Анастасия Шерр - Безмолвная ничья

– Ну? И что мне с тобой делать? – спрашиваю бессознательное тело, положив его на диван. – Молчишь? Вот и я не знаю…

Стаскиваю с неё пальто, что уже порядком перепачкалось в её крови, а затем и то, чем она была прикрыта. Это шкура что ли?

Откуда же ты свалилась на мою голову?

Девчонка грязная, в кровоподтёках и ссадинах, а на рёбрах гематомы размером с мою ладонь. Кто же тебя так мучил, малышка?

Странно, на бомжиху не похожа. Ногти аккуратно сострижены, а на шее какое-то украшение. Не то, чтобы я так близко общался с бездомными, но что-то мне подсказывает, что они не носят украшения, пусть даже бижутерию.

Взглядом задержался на начисто выбритом лобке. Аккуратная такая киска. Да и грудь ничего, твёрдая двоечка. Нет, ну а что? Всё таки я мужчина. Хотя, надо признать, видок у неё сейчас не тот, чтобы иметь.

Волосы чёрные то ли от грязи, то ли сами по себе… А вот с лицом беда. Никак не разглядеть из-за этих синяков и ссадин.

Отмыть бы тебя для начала и отогреть, а там посмотрим.

Спустя пару часов, я собрал в своём доме целый консилиум врачей, что в Омске пользуются хорошей репутацией и умеют держать язык за зубами. Конечно, можно было бы отправить девчонку в больничку и со спокойной совестью забыть об этом происшествии, но что-то мне подсказывает, что её ещё будет искать тот гандон, который так поизмывался над бедняжкой. Я бы не сказал, что во мне вдруг проснулась любовь к ближнему, но было бы глупо сначала спасти малышку, а потом отдать её в руки садиста. С таким успехом, было бы проще оставить её на снегу, быстрее отмучилась бы.

Интересно, кто этот мудозвон? Муж? Парень? Сутенёр? Чёрт его знает… Но искать беглянку в первую очередь будут в больницах, после чего, не исключено, что отправят в морг. Если, конечно, она сбежала. Вполне возможно, что девочку попользовали от души и выбросили на улицу за ненадобностью.

Как бы там ни было, я ждал рассказа из первых уст.

Девочку полностью обследовали, обработали раны и растяжения и она пришла в себя. Но, честное слово, я сразу же об этом пожалел.

Малышка свалилась с моей кровати, на четвереньках отползла в угол и там, обняв свои коленки худыми ручонками, затаилась, словно маленький котёнок в окружении диких псов.

Один из светил медицины покрутил пальцем у виска. Абсолютно непрофессионально, мать его. Но мелкая действительно не в адеквате. Что, в принципе, вполне объяснимо.

Я медленно подошёл к ней, вытянул вперёд ладони, показывая тем самым, что не собираюсь её обижать. Но, судя по её попыткам слиться со стеной, малышка мне не верит. Словно нож в груди провернули. Хочу поймать того грёбаного педика, что сделал это с ней и размазать его мозги по этой же стене.

– Не бойся меня, – шепчу, чтобы не напугать ещё сильнее своим басом. – Тебя больше никто не обидит. Я защищу тебя.

Зачем обещаю ей то, что, возможно, завтра уже не стану делать? Зачем даю малышке надежду? Не знаю. Просто хочу, чтобы она перестала так дрожать.

– Меня зовут Кирилл. Ты у меня дома, – наверное, это лишнее. – Но не бойся. Ты здесь в полной безопасности, – протягиваю руку для знакомства, но она не реагирует, всё так же с ужасом глядя на меня своими зелёными глазками.

Теперь, когда она отмыта от крови и грязи, можно с уверенностью сказать, что девочка – красотка. И что самое досадное, как раз в моём вкусе, во всех смыслах и ракурсах. Отмыть её волосы мне не удалось, поэтому большую часть пришлось отрезать, а ту паклю – выкинуть. Было очень жаль брюнеточку, но она сама этого даже не заметила. Да куда там.

Кивком головы указываю врачишкам на дверь, а они и рады. За те деньги, что поимели за час работы им бы ещё и «Лебединое озеро» станцевать на пуантах.

Она заметно расслабляется, когда мы остаёмся наедине, но паника в глазах всё ещё заметна.

Сажусь рядом с ней на пол, принимая непринуждённую позу, чтобы хоть как-то показать отсутствие злых намерений.

– Тебя как зовут?

Молчит.

– Хорошо, имя можешь не говорить. Тогда я буду называть тебя «котёнок», идёт?

И – о чудо! – она улыбнулась.

С радостью отмечаю, что зубы у малышки целые. Хоть тут её пронесло.

– Ты голодна? – дурацкий вопрос. – Поедим чего-нибудь?

Неуверенно кивает. Так, вроде приходит в себя.

– Я повар никудышный. Могу заказать пиццу, или что-нибудь более…

Я ещё не успел договорить, как её живот буквально зарычал от голода. Твою же мать, чего мне так паршиво?

Больше ни о чём её не спрашиваю, просто заказываю еду. Много, без разбора. Но потом вспоминаю, что вроде как нельзя изголодавшегося человека слишком перекармливать. Ладно. Разберёмся. Надо бы её приодеть.

Подхожу к шкафу и достаю свою футболку. Судя по тому, что она мне по грудь, футболка будет ей вместо платья.

– Вот, надень это, – удивляюсь, что девочка почти не стесняется своей наготы, хотя большая часть её тела скрыта от моих глаз за тугими повязками.

Робко принимает футболку и быстро, не вставая, натягивает на себя. Только сейчас малышка замечает, что волосы стали намного короче и, оттянув прядь, удивлённо её рассматривает.

– Извини, котёнок, мне пришлось, – протягиваю к ней руку и глажу по припухшей щеке. Она немного дёргается, но потом замирает, напряжённо наблюдая за моими движениями.

– Ты сможешь дойти на кухни? – почему-то хочется подхватить её на руки и больше не отпускать.

Кивает.

Я разворачиваюсь и направляюсь к пункту назначения, но что-то меня настораживает. Странный звук. Как будто…

– Блядь! – не выдерживаю и отпускаю матерное словечко, при чём громче, чем хотелось бы. Она не идёт за мной, а ползёт на четвереньках.

– Ты чего это, котёнок? – удивлённо пялюсь на неё. Она поднимает голову и испуганно взирает на меня своими блестящими изумрудами.

– Эй, ты что творишь? Ты же не животное!

Странно, врачи ведь обследовали её позвоночник. Или… В который раз останавливаюсь взглядом на странном украшении, что на её тоненькой шее. Этот значок… Страшные догадки взрывают мозг.

Это не значок. Это маленький карабин!

Блядь… Как хочется искупаться в его крови.

Она поглощает пищу, не прожёвывая, проглатывая куски мяса, как животное, жадно и быстро. А я хочу её остановить, погладить по голове и сказать, чтобы не торопилась, что никто не лишит её больше еды. Но не могу. Совесть, мать её, не позволяет. Складывается такое впечатление, что её не кормили несколько дней, а может, и недель.

Наливаю ей яблочный сок и ставлю стакан рядом. Она искоса наблюдает за моими движениями, как будто опасаясь, что я что-нибудь сделаю с ней, пока она ест.

Сажусь напротив неё и принимаюсь за ужин. Смотрю на её изувеченное личико и отмечаю, что несмотря на все синяки и припухлости, она всё равно симпатяжка.