Елена Рахманина - Я без тебя не могу

– Другая часть получена через знакомого опера в Госнаркоконтроле. Это всё что я могу рассказать, теперь мне можно идти? – попятившись от него назад, увеличила, между нами, расстояние, опасаясь, что личина спокойствия вновь может его покинуть. Хотя, конечно, понимала какой триггер вызвал эту ярость.

Клим смотрит на меня внимательно, оценивающе.

– Ты не послушалась меня и осталась в этом городе, – игнорируя мой вопрос, напомнил о последнем нашем разговоре, который я не восприняла всерьез.

Теперь же поняла, что попала в силки и ощущала, как петли на мне затягиваются всё туже и туже, перекрывая кислород. Он действительно полагает, что я уеду из Москвы? И куда, в город Н., где у меня ровным счетом никого и ничего нет?

– Я не собираюсь никуда уезжать, – твердо произношу, вновь чувствуя страх и безысходность.

– Здесь у тебя не будет жизни, я приложу все усилия, чтобы ты нигде и никем не могла получить работу.

Его голос полон стальной решимости и когда я смотрю в эти холодные глаза, по моему телу проходит неприятная дрожь. Нет сомнений – он сдержит слово. Как и его отец когда–то. Мне становится трудно дышать, я пытаюсь отслеживать вдохи и выдохи, но это дается с трудом.

– Зачем тебе это, Клим? – спрашиваю я тихо, продолжая смотреть ему в глаза, – ты спокойно жил, не озадачиваясь вопросами о том, где я и что со мной. Так что же изменилось?

Первое время после того, как пошла на поводу у его отца, я во всем винила только себя. Мое мнение на случившееся менялось по мере взросления. Я одного не могла понять ни тогда, ни сейчас: как он мог поверить в то, что я могу ему изменить? Он знал о том давлении, которое оказывает его отец на меня, что для такого как Самгин старший, я ничтожество, устранить которое со своих тактических карт, ему ничего не стоит и жалости не вызовет. Но самое главное – он знал о моих чувствах к нему.

Да, я предала его в том, что не поделилась бедой, не разделила её с ним, не смога рискнуть жизнью бабушки. Но и он предал меня, так легко поверив, не подумав разобраться, не задаваясь вопросом о том, так ли всё было на самом деле как казалось на первый взгляд. Просто умылся кровью Максима и моими слезами, и ушел.

Тогда я любила его так сильно и горячо, что мне некуда было девать это огромное чувство, которое, казалось, во мне не помещается, переполняя и разрывая меня изнутри. И со временем оно трансформировалось в другие эмоции. В злость, отчаяние, а теперь вновь в ненависть. Я смотрела на него и видела его отца, в этом отношении ко мне, словно меня можно легко устранить, не считаясь с моими чувствами. Я всеми фибрами души ненавидела таких людей как Самгин–старший, а теперь, к своему ужасу, поняла, что и сын недалеко от отца ушел.

Клим, склонив голову в бок, рассматривал меня будто я забавная зверюшка. Странная. Любопытная. Игрушка, с которой можно весело позабавиться, просто потому что он может себе это позволить. Осознание этого пришло так неожиданно и остро, что внутри меня всё заледенело.

– Потому что за всё приходится платить Алёна, и час твой расплаты наступил, когда мы встретились тем памятным вечером.

Да, это игра. Богатому мальчику вновь стало скучно. Я прикрыла глаза, стараясь не выдать терзавших меня мучений.

– Твой друг объявился, – первое, что произношу, набирая номер Максима, после того как выбежала из этого «пряничного домика», словно побывав в страшной сказке Братьев Гримм.

– Ты о ком? – удивленно интересуются на том конце.

– О Самгине, Максим, о Климе Самгине.

Он долго выражает свои эмоции витиеватым матом, пока немного не остывает.

– И что, ты рассказала ему правду?

– Макс, это даже не смешно. Он мне не поверит.

– Хочешь я расскажу? Можем вместе с ним поговорить.

Сцепляю зубы, так сильно, что они вот–вот начнут крошиться.

– Нет, не хочу. Знать его не хочу. Ненавижу. Тупоголовый напыщенный индюк.

– Ну–ну, – слышу смешок, раздражаясь еще сильнее.

Когда Клим в тот злополучный день покинул дом бабушки, мне пришлось быстро приходить в себя, потому что я испугалась за жизнь Максима. Когда я нашла в себе силы подняться, вид молодого человека поверг меня в шок: из носа струилась кровь, которая была размазана кулаками Самгина по всему лицу бывшего друга, он хрипло пытался дышать через рот, что давалось ему явно с большим трудом и не приходил в себя до приезда врачей.

Скорая забрала его в тяжелом состоянии, с множественными переломами, гематомами, легким сотрясением мозга и разрывом селезенки. После того, как врачи вызывали милицию, Максим лишь сказал, что его избили неизвестные, когда он направлялся в гости к подруге и ему кое–как удалось добраться до меня.

Я была удивлена этому, мне казалось, первое, что сделает Максим – заявит на бывшего товарища. Но как потом показала жизнь, мир не делится на черное и белое, плохих и хороших людей, в каждом есть и тьма и свет одновременно.

Когда я пришла его навестить в больницу, он извинился за свое поганое поведение, за сказанные слова и я действительно чувствовала, что он готов был, как и я вытерпеть боль от кулаков Клима, потому что мы оба знали, что заслужили эту боль. Только Макс прошел через свой катарсис, а я осталась мучиться.

Эти годы мы поддерживали товарищеские отношения и как ни странно, именно он на поверке оказался одним из самых преданных мне людей, готовым поддержать в трудный момент и подставить плечо. Между нами не было ни искры, ни влечения, по крайней мере, я ничего подобного к нему не испытывала, да и его поведение говорило, что я его не интересую.

Он женился на той девушке, которую выбрали для него родители. Но вопреки их воле, развелся через несколько лет, ухудшив и без того тяжелое финансовое состояние своей семьи. Максим тогда поинтересовался у меня, осуждаю ли я его. Но кто я такая чтобы кого–то судить? Через некоторое время, ему удалось встать на ноги, но больше его семья уже не имела того уровня достатка, какой был когда–то.

В какой–то момент, когда она стояла передо мной с такой беззащитностью во взгляде, мне показалось, что я могу её простить. Маленькая хрупкая птичка, которую мне вновь хотелось спрятать от всего мира, лишь бы не видеть это затравленное выражение в её глазах, причиной которого я и был.

Смотрит, затаившись, произнося имя бывшего друга и её любовника, а я лишь усилием воли сдерживаю себя от желания убить её тут же, на месте. Видеть, как жизнь покидает эти лживые голубые глаза, как они гаснут и свет из них исчезает.

Сил этой маленькой девчонке всегда было не занимать, и сейчас ничего не изменилось, она ничем не выказывает своего страха, даже не пытается мне перечить. Просто смотрит знакомым фирменным прямым взглядом, прожигая насквозь и обнажая в нем лишь ненависть, которую испытывает ко мне. Наши чувства друг к другу давно не были настолько взаимны и глубоки.