Мария Летова - Вожак

Тоже нахожу его глазами, и лицо моё каменеет.

Рядом с ним Зара. Ненавижу её. Говорят… они трахаются много-много лет. Говорят, они были знакомы до… до «нас», учились вместе в Европе. Я нигде не училась. Она красивая как картинка. У неё чёрные волосы и роскошная фигура, и глаза чёрные, как в той песне. И они так смотрятся вместе… Я для него слишком высокая. И, кроме волос, во мне ничего примечательного…

Его физическое превосходство всегда компенсировало мой рост… он… сильнее… и крупнее… сильнее раз в сто…

Хватит!

Перевожу взгляд на бледное лицо Фариды и посылаю ей одну из своих жертвеннических улыбок.

– Я очень хочу… выпить… – шепчу пронзительно, заглядывая ей в глаза. – Только… не здесь…

– Ооо… – округляет их эта светлая душа. – Давай… я провожу тебя на кухню. Там что-нибудь найдём…

Улыбаюсь благодарно. Я практически не лукавлю. Я очень хочу выпить. Последний раз я напилась три месяца назад. Я тогда сильно расшиблась… свалившись с лестницы. Просто я была пьяна в стельку и споткнулась о платье. Он запретил мне пить вообще. Но я уже говорила: у меня с утра плохое настроение. И ещё я хочу забыть руку Зары на его плече. Хочу забыть намёк на улыбку. Улыбку, адресованную не мне…

Фарида оставляет меня один на один с бутылкой бурбона и погружённой в темноту кухней старого особняка, возвращаясь к гостям.

Забираюсь на высокий подоконник, поднося горлышко к губам. Она дала мне стакан, но я не хочу ломать колорит ситуации.

Огненная жидкость обжигает горло, отчего я закашливаюсь. Делаю сразу три глотка. Хочу напиться. Голова мгновенно мутнеет. Вот. Так хорошо. Откидываюсь на стекло и прикрываю глаза, перед которыми всё плывёт…

Начинаю копаться во всяких воспоминаниях…

ЭТО началось не сразу, а как-то постепенно. Мы даже года не были женаты. Это были самые счастливые дни моей жалкой восемнадцатилетней жизни. В дом отца я и сейчас ни за что не вернусь.

Я не могла поверить в то, что он выбрал МЕНЯ!

Меня… не образованную красавицу Зару, а меня…

Я всегда его немного боялась. Несмотря на то что мы ровесниками, он был каким-то… зрелым… очень умным… и… очень нежным со мной. А потом он вдруг стал… трахать меня молча и молча уходить. Потом начал макать меня в дерьмо перед своей роднёй, а потом… и перед посторонними…

За что?

Я ничего не сделала! Я не знаю… до сих пор не понимаю…

Если я ему не нужна, почему не отпустит?! Однажды я набралась смелости и спросила…

Он выгнал меня из своего кабинета, спокойный как ледяная глыба…

А потом я забеременела… хоть он и предупреждал… но я была такой дурочкой…

Он прислал цветы в больницу после аборта. Я выбросила их в окно и больше ни разу не беременела.

Ненавижу… ненавижу его…

Мои глаза совершенно сухие. Я не плачу, потому что слёзы такое дерьмо, когда их не с кем разделить…

Моё внимание привлекают голоса где-то поблизости. Не хочу, чтобы меня кто-то здесь нашёл. Особенно он. Своим исчезновением я действую ему на нервы, поэтому буду прятаться до последнего. Однажды он заподозрил меня в том, что я поднялась наверх… с мужчиной…

В тот день я впервые испугалась того, что он меня ударит…

Воспоминания вызывают прилив холода, и я спешу потушить их очередным глотком, а потом слышу это…

Имя своего мужа…

– …всегда с охраной… – шелестит незнакомый мне женский голос. – Даже среди гостей его охрана, каждый раз разные люди…

Ему вторит мужской…

Ну что за идиоты… шептаться о таком не за семью дверями! Кто так делает?

Со мной всегда ходит охрана.

Если я это слышу, значит, и она тоже.

Напрягаюсь, вглядываясь в полумрак кухни. Вижу силуэт в одном из тёмных углов. Они скоро на шею мне залезут.

Это я тоже ненавижу.

Там мужчина в костюме…

Он прикладывает палец к губам, прося меня молчать.

Сижу, не двигаясь, прижав к груди бутылку. Слушаю, закрыв глаза и не дыша.

– К нему так не подобраться…

– Через жену?..

Хриплый смех.

Горько кривлю губы.

– Жена у него так, для вида. Подстилка.

По моей щеке катится слеза.

Вот чёрт! Это… неожиданно.

Она такая горячая, что обжигает кожу.

Дальше я не слушаю.

Подношу горлышко к губам и глотаю, глотаю, глотаю…

Утираю рот рукой.

Я абсолютно пьяная.

Это всё объясняет. И меня шатает.

Голоса стихают, а мужчина выходит из тени.

– Вам хватит, – говорит он, протягивая руку к моей бутылке.

– Только тронь, – отвечаю не очень внятно, заваливаясь вперёд. – Оооо… ого… – хихикаю, падая ему на грудь и роняя бутылку на пол.

Она гремит на всю комнату…

Он слегка придерживает меня за плечи, деликатно помалкивая.

Они вообще со мной не разговаривают. Никто из них.

Меня так давно никто не обнимал. Просто так. Чтобы поделиться теплом. Успокоить.

Я очень пьяна…

– Как тебя… ик… зовут? – спрашиваю мужчину, пока он помогает мне спуститься с подоконника, подхватив за талию.

– Максут, – отвечает тот тихо, ведя шатающуюся меня в коридор, придерживая за локоть.

– А меня… ик… Мира… – сообщаю, щуря один глаз от яркого света.

Максут высокий. Очень. И обезличенный этой короткой стрижкой и суровой миной.

– Я знаю, – отвечает мой цербер, осматриваясь. – Не хотите… освежиться? – намекает он на то, что для всех будет лучше, если меня подадут в зал хотя бы чуть менее пьяной.

– Не желаю! – говорю, отталкивая его руки.

Хочу разозлить своего мужа так, чтобы…

Не знаю…

Максимально.

Ненавижу его.

На лице Максута искреннее беспокойство.

Он откашливается и смущённо бормочет, пряча глаза:

– Ваше платье…

Смотрю вниз на свой кроваво-красный наряд и вижу, что одна бретелька съехала. Поправляю её, смутившись сама. Кроме Марата меня голой никто никогда не видел. Мне неловко.

В зале все на меня пялятся. Во-первых, я в красном. Во-вторых, я Мира Джафарова, а на неё пялятся все и всегда.

Мой муж зол.

Его ноздри раздуваются. Даже его любовница нервничает, посматривая то на него, то на меня.

А какой он с ней? Нежный? Или жёсткий? Или ещё какой-то?

Чтобы взбесить его ещё больше, закрываю глаза и начинаю оседать, якобы теряя сознание.

Максут дело своё знает, поэтому подхватывает меня и шипит:

– Прекратите.

Он утаскивает меня из зала прямиком в машину, под тяжёлым взглядом своего господина и ещё тридцати человек.

Ну вот, для вечера, на который я не хотела идти, всё закончилось на удивление чудно.

Глава 4

Мой муж приходит через три часа.

Ненавижу ожидание.

Это, пожалуй, то, что я ненавижу в своей жизни больше всего на свете в данную минуту. Бесконечное ожидание.

– Я писать хочу, – говорю ему, отрешённо глядя в окно.

– Закрой. Свой. Рот. – говорит он в свою очередь и велит водителю, как обычно занимая три четверти сиденья: – Поехали.