Владислав Демарин - Любовь к трём преступлениям. Основано на реальных событиях

– О, ты весь белый…. Crotch при дамах не говорят….

Огромная жар-птица подхватила меня и понесла над лондонскими шпилями, выстреливающими в нас, словно будущие ракеты с древним именем «Сармат». Жар-птица ловко уворачивалась от них, то тихонько посмеиваясь, то громко хохоча. Временами она обращала на меня свой огненный взор, и я узнавал глаза Мэри. Они вспыхивали русскими васильками, и мы превращались в весеннюю лужайку, усеянную красными искорками светлячков. А губы её были черны. «Накрасила гуталином», – мелькнуло в голове.

Потом пришла Игла. Большая чёрная Игла. И за ней потянулась ниточка…..

Острый луч яркого солнца бил прямо в лицо. Гардины огромного окна были распахнуты. «Мороз и солнце, день чудесный, – пришло на ум бессмертное, пушкинское. – Ещё ты дремлешь, друг прелестный…».

И тут я очнулся. Огляделся, медленно соображая: где я, что со мной…, кто со мной.

Явно – гостиничный номер. Я в мятых брюках и френче лежу на диване. Рывком сел. О! Голова отозвалась вечевым колоколом: бом! Бом!

Я медленно поднялся, подошёл к окну. Прижался лбом к холодному стеклу. И… чуть не застонал от наслаждения. Холод вытянул боль, загнал её в угол. А стекло, кажется, оплавилось.

Я поднял глаза. Биг-Бэн показывал полдень. Удивительный лондонский солнечный полдень.

Я – в Лондоне.

Сразу в памяти пролетели события вчерашнего дня. Знакомство на мосту, кафе, курильня. Как я попал в свой гостиничный номер? Почему спал в зале, а не в спальной?

В прихожей висело моё пальто, вычищенное и отпаренное, рядом – какой-то длинный чёрный балахон с капюшоном, похожий на гигантскую иглу.

И тут я догадался.

Тихо ступая, подкрался к двери спальной, чуть приоткрыл её. Так и есть! Свернувшись калачиком под тёплым одеялом, мирно посапывала она. Мэри! Ангельская головка на подушке свидетельствовала о мировой нежности и гармонии.

– Динь-дилинь! – а, точнее сказать, – Ding-ding! – (ведь колокольчик над дверью звонил по-английски) раздалось сзади. Я повернулся, и вполголоса произнёс:

– Войдите!

Дверь распахнулась. Сперва вкатилась тележка, сервировочный столик на колёсиках, следом – лакей в крахмальной сорочке и чёрной короткой курточке, похожей на русский морской бушлат.

– Ваш ланч, сэр! – произнёс он.

– Но, я не заказывал…, – начал я. – Кто распорядился?

Лакей протянул мне визитную карточку, всю в золотых вензелях, но на которой значилось просто: «Sir Arthur Ignatius Conan Doyle». И добавил:

– Джентльмен просил сказать, что зайдёт через час, – ответил лакей, выставляя блюда и тарелки на большой круглый стол напротив окна.

И тут на меня напал голод! Да такой, что, казалось, готов был съесть слона или осла, или даже двух британских львов. Хорошо, что сэр Артур Игнатиус Конан Дойл позаботился о том, чтобы подали не овсянку, а вполне обильные блюда. Там было панакельти (мясо с картошкой, запечённые в горшочке), кровавый ростбиф с йоркширским пудингом, небольшой порк-пай (пирог со свининой), на сладкое – чрикал тоат (тёплый кекс с патокой). Было много чая, сливки. И всё это я проглотил, кажется, в две минуты, но, только насытившись, обратил внимание на газеты, аккуратно лежащие с края стола.

Передовица The Times кричала: «Писательницу ищут с собаками»!

Я пробежал текст глазами: «Автомобиль писательницы был найден брошенным. В нём осталось меховое манто и перчатка известной новелистки Агаты Кристи. Более 1000 полицейских, 15000 добровольцев, 6 офицеров с собаками-ищейками и несколько самолетов обыскали весь район, пытаясь обнаружить хоть какие-то следы, но безрезультатно. В поисках Кристи участвовал сэр Артур Конан Дойл, стойкий поклонник спиритизма. Он передал одному медиуму перчатку Агаты Кристи, чтобы тот попробовал найти её. Безрезультатно. Дух сказал лишь странную фразу: «Она жива. Она в царстве мёртвых».

С газетной фотографии на меня смотрела дама…, лежащая сейчас в моей гостиничной постели.

Агата Кристи! Сама Агата Кристи!

Получается, что я спас от самоубийства всемирно известную сочинительницу детективов.

И тут я взглянул на дату, отпечатанную сразу под названием газеты: 7 декабря.

Постойте! Я прибыл в Лондон 4-го декабря, вечером. Мы встретились на мосту. Потом шли. Да, было кафе. Потом… Что было потом? Куда же делись ещё три дня?!

– Добрый день, мистер Демарин! – услышал я за спиной мягкий женский голос.

Я так опешил от неожиданности, что не придумал: нахмуриться мне или улыбнуться. Так и оглянулся – с глупым выражением лица.

– Добрый… день…

– Ох, какая же я голодная! – почему-то радостно воскликнула Мэри. Или – Агата…?

Она увидела накрытый стол.

– Позволите составить вам компанию? – пока я бурчал что-то похожее на «сочту за честь», она уже сидела за столом и намазывала хрустящий тост сливочным маслом. Несказанное удовольствие было написано на её лице.

– Вы…, – начал я несмело, – вы – Агата Кристи? Та самая?

Она весело рассмеялась. Закивала: «Да, да, та самая!».

– Мой милый друг, Владизлав, – заговорила она, запив бутерброд стаканом тёплой воды из большого кувшина. – Не сердитесь на меня. Я ведь не знала вас, не могла вам открыться, учитывая обстоятельства нашей встречи. Но… я назвалась вам всё же своим именем. Под именем Мэри Вестмакотт опубликовано шесть моих романов. Правда, они не детективные. Не смущайтесь, вы не обязаны были это знать…

– Мне нужно умыться.., – всё так же растерянно продолжил я. – Скоро придёт Шерлок Холомс…, ой, извините, Артур Конан Дойл, нет, правильно – Артур Игнатиус Конан Дойл….

– Да-да, конечно, идите в ванную комнату, – опять хихикнула она, – а-то вы несколько… взлохмачены.

Я вышел в дверь спальни, прошёл в душевую, где уже витали пары горячей влажности. Это тепло волнующе обнимало и… баюкало.

В зеркало на меня глянул леший: обросший и косматый.

И всё же, минут через 20 я вышел из своей спальной комнаты свежим и радостным. Последствие прошлых дней – как рукой сняло. Только чуть-чуть постукивало в висках.

Стол в зале уже был сервирован иначе: кофе и какие-то булочки-кренделёчки, колониальные сладости. В большом кресле у окна попыхивал шкиперской трубкой сам Конан Дойл. Мэри, то есть Агата Кристи сидела на диване, поджав ноги, с маленькой чашечкой в руках. На подлокотнике расположилось блюдце с рахат-лукумом.

– А, вот и наш русский друг! – воскликнул родитель Шерлока Холмса, которого я сразу узнал по фотографиям в его книгах.