную рыбку на крючок всего лишь одной весьма недвусмысленной фразой: «Синьора, если бы у вас хватило духу отправиться со мной в длительный эротический вояж, мне наверняка удалось бы вас впечатлить! Без ложной скромности могу заверить, что вам вряд ли удастся найти более опытного и искусного проводника в мире плотских забав и утех».

Услышав подобную непристойность, Анже́лика сначала вспыхнула как маков цвет, но затем кокетливо рассмеялась и, лукаво стрельнув своими томными глазками, ответила: «Ваше сиятельство, я наслышана о вашей, мягко говоря, неблаговидной репутации. Вы, случаем, не являетесь другом шевалье Казановы [16] Джа́комо Джиро́ламо Казано́ва, шевалье де Сенгальт – известный итальянский авантюрист, путешественник и писатель, прославившийся своими многочисленными любовными похождениями. ? Думаю, с вами, равно как и с ним, любая замужняя синьора может пуститься в подобную авантюру лишь при условии, что ее от вас будет отделять целый океан!»

Океан не океан, однако в тот же вечер в надежде отведать «французской булочки» [17] Дословный перевод с итал. выражения «panino franzese». На светском сленге XVIII века это выражение означало «французский поцелуй». Адольфо проследовал в зеленый лабиринт из кипарисов, где через некоторое время со всей страстностью своей натуры уже срывал с аппетитных губок графини чувственные поцелуи. А еще через несколько дней там же, на вилле, они стали пылкими любовниками. Копилка покоренных виконтом женских сердец пополнилась еще одним занимательным экземпляром.

В постели Анже́лика была весьма изобретательна и исключительно хороша! Она пьянила, как игристое вино. Ее молодое упругое тело буквально источало аромат страсти и желания.

Спустя какое-то время, по возвращении с виллы, Адольфо познакомился с мужем Анже́лики. Увлеченный своей карьерой на дипломатическом поприще гораздо больше, чем собственной супругой, Моразини, по всей видимости, так и не сумел по-настоящему откупорить этот сосуд страстей и желаний.

Граф-дипломат был честолюбив, благороден и всегда держался с достоинством истинного аристократа. Внешне он был весьма хорош собой, но при этом обладал глубокими знаниями и широкой эрудицией. Адольфо нравилось время от времени беседовать с ним о политике и прочих проблемах, которые так будоражат пытливые умы мужской половины человечества.

Пожалуй, если бы не любовная связь с женой графа, которая временами заставляла Адольфо вспоминать о наличии такого рудимента [18] Рудимент (лат. rudimentum – зачаток, начальная ступень) – недоразвитый, остаточный орган, бывший полноценным на предшествующих стадиях существования организма. , как совесть, они могли бы стать с Моразини хорошими приятелями. Да, его моральные ориентиры давно растворились в тумане собственных удовольствий, но всё же виконту было не слишком комфортно, покинув спальню любовницы, на голубом глазу пожимать руку ее супругу, который всячески старался выказать свое расположение.

К моменту описываемых событий роман с Анже́ликой длился уже больше года и стал самым бурным и сладострастным в копилке его амурных похождений. Анже́лика была замечательной любовницей. Кроме постельных талантов, коими природа наградила ее не скупясь, эта женщина умела потрафить самолюбию виконта, погладить по шерстке ласковыми пальчиками его мужское эго.

Однако, как говаривали древние мудрецы, нет наслаждения, которое в конце концов не приводило бы к пресыщению. [19] Изречение Плиния Старшего – римского государственного деятеля, писателя, ученого, эрудита. Адольфо начинали уже тяготить эти отношения. Ревность, обиды, истерики и слезы явились не слишком приятным бонусом к этому роману. Они были способны затушить даже самый жаркий костер желания. Всё складывалось в точности по Шекспиру: слишком сладкий мед стал заметно горчить, избыток вкуса начал изживать этот самый вкус [20] В оригинале слова брата Лоренцо в пьесе Уильяма Шекспира «Ромео и Джульетта» (акт II, сцена 6) звучат так: «The sweetest honey is loathsome in its own deliciousness, And in the taste confounds the appetite». Перевод Б. Пастернака: «Так сладок мед, что, наконец, и гадок: Избыток вкуса отбивает вкус». .

Виконт ди Бароцци уже стал было обдумывать способы разрыва этих отношений без лишних треволнений для себя и с наименее болезненными последствиями для Анже́лики. Как вдруг утром того самого дня, когда случилась упомянутая нелепая ошибка, слуга вручил ему письмо, источающее знакомый аромат духов. В своем послании графиня Моразини в витиеватых и весьма туманных выражениях объявляла ему об окончании их любовной связи.