Мария Летова - Вожак

Максут, который уселся вперёд, смотрит на меня через зеркало заднего вида. Хмурый. Ещё одна светлая душа.

Я правда очень хочу в туалет. Мне кажется, ещё чуть-чуть, и я сделаю под собой лужу.

Если такое произойдёт, я покончу с собой.

Вообще, я всерьёз об этом никогда не думала, вряд ли я смогла бы. Но при достойном стимуле…

На лбу выступает пот.

Сижу, сжавшись, и считаю секунды.

На него не смотрю.

Даже без этого его слишком много в этой машине. Его присутствие, его запах, его голос, пока он разговаривает по телефону, раздавая бесконечные указания. Он держит их все в голове, как и многое-многое другое. Память у него как у компьютера. И считает он так же. Он всегда точно знает, когда у меня месячные. Я сама так не слежу за циклом.

Я благодарна за то, что он меня игнорирует. Я даже не в состоянии напомнить о том, что ненавижу его.

Закрыв глаза, тихонько дышу.

Как только машина тормозит перед домом, выпрыгиваю из неё и несусь внутрь. Морщась и поскуливая.

Залетаю в туалет на первом этаже и блаженно делаю свои дела.

Вместе с физическим меня накрывает и душевное опустошение.

Сажусь на пол и просто закрываю глаза.

– Мира, – ломится в мой уютный туалет ненавистный голос.

Молчу, закрыв уши руками.

– Открой дверь.

У меня нет сил.

Сворачиваюсь на полу клубочком, желая заснуть.

Ненавижу.

На дверь обрушивается удар, и она с грохотом ударяется о стену.

Марат стоит надо мной, расставив ноги. Скольжу по ним безразличным взглядом, поднимая вверх глаза. Упираюсь ими в его недовольное лицо. Заросшее чёрной щетиной лицо.

– Вставай, – велит он, положив руки на бёдра и отодвинув назад полы пиджака.

За выбитой дверью полно зрителей.

Вяло отталкиваюсь от пола и пытаюсь подняться.

– Что-то никак, – вздыхаю пьяно и печально, глядя на него с вызовом.

Он приседает рядом на корточки и подхватывает пальцами мой подбородок, разворачивая к себе лицо.

Смотрим друг другу в глаза.

Я его не боюсь. Не боюсь! Не боюсь! Не боюсь!

Вижу своё отражение в этих чёрных холодных омутах, за которыми ничего не разобрать! Чувствую дикую злость от этого холода! Стоит ему выйти за дверь нашей спальни, и он будто забывает о том, как ласкал меня ночью! Упорно и основательно! Будто хотел вывернуть наизнанку мою душу!

Мои глаза голубые. Отвечаю ему тем же! Тем же холодом!

Он сжимает челюсти и обманчиво мягко говорит:

– Если не хочешь расстаться со своей крысой, приведи себя в порядок и через пять минут будь в моём кабинете.

– Ты… – задыхаюсь от злости и толкаю его плечи. Хватаюсь за его рубашку и ору, повиснув на нём: – Только попробуй! Слышишь! Я… я…

Он отталкивает мои руки и встаёт, бросив незаинтересованное:

– Ты что?

Смотрю на него. Потом смотрю ЗА него. Где охрана прячет глаза, жалея меня. Там пять человек. И все смотрят.

Как же я ненавижу это…

– Я… вскрою себе вены… – дрожащим, но очень убедительным голосом сообщаю ему.

Мой муж мгновенно оказывается на коленях и хватает меня за вырез платья, дёргая на себя.

Наши лица почти соприкасаются. Моё лицо опаляет его драконье дыхание.

– Что ты сказала? – кошмарно угрожающе требует он.

Сглатываю. Я готова поклясться… что видела в его глазах… страх?..

Я… я не знаю…

Мне показалось…

У меня вообще в глазах троится… я так напилась… прямо, как и хотела…

Его цепкий взгляд блуждает по моему лицу. Внимательный, ничего не упускающий.

– Я покончу с собой… – повторяю более упрямо, начиная заводиться, злиться и сопеть.

Чтобы там ни было в его глазах, ЭТО сменилось насмешкой и спокойствием.

Ненавижу…

– Из-за собаки? – уточняет мой муж, выгнув бровь и ослабляя свою хватку.

– Да, – отвечаю твёрдо, сжав губы.

Я бы могла такое сделать. Просто из вредности.

– Ну и дура, – брезгливо бросает он, отталкивая меня прочь и заставляя почувствовать себя именно такой.

Дурой, которая вскрыла вены из-за той-терьера!

– Пять минут, – напоминает он, выходя через развороченную дверь.

Ненавижу.

ШЕСТЬ минут спустя я сижу в кресле для посетителей. В соседнем кресле сидит Максут. Фати принесла мне травяного чаю, который я забрала из её рук с благодарностью. Она прошлась нежной ладонью по моим волосам и тихонько удалилась, моя любимая фея-крёстная. Я солгала: есть ещё одно существо на свете, которому я не безразлична, – это наша экономка.

Вдыхаю ароматный душок, поднеся кружку к губам. Не знаю, что это такое, но я трезвею с двух глотков.

– Узнаешь женщину, если услышишь ещё раз? – спрашивает мой ненавистный муж, погрузившись в глубокое хозяйское кожаное кресло.

– Вряд ли, – говорю, глядя сквозь него.

Зачем её узнавать? Она наверняка безмозглая идиотка, значит, сама попадётся.

– Максут, можешь идти, – снисходит наш господин, отпуская охранника. – Найди мне этих дебилов поскорее.

Вот и я о том же.

Максут мог бы сцапать их на месте, но у него ведь была другая задача. Он должен был ходить за мной тенью.

Мужчина бросает на меня быстрый взгляд исподлобья, вставая. Стараюсь на него не смотреть. Он видел мою грудь. Одну. Ну, почти видел…

Посторонние мужчины вообще на меня никак не реагируют. Будто я что-то бестелесное. Поэтому внимание Максута смущает вдвойне.

Когда за ним закрывается дверь, я остаюсь один на один с мужем в этой большой, но уютной комнате. Здесь камин и ковёр на полу. Мягкий. Зимой здесь ещё уютнее. В этом доме все комнаты были обустроены без моего вмешательства. Если бы… меня кто-то спросил… я бы сказала, что не всё мне здесь нравится…

Если бы меня кто-то спросил… смешно…

Откидываюсь на спинку кресла, делая ещё один глоток из кружки. Чувствую на себе другой взгляд. Не сулящий ничего хорошего. Встречаю его своим поверх дымящейся поверхности травяного варева.

– Что с тобой сегодня? – сухо интересуется Марат, постукивая пальцами по массивному деревянному столу.

Сама не знаю. Обычно я не даю выступления два дня подряд. Это сильно выматывает.

– Вспышки на Солнце, – пожимаю я плечом, глядя в свою кружку.

– Попробуй завтра устроить что-нибудь, я оторву Максуту яйца и скормлю их твоей говнособаке.

Смотрю на него в шоке и панике. Я забыла о том, что он всё-всё замечает! Я не знаю границ его жестокости… по правде говоря, я знаю только слухи и сплетни… я в этом доме как в коробке. Ну в очень большой коробке.

– У меня как раз другие планы, – говорю хрипловато, стараясь сохранить достоинство и независимость.

– Подойди ко мне, – велит Марат.

Поднимаю на него глаза.

Он смотрит на меня, откинув голову назад.

Две верхних пуговицы его рубашки расстёгнуты. Он снял пиджак и закатал рукава. Его ладони увиты венами, пальцы сильные и длинные. Предплечья покрыты чёрными гладкими волосками. На его плоском животе такие же. Прямо под пупком…