Ника Форд - Любовь с Дьяволом

– Что за хренотень ты мне задвигаешь? Реальный главарь? Откуда бы ему взяться? Грохнули всех причастных. Я довел чистку до конца.

– Я покажу доказательства, – кладет на стол флешку. – Тут слита переписка и аудио файлы. Голоса главаря ты не услышишь, ведь он изменен. Но зато хватает других важных деталей. Когда протрезвеешь, просмотри материалы и сам поймешь, о чем говорю.

– Бредота.

– Думаешь, это развод? Подделка?

– Я об этом вообще не думаю. Болт забью. А если полезешь ко мне снова, грохну. И тебя, и твоих псов. Даже не рассчитывай на сделку со мной.

– Боишься, – заключает дед.

– Тебя-то?

– Боишься, что не вывезешь. Не доведешь месть до финала. Маврин был мелкой сошкой. Такого легко прихлопнуть и смыть в унитаз. А вот сильный игрок вызывает страх.

– На слабо берешь, – протягиваю.

– Я дам тебе время. Просохнуть и поразмыслить. Мои люди еще выйдут с тобой на связь.

Я отмечаю детали. Руки деда в перчатках. Мужик нигде не оставляет свои отпечатки. Он поправляет свой костюм и опускает руки на подлокотники кресла. Черт, это не вполне обычное кресло.

Дед жмет на кнопки. Лихо маневрирует на своей крутой модерновой коляске, проезжая мимо меня к выходу.

Инвалид. Не ходит. Что-то царапает мою память. Только что именно?

Я жалею про опрокинутую бутылку текилы. Без бухла бы гораздо быстрее суть припомнил. Алкоголь размягчает. Придется и правда вернуться к здоровому образу жизни. Иначе совсем расплывусь в дурмане.

– Забыл сказать, – бросает дед, притормозив у порога. – Ты будешь работать в паре с Князевой. Верни девчонку. Она понадобится живой.

– Поздно, – усмехаюсь. – Я убил ее.

– Ублюдок, чтоб ты сдох, – шепчу эту фразу раз за разом и понимаю, только моя гремучая ярость и помогает справляться. – Ненавижу! Ненавижу тебя! Черт, ты пожалеешь, что не убил меня сразу. Клянусь, я выберусь отсюда и ты мне за все заплатишь. Умоешься кровью.

Я прошла все стадии принятия.

Сначала до последнего отрицала правду, отказывалась признать очевидное. Идиотка. Я надеялась на спасение, на то, что это злая шутка, дурацкий розыгрыш, глупая проверка и вывод на эмоции. Я старательно выдумывала оправдания, строила различные теории, пытаясь объяснить происшедшее совсем иначе, обманывалась снова и снова, понимая, что если осознаю реальность, попросту сойду с ума.

Потом родился гнев. Заставил бить кулаками о каменные стены, царапать ледяную поверхность, ломая ногти и обдирая пальцы до крови. Я совсем не чувствовала боли. Огонь ярости затмевал собою абсолютно все. Я орала, сыпала ругательствами и проклятьями, истошно вопила, срывая голос до хрипоты.

Дальше пришел черед торга. Я пробовала добиться других условий. Предлагала вариант за вариантом, но всякий раз наталкивалась на гробовую тишину.

Мой палач принял решение и отменять его уже не собирался. Он поставил на мне крест. Пожелал казнить и миловать отказывался.

Слезы, рыдания, причитания. Ничего не трогало этого мужчину.

Черт. Дьявол. И этим все сказано. С ним невозможно договориться. Я любила его, но ему было наплевать на мою любовь. Он не чувствовал ничего. Вырвал эмоции из своего черного сердца, выбросил и растоптал, оставил меня погибать в одиночестве, мерзнуть и метаться во тьме.

Значит, и мне следовало сделать все то же самое. Выжечь проклятую любовь. Вытравить из себя до последней капли.

Но как?

Я окунулась в глубокую бездну депрессии. Отчаяние затопило до краев, мешая упорядочить мысли и подумать о том, как вырваться на волю, как выгрызть из когтистых лап судьбы шанс получить свободу.

Мне стоило стать сильнее, собраться, но происшедшее выбило почву из-под ног. Пусть отношения между мной и Чертковым были совсем непростые, на многое рассчитывать не приходилось, я все равно ощутила случившееся как самое жестокое и вероломное на свете предательство.

Ублюдок, как ты мог?!

Макс опоил меня, обманом затащил в жуткую ловушку. Порой казалось, даже с Мавриным он поступил добрее и гуманнее, когда запихнул урода в железный ящик, бросил поверх него труп, захлопнул крышку и сбросил в море.

Я очнулась в темноте и сырости, провела ладонями по поверхности, на которой лежала и поняла, что оказалась на холодной земле. Тело закоченело, подрагивало, мышцы свело судорогой. Я закричала, стала звать на помощь. Погрузилась в дичайшую панику. Все это напоминало другой кошмар.

Мое лечение от наркотиков, когда отец закрыл меня в подвале, бросил одну. Самые страшные дни жизни снова повторялись.

Какой это круг ада?

Когда я немного пришла в себя, заметила скупой свет где-то наверху. Продолжила кричать громче, едва ли понимала, где оказалась.

Никакого ответа не последовало. Вниз на веревку спустили корзину. Я даже не могла быть уверена, что это делает сам Чертков. Возможно, кто-то из его слуг? Неужели у него самого ничего бы внутри не дрогнуло от моих криков? Неужели он настолько каменный?

Он же любил меня. Любил! И хотел. Всегда хотел, с первой встречи, с первом взгляда, до скрежета зубов. Похоть пожирала моего мучителя изнутри, не оставляла ему никаких шансов.

Я осмотрела содержимое корзины: два кувшина с водой, буханка хлеба, какая-то странная похлебка, от запаха которой меня замутило.

Что это такое? Где я?

Никакого объяснения не было. Корзина стала снова подниматься вверх и я едва успела опорожнить ее, действовала на автомате.

Пить хотелось до безумия, поэтому я чуть ли не залпом осушила кувшин. Через время и похлебку съела. Мерзкое варево больше не казалось омерзительным.

Мои глаза привыкали к этой жуткой и давящей темноте. Я исследовала место, где оказалась на ощупь, обошла и потрогала все.

Это походило на комнату глубоко под землей. Небольшая территория, негде развернуться. Никакого намека на мебель. Лишь полусгнившие тряпки и ведро, чтобы справить нужду. Нормального унитаза тут не оказалось. Ванны тоже не было.

Каменный мешок. Вот что это такое. Тюрьма. Отсюда не сбежать и не выбраться. Наверх никак не пробраться.

Я нащупала громадную дверь, но было ясно, что открыть ее получится лишь снаружи. Биться о дерево бесполезно.

Так и потянулись мои дни в заточении. Я вела отсчет по кувшинам с водой. Впадала в ярость и била их, яростно вопила, истерила. Но все это оставалось без какого-либо ответа. Глухая тишина.

Потом мне стали давать воду в пластиковых бутылках, даже похлебку выдавали в пластике. Видно, боялись, что я порежу вены осколками, погибну слишком быстро.

Черта с два! Слышишь, Черт?! Не дождешься!

Я начинала терять рассудок. Пыталась вести календарь, царапала камни своей металлической заколкой. Отмечала день за днем черточками. Скупой свет сверху помогал.