Маргарита Климова - Достаточно трёх. Поиск души. Книга 2

Боль прошила от копчика, до шейного позвонка, расползаясь по промежности и животу. Визг и выбитое дыхание сползли по стенам спальни, лопаясь, как мыльные пузыри. Капитан замер, подёргиваясь внутри, растягивая узкую плоть. Его рваное дыхание врывалось в волосы, застревая там, насыщая меня своим запахом. Не знаю, сколько мы стояли без движения, но боль рассосалась, оставив распирающее чувство наполненности.

– Я просил держаться от меня подальше, Рыжая, – зашептал капитан в волосы, зарываясь в них рукой. – Что же ты со мной делаешь… Зачем пришла…

Страстный поцелуй обжёг губы, сметая боль, страх, обиды. Он плавил изнутри, просачиваясь под кожу, вызывая мурашки, разбегающиеся, словно рой по коже. Плавное движение внутри, стягивающее низ живота в сладких спазмах.

– Смотри на меня, Рыжая, – выдохнул в губы. – Смотри на меня…

Утонула в бархатной зелени, такой тёплой сейчас, такой тёмной. Он пожирал меня глазами, двигаясь быстрее, входя глубже.

– Не молчи, Рыжая… Хочу слышать, как ты меня хочешь… Покричи для меня…

Слова тонули в сознании, распаляя больше, разгоняя застывшую кровь. Резкий толчок, достающий до самой души, стон, вырывающийся из груди, рык, сопровождающий мощные движения, руки, исследующие спрятанное под платьем тело, взрыв, разрывающий меня на миллиарды песчинок, теряющихся в углах тёмной спальни. Фиолетовое сияние с всполохами красного осветило каждую поверхность, прогнало мрачную тень. Это лучше, чем сон. Лучше, чем все мои мечты. Это лучше, чем весь мир, вместе взятый. Несколько фрикций и стенки опалило горячим семенем, клеймя, присваивая, делая своей.

Алекс перенёс меня на кровать, раздел, уложил на обнажённую грудь. Стук мужского сердца бил в набат, ударяясь о грудную клетку.

– Почему ты светишься? – его шёпот пошевелил воздух незаметной рябью.

– Это мой дар. Я хранительница. Сияние появляется в ответ на сильные эмоции. Ещё я влияю на настроение.

– Что значит, влияешь?

– Чувствую чужие эмоции. Могу поднять настроение, могу испортить его, успокоить, разозлить, развеселить, – самозабвенно перечисляла, пока не почувствовала руку на внутренней стороне бедра. – Эй, ты чем занимаешься?

– Уберегаю себя от твоего желания испортить мне настроение, – пропел, продвигаясь рукой выше. – Удовлетворённая женщина должна сиять и ловить положительные эмоции. Раздвинь ножки, Рыжая… Я сделаю тебе приятно…

Приятно, слабо сказано. Что он вытворял своим языком! Танец на клиторе в ведомом одному ему ритме, покусывания, посасывания, голодные пальцы, раздвигающие складочки, проникающие внутрь горящей плоти, вибрация, стягивающая в узел внутренности, крик, сопровождающий судороги, сотрясающие тело в оргазме.

– Ты такая вкусная, когда кончаешь, – заурчал, накрывая своим телом. – Кричи громче, Рыжая.

Я кричала, горела, извивалась, взрывалась всю ночь. Не помню, как провалилась в сон. Проснулась с ломотой в теле, одна в комнате отдыха на терминале. Мой капитан сбежал, не оставив ничего от себя, кроме боли, разрывающей сердце и потерянности, пропитывающей чернотой душу.

Александр

Чёрт! Зачем я полетел на эту планету! Она всегда была для меня закрыта, я жёстко отказывался от любого предложения в сторону Ганзалеона. Этот груз пришлось взять в ответ на угрозы, закрыть доступ в космос для моего корабля. За пятнадцать лет я сросся с темнотой вселенной, не представлял лишения смысла жизни. Планета вскрыла детские нарыва, напомнила, как я лишился семьи.

Мне было шесть, когда сестёр вывели из дома, а мама рвала волосы на голове и выла. Неделю просидел у окна, ожидая, что сёстры вернуться, слушая мамины всхлипы и проклятия отца. Потом мама затихла. С того дня я не услышал от неё ни одного звука. Отец ударился в алкоголь, перестал возвращаться домой, а мать медленно угасала, молча, в тишине. Два года я наблюдал за прозрачным телом, передвигающимся по дому на автомате, два года я слушал пьяные крики отца, призывающие мать проснуться. Она не спала. Она умирала. Ложась спать, надеялась не проснуться, и не проснулась однажды, оставив меня в тишине.

В тот день я просидел тихо на кухне, дожидаясь, когда она встанет и приготовит завтрак. К обеду зашёл к ней в спальню, увидев остывшее тело. Она улыбалась. Спустя два года, она улыбалась. Её улыбка на восковом лице до сих пор стояла перед глазами. Отец протрезвел и вернулся на полгода. Вернулся не ко мне, вернулся к оплакиванию мамы. Он перестал пить, перестал работать, перестал жить. Неделями сидел в тёмной спальне и проклинал Ганзалеон. Через полгода он повесился в спальне, где провёл самые счастливые годы в своей жизни, пока она не разбилась.

Меня забрала старшая сестра. Спасибо ей конечно, что не отправила в детский дом, но муж у неё был полное дерьмо. Шесть лет он изводил сестру за пригретого ублюдка, жрущего его хлеб. Шесть лет я терпел удары исподтишка и слёзы сестры. В четырнадцать поступил в звёздную академию и с радостью покинул ненавистный дом.

В академии пришлось отвоёвывать свою свободу силой, злостью и кулаками. Синяки не сходили с лица, а костяшки рук не успевали заживать. Но я вырвался из этой клоаки, стал лучшим на курсе и в двадцать три управлял кораблём. Лучшие годы моей жизни. Я молод, красив, покоряю просторы вселенной и женщин своей и чужих планет. Уже и не помню, сколько баб перетрахал, пытаясь забыть искорёженное детство и восковую улыбку матери. Все мысли вертелись только на конце члена, удовлетворяя похоть. Единственная цель, к которой я шёл много лет, сбылась в тридцать лет. Собственный корабль и возможность выбирать груз и направление самостоятельно.

И вот к чему привела меня возможность выбора. Я лежу, смотрю на рыжую копну волос, рассыпанных по подушке и тонкой, белой спине с россыпью бледных веснушек на плечах. Зачем она ворвалась в мою жизнь? Зачем я её поцеловал? Таларри. Она порвала мою душу на части, наполнила собой и снова порвала. Не стал бриться, боясь смыть её сладкий запах, пытался вспомнить слёзы сестёр и матери, чтобы возненавидеть, но закрывал глаза и видел взгляд цвета стали в обрамлении тёмного кольца, чувствовал запах, оставленный на щетине её губами, искал в себе силы улететь и больше не возвращаться.

Всё бы закончилось на этих виденьях, но она появилась на пороге спальни. Глупая девчонка. Наивная и глупая. Хотел её запугать, отвадить, наговорил грубости. Но она стояла, не шевелилась, молчала, распыляя мой гнев. Не выдержал, сорвался, решил наказать. От гнева очнулся, прорвав девственную плеву. Боялся пошевелиться, проклиная себя и эту планету. Тепло плоти сводило с ума. Какая она узкая и горячая. Каждой веной на члене чувствовал её пульсацию и сдался. Не мог насытиться поцелуями, как путник в пустыни, добравшийся до воды. От свечения исходило радостное тепло, обволакивая безграничной нежностью. Таких ощущений не испытывал никогда, такой оргазм убивал своей силой, смещая центр мировоззрения. Таларри вывернула меня на изнанку, заклеймила, поработила.