Руслан Лимаренко - Ангел потерянного рая. Город замороченных людей. Том 2. Книга 6

– Садись напротив меня и слушай.

Соломонов не стал иронизировать, как в прошлый раз, и осторожно опустился на привинченный к полу железный стул, с интересом рассматривая Руса. Рус тоже продолжал пристально смотреть в глаза Соломонову в надежде увидеть в его ответном взгляде подвох, обман или что-то такое, что его бы насторожило, вызвало в нем тревогу или страх, и он бы остановился. Но ничего такого Рус в них не увидел.

– Короче, я принес тебе… что ты просил, – сказал он шепотом, показав глазами на стоявший рядом со стулом Руса его рабочий портфель.

– Не ожидал, – растянуто произнес Соломонов, покачав головой, – уважаю.

– Я принес, чтобы ты решил вопрос по оплате моих услуг твоим отцом. Ты должен за неделю решить этот вопрос, – шепотом произнес Рус, наклонившись к лицу Соломонова.

– Недели мало сроку, – тихо ответил он в ответ, – но я постараюсь, если не загнусь в тюрьме раньше времени.

Рус ощутил сильный запах табака изо рта Соломонова, отпрянув назад.

– Что значит если не загнешься?

– Да то, я же ВИЧ-инфицированный, – ответил Соломонов, – вот без медицинской терапии могу и сдохнуть тут. Мне бы сдохнуть на свободе – вот моя единственная мечта, за которую буду папу просить продать комнату и расплатиться с вами, – ответил Соломонов, подвигаясь ближе к Русу, пронзительно посмотрел ему в глаза и негромко произнес:

– Я тут поспрашивал среди братвы на тюрьме, за вами добрая слава ходит, знают вас пацаны как крутого сухого адвоката с Апрашки, у которого ни один подзащитный еще ни разу не сел.

Да, Рус заглотил эту психологическую наживку, эта информация польстила ему, и он расслабился, что отразилось сразу на его дружественном, теплом тоне.

– Короче, говори и яснее, – сказал Рус, снова придвинувшись к Соломонову. Соломонов еще дальше вытянул свою шею, чтобы еще ближе придвинуться к голове Руса, и умоляющим тоном прошептал:

– Вы бы принесли мне в тюрьму шприцы одноразовые, я тут хоть витамины себе поколю, – жалобно пробормотал он, – чтобы не сдохнуть раньше времени в тюрьме, а то в последнее время болею, иммунитет почти ноль, боюсь, сдохну и вас подведу, не расплачусь с вами.

От услышанного Рус заволновался, к нему подкатил страх того, что с ним могут не расплатиться, и он в волнении произнес:

– И какие тебе шприцы принести?

– Да обычные: одноразовые, маленькие, на 5 кубиков, штук 5—6, если можете. Вам-то это несложно будет, а мне большую помощь окажете, а?

– Ладно, я подумаю, – ответил Рус, – а пока…

Рус наклонился к своему портфелю за мобильным телефоном, и в этот момент страх новой сильной волной полностью накрыл Руса, он судорожно пытался нащупать мобильник в портфеле, а когда его рука коснулась мобильника, Рус резко от него одернул руку назад как от огня, выпрямившись на стуле.

– Что? Не нашел?! – тревожно выкрикнул Соломонов.

– Н-нет, – заикаясь ответил Рус, отведя глаза в сторону, – видимо, оставил его в машине. Помню, что брал его из дома, а вот что положил его в портфель – этого н-не помню, – говорил, заикаясь от волнения, трогая взмокший лоб правой рукой.

– Мне казалось, что я его брал, – растерянно произнес Рус, оглядываясь по сторонам, одновременно теребя пуговицу на пиджаке.

– Как же так?! – до слез в глазах расстроился Соломонов, – ведь я же… я же… так на него рассчитывал, думал уже сегодня, сейчас я смогу позвонить отцу и попросить его продать комнату.

– Ну что ж… бывает, – сказал Рус, продолжая смотреть по сторонам следственного кабинета, – вот торопился к тебе и не положил его в портфель. Ну ничего, принесу в ближайшее время. А пока… пока нам с тобой обсуждать особо нечего, в деле ты все признаешь и так далее, так что я, наверное, пойду, – сказал Рус, поспешно поднявшись со стула.

Соломонов испугался, что Рус, сейчас очень быстро уйдет и, возможно, больше не придет к нему, и, вскочив со стула, посмотрел Русу в глаза испытующим взглядом и заискивающим голосом произнес:

– У меня в камере сидит один пацанчик, у которого есть дом в Новгородской области, он готов его вам отдать, если вы его примите под свою защиту. Дело его плевое, вы его развалить быстро сможете, и я вам в этом помогу… с помощью телефона.

Рус, не отвечая, поднял телефон в следственном кабинете, сказав в трубку:

– Можете забирать обвиняемого.

Соломонов начал торопливо говорить:

– Я вам помогу, я потом по телефону позвоню, надавлю на нужные кнопки, и все в этом деле срастется, и вы, пока мой папа комнату будет продавать, вы не обломаетесь, вы этот дом получите, и дело выиграете, и славу свою на тюрьме перед пацанами снова еще больше подымите, и потом я вам еще тут таких клиентов найду…

С другой стороны двери следственного кабинета послышались торопливые шаги конвоира, дверь открылась.

– Соломонов, на выход! – произнес конвоир, достав наручники.

– Вы подумайте, если решите, то вот я тут написал имя, год рождения и так далее, – говорил Соломонов, положив мятый листок бумаги на стол и пятясь спиной к ожидающему его конвоиру. – И про мою просьбу не забудьте, если сможете, очень буду надеяться на вас и ждать вас, чтобы сдохнуть на свободе, – жалостливо мямлил он со слезами на глазах.

– Так, все, на выход, – грубо сказал конвоир, надев наручники на Соломонова и выведя его из кабинета.

Рус все это время стоял и молча смотрел на Соломонова, не понимая, что он ему говорит, потому что сам находился в страхе и в шоке недавно. Как только конвойный вывел из кабинета Соломонова, в эту же секунду Рус пулей выскочил из него и почти бегом поспешил к проходной – к выходу из тюрьмы. Через пару минут он, уже получив свое удостоверение и сдав обратно пропуск, вышел на свободу из мрачного места.

– Фу! – с облегчением выдохнул он, – пронесло… Спасся! Чудом! Просто чудом, – повторял он, направляясь к своей машине.

«А может, просто испугался? – спросил он себя, – я же ведь принял решение по моему АПР-алгоритму, чего я тогда испугался и не сделал того, за чем сюда приехал? Значит, что-то в моем алгоритме не работает, не хватает какого-то элемента или звена? – думал он, садясь в машину. – Что же меня так напугало-то? Стоп! Страх – вот недостающий элемент. Да, мой страх всегда был моим ориентиром в пространстве. А я его упустил потому, что не понял его тактического значения, ибо страх это не просто эмоция, это прежде всего осторожность, просчет, проверка, снова и снова прокрутка задуманного и просмотр созданных мною вариантов решений. Тест на правильность решения я выявил такой, как праведность, или, иными словами, законность, честность, а вот страх – упустил. А ведь если бы я оценил решение на предмет наличия страха, я бы понял, в чем его причина появления, и понял бы, что источник в неправедности решения, оттого и страх. Вот он, недостающий элемент АПР – осторожность, которая может также служить итоговой проверкой на праведность и различные варианты решений как бы от противного, путем рассмотрения последствий решения, допуская их заведомую негативность. Осторожность может быть отдельным элементом после принятия решения как страховка и проверка решения на праведность, а страх – это дополнительная проверка, анализ принятого решения на его праведность после принятия решения и после анализа его на осторожность. Да! Точно! Вот эти два новых элемента и не доставало для анализа, принятого мною решения по телефону для Соломонова. А если я все равно решусь на этот шаг, то это уже будет точно искушение по дьявольскому алгоритму, и, делая его, я буду понимать неоправданный риск. Тогда получается, что в любом случае я думаю системно, если у меня есть формулы, позволяющие мне принимать те или иные решения, как праведные и неопасные, так и неправедные и опасные. В последнем случае плюс в том, что я действую без эмоций. Да, в этом и есть польза от системного мышления, – подумал Рус, глядя по сторонам, – обычные люди вообще такого мышления не имеют, а потому совершают глупые поступки, за которые потом и спрашивают тревожно со слезами на глазах, всматриваясь пытливо в небеса: „за что?“ Я же пока не готов для такого экстрима, – думал он, выдыхая с шумом ртом воздух и потягиваясь на водительском сидении, – не готов я. Пошло оно все на хрен. Не… надо забить болт пока на такие риски и алгоритмы к чертовой матери, голова от них сильно пухнет, – думал он, переводя дух. – Лучше я пока займусь своей личной жизнью, пока и деньги еще есть какие-то, да и, может, еще Седой меня обратно позовет, надо просто по старинке попробовать, переждать свою черную полосу в жизни какое-то время», – думал он, поглядев на свои ручные часы.