Ева Мелоди - Дикий инстинкт

Но выпрямившись в полный рост, (кстати, выше меня на целую голову), словно нависая надо мной, он не отдает мне ключи. Вместо этого снова берет за руку и ведет за собой… В исповедальню.

– Я же сказала, что не хочу, – говорю раздраженно, радуясь, что обрела дар речи.

– Разве можно так говорить слуге божьему? – глубокомысленно спрашивает меня тот самый слуга, вот только почему мне чудится в его голосе насмешка?

Нет, конечно этого не может быть.

Но какой же великолепный экземпляр!

Больно думать, что он отказался от женщин. И мирских радостей… Хотя вроде некоторые священники имеют право жениться?

Наверное, теперь я изучу этот вопрос.

Возможно, даже полюблю церковь.

Хотя всегда ненавидела ходить в церковь по воскресеньям, но видимо у отца слишком много грехов, которые нужно замаливать, и требовалась в этом помощь, вот и таскал меня…

– Простите. Я не слишком набожна, – говорю честно. Лгать ведь грех…

Мои слова летят в широкую спину. Он продолжает тянуть меня за собой. При этом странно – мужчина открывает несколько дверей и заглядывает в них. Одной из которых оказывается чулан.

Мне становится уж совсем не по себе. Все так странно… Но продолжаю, видимо, находиться под дурманом его красоты и не сопротивляюсь. Просто не могу…

Комната, в которой оказываемся, ничуть не похожа на исповедальню. Маленькая и уютная. Черный кожаный диван, одно кресло, электрический камин, иконы на стенах, и тут же – телевизор на высокой тумбочке. Что-то вроде комнаты отдыха для служителей господних?

– Почему мы здесь? – спрашиваю охрипшим голосом.

Может, все это устроил отец? Может… это какой-то вид наказания?

И меня сейчас отхлещут розгами…

Что за безумные мысли… От которых со мной творится невероятное. Картина, как этот красавец снимает с меня юбку и трусики и хлещет розгой по моему заду, до красноты, до боли…

Боже, прости меня, между ног становится горячо и влажно. Я так пугаюсь, что чувствую еще немного, и просто рухну на пол, к ногам великолепного экземпляра.

Который опускается в кресло и снова внимательно оглядывает меня с головы до ног. Раскрасневшуюся, дрожащую, как осиновый лист. Влажную… Возбужденную…

– Это… что, простите, происходит? – мямлю запинаясь. – Я не очень хорошо себя чувствую. Мне надо домой.

– Что такое, дитя? Ты больна?

Ну почему у меня стойкое ощущение, что он издевается?

Прямо до слез невыносимая ситуация. Чувствую, что еще немного, и разрыдаюсь от напряжения. Хотя вообще-то не плакса. Нисколечко…

– Я не больна, но мне не по себе. Зачем вы привели меня сюда?

– Присядь.

Он словно собирается сказать мне нечто важное. Покорно опускаюсь на краешек дивана. Поднимаю глаза, разглядываю мужчину напротив.

У него такая кожа, словно он не священник, а спасатель на пляже. Загорелая, коричневая, сияющая. А зубы – белоснежные. Уголки губ чуть приподняты, словно он насмехается надо мной… Вот только в черных глазах нет и намека на теплоту.

«Опасно, осторожнее, держись подальше! – орет мой внутренний голос».

Какие у него все‑таки глаза! Потрясающие, пронзительные, заманивающие в свои темные глубины… Они словно просвечивают меня насквозь.

Смущенная ответным пристальным взглядом священника, нервно разглаживаю складки на уродской юбке, одергиваю блузу. Пауза помогает прийти в себя.

Никогда не реагировала так на мужчин.

Черт, я вообще никогда толком не интересовалась мужчинами.

Вся муть с отношениями мне была параллельна, пока училась в школе, да и в универе. Нравился только флирт. Да и строгий отец всегда слишком давил, я не могла почувствовать себя свободно и раскованно даже со сверстниками. А меня всегда почему-то привлекали мужчины постарше…

В последнее время я стала задумываться об отношениях, но опять же – скорее в пику отцу. Настоящей потребности не было. Я даже начала бояться, что со мной что-то не так. Отсюда и вечеринки, короткие платья и попытка найти себе кавалера на одну ночь.

Вот только не то у меня воспитание, чтобы отдаваться бездумно. Поэтому ничего и не выходило толком…

И вот меня простреливает от одного только взгляда на мужчину. Пробивает насквозь.

Покрываюсь мурашками. Меня бросает в жар.

Никогда не видела человека красивее.

– Объясните, почему вы привели меня сюда? Разве исповедуются не в… исповедальне? Насколько я понимаю, она там, – неопределенно показываю рукой в сторону, откуда, как мне кажется, мы пришли.

– А вы не слишком набожны, верно? – говорит вдруг священник.

– Простите… Да, в этом мой грех? Можете мне его отпустить? И на этом закончим, пожалуй.

А сама на губы его смотрю, так потрясающе красиво очерченные. И про поцелуй думаю.

Соблазнение священника. Как вообще мне такое в голову пришло? Никогда не подозревала в себе такой порочности…

– У вас очень красивые губы, – вырывается у меня самая глупая фраза из возможных.

Не знаю, зачем я это сказала. Сама не поняла, как вырвалось. Кажется, я его удивила.

Он вдруг встает и пересаживается ко мне на диван. Берет меня за руку, и меня точно током бьет. Между нашими ладонями проскакивает искра. Едва сдерживаюсь, чтобы не вырвать свою ладонь из его руки. Изо всех сил пытаюсь сохранить спокойный вид. Не знаю, насколько хорошо мне удается справиться с этой задачей.

– Что ты натворила, дитя? – спрашивает священник проникновенным голосом.

– Простите… – произношу уже в который раз. – В каком смысле, натворила? Я вас совершенно не понимаю…

Действительно, такое ощущение, что я потеряла способность адекватно оценивать ситуацию. Словно нахожусь в сюрреалистичном сне.

– Мне кажется ты знаешь, о чем я. О твоих тайных желаниях. Которые ты подавляешь. Снова и снова. Но твоя сущность рвется наружу. Дикая и необузданная.

Его глубокий бархатный голос… И непринужденность позы… Его большие ладони… так близко от моих ног… Во рту пересыхает, сердце подпрыгивает в груди, и, как мне кажется, бьется с удвоенной скоростью.

Неужели этот священнослужитель видит меня насквозь? Такое ведь возможно… Видит мою извращенную натуру…

Ведь как иначе? Испытывать влечение к человеку в рясе! Немыслимо! Кем для этого надо быть?

Человеком запредельной порочности…

Содрогаюсь внутренне от отвращения в себе.

Я вдруг резко отодвигаюсь от собеседника на самый дальний краешек дивана. И замираю.

Так безопаснее.

Вот только с моего ракурса он выглядит еще привлекательнее, еще соблазнительнее. Морщусь, досадуя на свою реакцию.

И вдруг меня прорывает. Начинаю рассказывать. О своей жизни. Об отце, о наших конфликтах с ним, о Наташе…

Оказывается, меня волнует так много всего…

Но я ведь не на приеме у психолога!