Тим Бёрн - После заката наступает ночь

© Тим Бёрн, 2022

ISBN 978-5-4496-4511-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Один, глядя в лужу, видит в ней грязь, а другой – отражающиеся в ней звезды.

Трудности похожи на собак: они кусают лишь тех, кто к ним не привык.

Женский пол – это другая часть нашего человеческого рода: правда, ввиду своей слабости он уродился более скрытным и лукавым.

В современной реальности бесследно исчезли любовные интриги, заменившись одноразовыми дырками.

Эту книгу написал я, чтобы многие обратили свое внимание на собственные и глупые ошибки, и в надежде достучатся до тупых и упрямых людей. Так как текст повествует о парне, которого кинула любовь.

Один мой друг категорически не согласен с названием этой книги. Он предложил назвать ее «Пособие по ебанию блядей в полевых условиях». А затем добавил, что я сгорю в аду.

Предпочту быть импрессионистом, нежели идиотом.

В конце сентября, когда дождь заливал улицы, я осознал сходство этого города с узкой вагиной, которая течет и мокнет от удовольствия. Мне хотелось бы оказаться внутри этой теплой киски, быть членом, который ее трахает, спрятаться в ней от всего дерьма, что творилось у меня в душе, от этой грязи, серости и похмельной депрессии. Но, увы, мне было холодно и тоскливо, я точно не был тем великим любовником, который вертел на своем хозяйстве весь этот город, а жаль.

Именуюсь я Яном Шавиным, погибаю с похмела. Я сценарист: да-да, именно такие, как я, придумывают эти ужасные роли героям, о которых снимают фильмы и сериалы. В нашем случае отечественные, а значит, некачественные, как старые презервативы «Дружок». Я – тот самый тип, который заставляет домохозяек и старух верить в чудеса и любовь, что происходят на экране. Тот, кто заставляет вас верить в романтику и прочую чепуху, которой у вас никогда не будет. Может, поэтому от меня ушла моя женщина? Именно я заставляю вас сесть на наркотик под названием «экранизированная любовь в российском городке». Все очень просто, большой босс выслушивает мнение своих работников, а именно разные идеи о новом бытовом сериале или фильме, после одобрения идей – начинается усталая писанина тупого сериала группой сценаристов. И самый главный гемор – съемка. Но меня и таких, как я, уже это мало касается, если только не заставят на ходу в гримерке менять сценарий диалогов актерам и актрисулькам, которые не могут запомнить и пару предложений.

В роли сценариста никто не пожелает вам счастья.

Наша группа сценаристов работает на ужасном канале, чье название нельзя произносить вслух, как имя темного лорда.

Я вышел из магазина: с тремя бутылками красного сухого, сигаретами и с мыслями о том, что та сучка, с которой провел ночь, покинула мою квартиру.

Пока я пытался проникнуть в чертоги разума, которым нет границ, мое помутнение в голове постоянно напоминало, что пора уже накатить вина. Но штопор находился дома, поэтому мои шаги ускорились под сильным дождем.

Вот он я, пришлепал в свою хатку промокший насквозь и почувствовал, что на кухне – запах еды.

Сняв с себя мокрую одежду, прошел в кухню и увидел, как Катя готовит завтрак в моей черной рубашке, слушая в наушниках свою современную ненавистную мне бабскую музыку.

Она обыкновенная худая доска, ни шикарной попы, ни большой груди, белые волосы. У нее зеленые глаза, и она всегда испытывала чувство вины после того, как переспит с мужиком. Запястье левой руки в шрамах. Эта женщина была близка к тому, чтобы покинуть этот мир от неудачного расставания с последним мужиком до меня. У нее слишком вспыльчивый характер. Все дело в том, что ей часто попадались мудаки, которые обещали ей сказочную жизнь.

На правой ступне – тату в виде маленького дельфина. Обычно такие татуировки женщины набивают себе на копчике, ну и другого размера. Это, без всяких сомнений, заводит каждого мужика.

Я подошел к ней сзади, легко коснулся ее плеча рукой, она дернулась от испуга и повернулась, вынула наушники и затрещала:

– Ян, ты меня так до инфаркта доведешь. Сейчас будем завтракать, я готовлю нам яичницу. А ты чего в одних трусах?

Я посмотрел на нее как на полоумную дуру. Это были игры пьяной страсти, я не обещал ей никакой любви, ведь знал, как это проявляется. Сначала люди делятся впечатлениями, что с человеком хорошо. Мы чувствуем взаимность, становимся в ответе за свои поступки, действия. Обычная влюбленность, которая окружена яркими тонами красок. Но проходит пара месяцев, и что-то угасает, становится скучно с человеком, нет романтических влюбленностей, нет взаимных действий, есть только одна серая привязанность, а что тут говорить, если пройдет всего один год. Такая пара становится утопающей в социальных сетях, где узнают о сексе и разнообразии. Это время сейчас такое, куннилингус через вай-фай, минет через блютус. А затем продолжают выдумывать, что можно спасти свои прекрасные отношения, позволяя себе развратные игры в постели.

В руках у Кати был нож, которым она нарезала зелень. В такие моменты категорически нельзя устраивать сцен. Всякая хуйня может случиться, а умирать никому не хотелось бы. За исключением суицидников.

Здесь могла бы произойти легкая потасовка поножовщины, но к черту это все дерьмо.

Мы прикурили по сигарете.

Я намекнул ей, что пора сваливать от меня, но вместо этого она прижалась ко мне. Катя – банный лист. Мне пришлось разрушить ее идиллию. И как только я снова намекнул, что ее заждался дождь, она начала трахать мне мозги:

– Я разве шлюха, по-твоему? Зачем ты мне позвонил? Ты же сказал, что с Сарой вы расстались, что ты хочешь видеть только меня.

У нее начиналась истерика, и я подлил масла в огонь:

– Кать, ты хорошая девушка, просто мне было плохо и одиноко, я позвонил тебе.

Зря я так сказал, мой психолог не одобрил этого. Ах да, психолог. После того как от меня месяц назад ушла мулатка Сара, мне пришлось обратиться за помощью к психологу. Без всяких сомнений, мне было на этом приеме очень жарко, так как я нервничал. Но мой психолог – молодая красивая женщина Вероника, на которую у меня часто встает.

Следовало бы каждому человеку на земле высказывать только обдуманные мнения, потому как многим свойственна пустая болтливость.

Она вылетела пулей с кухни в комнату, истерично что-то говорила, орала, при этом накидывала на себя шмотки, а наши сигареты, как наши души, тлели в пепельнице.

Я налил себе выпить, сел за стол и прикончил ее блюдо. Слышал, как она уже стояла в прихожей, застегивала свои длинные сапоги: